И все же он не рвался в прокураторы будущей провинции Венедии. Разве лишь на время - чтобы хорошенько обогатиться и выслужить у Нерона свое маленькое царство на Евфрате. И взойти, наконец, на гору Нимврода в золотой диадеме для торжественного жертвоприношения. Не для глупых и трусливых поселян - для самого себя, потомка персидских и эллинских царей.

   Войско росов шло на север правым берегом Буга. За рекой виднелись все те же мазанки и землянки под соломенными крышами. Порой какие-то молодцы в рогатых шлемах, на низеньких лохматых лошадках принимались гарцевать, размахивая копьями и мечами, но реки не переходили.

  -- Плохие у германцев кони. Мелкие, - пренебрежительно заметил, глядя на них, Инисмей.

  -- У гуннов тоже кони мелкие, зато выносливые, - возразила Ларишка.

  -- А самих германцев даже римляне считают сильными и храбрыми воинами, - добавил Каллиник.

  -- Да разве эти, за рекой, германцы? - хмыкнул Собеслав. - Дружинники вандальские из словен. Немцев тут, на востоке мало. Там, за Вислой, у моря больше.

  -- Трудно вам, венедам, с такими воинственными соседями? - спросил царевич.

  -- Трудно тем, кто в лесу воевать непривычен, - ответил князь словен. - Хоть бы и римлянам. А нам, словенам, лес - дом родной... Нет, с немцами жить можно, хоть и забияки они, и хвастуны. Ну, ходим в набеги: они на нас, мы на них, кому как боги помогут. А то вместе еще на кого-то: Чернобог на врагов не скупится. Да много ли эти воители великие без нас стоят? Среди вандалов, бургундов, ругов добрая половина родов - словенские.

  -- А готы? - полюбопытствовал Каллиник.

  -- Нечистый их из пекла выпустил, песью кровь! - выругался Собеслав. - Как пришли они из-за моря на своих ладьях змееголовых - все в лесах кверху дном перевернули. Хлебом их не корми, пивом не пои, - дай только кровь лить. Со всеми воюют, всех грабят, в полон уводят, а работу норовят на холопов переложить - тех же словен. У нас, росов, царь за плугом ходит, а этим, видишь ли, зазорно. Лодыри и разбойники, каких свет не видел!

   Каллиник бросил взгляд на Сигвульфа. При готе поносили его племя - не схватился бы за оружие. Но тот заговорил тяжело и глухо.

  -- Готы конунга Берига - мои кровные враги. Я из племени конунга Катуальды. Мы издавна жили между низовьями Виадуи и Вислы. Но конунг с лучшими воинами ушел на Дунай, и племя ослабло. Мне было пять лет, когда драккары Берига вошли в устье Вислы. Сначала разбили ругов, потом нас. В тот день воины нашего селения пировали после удачного набега на бургундов[32]. И тут на реке показались драконьи головы... Мужчины, и среди них мой отец, прямо из-за столов бросились с оружием к берегу, но первыми напасть на родичей не смели. С драккаров спрыгнули воины в медвежьих шкурах. С громовым ревом они бросились на наших воинов, и те полегли все до одного. А люди-медведи обрушились на селение. Не искали добычи, не насиловали - только убивали. Женщин, детей, скотину - всех подряд, лишь бы убивать. И при этом ревели, как бешеные звери. Двое превратились в медведей и стали рвать тела и расшвыривать кровавые куски... Одному из них попалась моя мать. Я бросился защищать ее, но тетка схватила меня и силой уволокла в лес. Так я впервые увидел берсерков. Вскоре собралось ополчение племени и вышло на бой с Беригом. И тут между двумя войсками встала их пророчица. С виду девчонка, а волосы седые. Кричала, грозила карами Одина за то, что мы не пришли родичам на помощь против ругов. И обещала, обещала: далекие походы, добычу, великую славу - и все под властью Берига, избранника Одина. И воины польстились на все это, забыли даже о мести за нас. - Сигвульф сжал кулаки. - Так не стало нашего племени. Несогласные ушли к нашим родичам на Дунай, в землю квадов. А к Беригу собираются изо всех племен те, кому война и разбой милее всего - рода, племени, чести. Только меня, Сигвульфа, сына Ульфилы, среди них не было и не будет, клянусь светлым Бальдром-Даждьбогом!

   - Отомстил ли ты им? - осторожно спросил Каллиник. Гот сверкнул глазами:

   - Отомстить им может только очень сильный конунг. Я был солдатом кесаря, теперь я - дружинник конунга росов. У него и без готов хватает врагов и дел. Почему он должен затевать войну из-за моих старых обид? А легионы я в родные места ни за что не приведу.

   - Они и нас, волынских словен, обижают. Приходят на ладьях, грабят, людей уводят. Проучили бы вы их, могучие степные цари, - взглянул на Ардагаста и Инисмея Собеслав. - Защитили бы нас, друзей своих.

   - Что же ты, друг, только теперь стал нам дань давать? А прежде пировал то с Ардагастом, то с Беригом, - иронически прищурился Инисмей.

  -- Нам, словенам, дороже всего воля, - проворчал в пышные вислые усы Собеслав.

  -- Разве мое царство похоже на невольничий базар? - в упор взглянул на него Зореславич. - Или тебе по душе такая воля, как у готов?

  -- Забери ее Чернобог в пекло! Чтобы мой сын в нелюди-берсерки подался? Хватит с нас своих волколаков!

  -- А вдруг не хватит? - хитро осклабился Волх. - Одно дело - злые ведуны-оборотни. Другое - бедолаги, ими обороченные. А третье - мы, серые воины Ярилы. Волков бояться - в лес не ходить! - он захохотал, блеснув крепкими белыми зубами.

   Следуя вдоль Буга, отряд вошел в земли племени мазовшан. Здешние венеды с опаской поглядывали на хорошо вооруженных пришельцев, но быстро успокаивались. "Раз никого не трогают, значит, и впрямь для святого, благочестивого дела идут". За устьем Нужеца, где Буг уходит на юго-запад, росы собирались повернуть на север и напрямик через леса выйти к Нареву. И тут навстречу им выехал десяток нагловатых молодцов в рогатых шлемах, с серебряными шпорами. Сорочек они не носили, плащи, застегнутые на плече, были на германский лад наброшены прямо на голое тело. Их предводитель, поигрывая секирой, обратился к Ардагасту:

  -- Что же это ты, царь росов, по земле нашей едешь, а князя нашего Прибыхвала не уважишь: даров не послал, в гости не приехал? Как раз русальная неделя начинается, набожным людям время русальничать - пить да гулять.

  -- С теми, кто готов пропускает наши земли разорять, я не пью, не гуляю, и даров таким не шлю, - отрезал Зореславич. - Да и недосуг мне: в святую ночь Купальскую в святом месте Лады нужно быть, а не у твоего князя на гулянке.

  -- Гневишь князя, степняк... и богов. Ты чтишь Солнце, а наш князь - Йешу-Перуна. Видишь герб Прибыхвала? - Молодец постучал секирой по щиту. - В нем два грозовых зверя, две черные тучи. Скроют они твоего бога - кому будешь молиться?

   На красных щитах мазовшан мрачно красовались черный медведь с черным вепрем. "Свиньей да медведем нас пугать?" - возмущенно зашумели росы. Инисмей гордо указал на свое знамя:

  -- А эту тамгу видели? Солнце и две молнии. Это значит: мне, Инисмею, великому царю аорсов, помогают и Солнце, и Гром. И не я в гости езжу ко всяким лесным князькам, а они ко мне!

   Ардагаст примирительно произнес:

  -- Мы в вашей земле никого не тронули. А теперь и вовсе уходим. Туда, на север.

  -- Через пущу? - рассмеялся ему в лицо мазовшанин. - Кто тебя без нас проведет? Леший да волк?

  -- Они самые! - рявкнул Шишок, выпятив косматую бороду. - Леший - вот он я, а вот и песик мой, Серячок!

  -- И не он один! - сказал Волх и призывно завыл. Пуща ответила ему воем сразу в нескольких местах. Из зарослей вышли трое крупных волков. Один из них, пристально взглянул на мазовшан и произнес по-человечески:

  -- А не много ли скотины у князя вашего? Если надо - убавим.

   Наглость враз оставила Прибыхваловых дружинников. Не найдя, что ответить, они развернули коней и ускакали прочь. Три волка перекувыркнулись и поднялись статными молодцами с волчьими шкурами на плечах.