-- Рука не болит, сынок? - заботливо спросила Ардагунда, осторожно разжимая лезвием секиры челюсти пещерного страшилища.

   На Шишка лез медведь, чуть ли не вдвое выше его. Дубина вылетела из рук лешего от одного удара могучей лапы. Тогда он, не долго думая, бросился зверю под ноги. Тот растянулся на полу, а юркий лешачок, ухватив его за заднюю лапу, заорал на всю пещеру:

  -- Хаторо, быстрей! Я медведя поймал!

   В другую заднюю лапу вцепился Серячок. Яростно барахтаясь, медведь почти достал Шишка передней лапой, когда гарпун сииртя, просвистев, вонзился чудищу в спину. Но добить зверя смог лишь напоенный драконьим ядом клинок Хаторо.

   Рядом три волколака и песиголовец насели еще на одного медведя. Меч Гаура застрял в теле зверя, и тогда человек-пес впился крепкими зубами в горло врагу. Тот, однако, раздавил бы его своими мощными лапами, не повисни на этих лапах два оборотня. Третий разорвал косматому великану брюхо, и вскоре тот затих.

   Самый большой зверь, в пасти у которого светился призрачным огнем колдовской клык, двинулся прямо на Вышко. Волхв-отрок воздел руки, с трудом сдерживая силой чар ревущую бурую громаду. Подоспевший Яснозор взмахнул Перуновым топором. Блеснула молния, и восставший из далеких веков зверь рухнул с рассеченным и обгорелым черепом.

   С медведем, преградившим проход в зал, схватились Валамир и Пересвет. Амазонки сзади кричали:

  -- Мужчины, отойдите, мы его стрелами!

   Зверь лапой сбил шлем с гусляра. Тот упал, едва не потеряв сознания, но тут же всадил меч в брюхо медведю. Валамир вонзил клинок в горло, двинув заодно кулаком в широкий лоб. От страшной лапы спасла молодого гота секира Меланиппы. Выбравшись из-под мертвого уже зверя, Пересвет первым делом проверил, целы ли гусли. А жена уже напустилась на него:

  -- Снова вперед всех лезешь! Нас на медведя и так много, а вот ты - один!

  -- Да я хотел тебе на шубу..., - гусляр вдруг осекся.

   Огромные туши оседали прахом, обнажая кости. Следом исчезали и они, рассеивались бурым туманом, пока на полу не остались лишь черепа да кости лап.

  -- Будто привиделось..., - протянул удивленно Пересвет.

  -- Привидения так ребра не тискают, - потер бока Гаур.

  -- Ничего! Хорошо хоть все живы остались. Эх, кабы в пещерах деревья росли, встал бы я в полный рост, да накрутил по два медведя на каждую руку! - бодро произнес Шишок.

  -- Возьмем хоть клыки на память, - сказал Валамир, но Хаторо остановил его:

  -- Не трогай ничего. Здесь святое место! Не наше, а все равно святое. Ты что - дух медведя обидеть!

  -- Медведь придет за своей костью. Да еще Великий Медведь. Чтобы ее взять, особый обряд нужен, - поддержал сииртя Вышко. - Приберем лучше тут, чтобы с дикими людьми зря не ссориться. Верно, не они это подстроили, а Бесомир.

   Аккуратно сложив кости в ящики, росы двинулись дальше. Ход был низкий и тесный. Засады, вопреки ожиданиям, не встретили, зато снаружи все явственнее доносился шум боя. Но вот впереди забрезжил лунный свет, и глазам росов предстала странная картина.

   В небольшой долине бастарны, все пешие, ожесточенно дрались со странными существами двух родов. Одни - сутулые, волосатые, лишенные одежды - бились дубинами и камнями. Другие - в полтора-два раза ниже обычных людей, с длиннейшими бородами, в темной одежде и красных шапках - рубились секирами.

   Не раздумывая, росы устремились на бастарнов. Разбойники сражались отчаянно, но, прижатые к скалам, гибли один за другим. Молча, с решимостью обреченного бился Гвидо. Заметив Пересвета, он крикнул:

  -- Эй, бард росов! Сложи песню о гибели последнего царя бастарнов, Гвидо Проклятого, Гвидо Убийцы Ардагаста!

  -- Ты - царь ночных татей и убийц. Не слагают росы о таких песен! - ответил гусляр.

  -- Сдавайся, варг! Мы тебя повесим, а голову потом отошлем твоим римским хозяевам! - крикнул Валамир.

  -- И не убийца ты Ардагаста. Жив наш Солнце-Царь! - сказал вдруг Вышко.

   Страшная мука исказила лицо Гвидо. Все напрасно, все: он не герой, не злодей, а презренный разбойник. Враги побрезгуют даже пить из его черепа. Осталось одно: месть, и так уже сгубившая его жизнь. С яростным криком: "Умри, раб!" ринулся он к Яснозору, не замечая ран, сметая все на своем пути. Горный воевода ждал его, спокойный, как карпатская скала.

  -- Я тебе не раб, а гуцул, - сказал он и твердой рукой отбил мечом выпад Гвидо. Следом сверкнула грозовая секира, раскололся золоченый шлем, и "ночной царь" упал мертвым. Кровь залила золотистые волосы, а на лице, изуродованном раной, застыли отчаяние и ярость.

   Лишь трое бастарнов из всей шайки сдались и тут же были повешены. Но Бесомира ни среди них, ни среди павших не было.

  -- Кто вы, друзья? - обратилась Ардагунда к седобородому предводителю карликов-секироносцев.

  -- Мы - гномы, подземные хозяева, - степенно ответил тот. - Вздумаете в горах ковыряться - серебро там искать, олово или еще что, нас не минуете. Мы любим людей работящих, основательных, благочестивых. А не таких, как эти. Ишь, в чужом святилище свои чары наводить вздумали! Мы их коней и отогнали, а потом самих проучили. А это вот соседи наши, дикие люди.

   Вожак волосатых - могучего сложения, с тронутой сединой шерстью - медленно проговорил:

  -- Вы - великие охотники, если смогли победить наших богов. Мы не мешали вам: боги сами защитят себя, иначе какие они боги? Но вы еще и уважили наше святилище, и среди вас есть наш родич.

  -- Это я, что ли? - почесал затылок Шишок. - А ведь и впрямь, когда в полный рост встаю, на вас похож бываю.

  -- Да, - кивнул вожак. - Мы тоже умеем вырастать, как ты, и поднимать в лесу бурю и ветер... Так вот, теперь вы, росы, друзья нам, и вам в наших горах и пещерах нечего бояться.

  -- И мы, подземный народ, вам не враги. А какие из вас горняки, мы еще посмотрим, - сказал предводитель гномов.

  -- У нас на Днепре больших пещер нет, и под землей мы ничего не добываем. Но если придем когда-нибудь сюда, будем знать и другим скажем: гномы и дикие люди - не нечисть, а здешние хозяева, с ними по-хорошему надо. А за то, что помогли нам покончить с разбойниками - спасибо от всего народа росов, - сказала Ардагунда.

  -- От нас, хорватов и гуцулов, особенно. Не страшен нам больше "ночной царь", - добавил Яснозор.

  -- Чего там! Мы, росы, со всем добрым, что есть на свете, по-доброму, - тряхнул косматой бородой Шишок.

  -- А коней можете себе взять. Нам они ни к чему, а дикие люди только лишних заберут на мясо, - сказал седобородый гном.

   Усаживаясь в седло, Ардагунда спросила Вышко:

  -- Про Ардагаста ты сказал нарочно, чтобы этого разозлить?

  -- Нет. Я видел духовным зрением: жив Зореславич, вернулся к нам.

  -- Слышали? Жив наш Солнце-Царь! - воскликнул Пересвет и ударил по струнам.

   Метель все еще выла в заснеженном лесу, но не могла заглушить пения возвращавшихся росов:

   Радуйся, Лада, Даждьбога родившая!

   Радуйся, ой, радуйся, радуйся!

  -- Зову тебя, Флинц, стоящий на кремне, в пещере под священной липой! Зову тебя, Флинц, властный умертвить и воскресить! Не ради смерти - ради жизни зову в эту святую и страшную ночь!

   Так, превозмогая вой метели, взывал мертвый волхв, и вторили ему двое живых - Мгер и Вышата. Молча слушали этот зов германцы и росы, и среди них - Андак. Свершилась давняя мечта: он стоял над телом Ардагаста Убийцы Родичей. Но не было в душе князя ни торжества, ни прежней жажды власти - лишь тревога. Что из того, что он, Андак, зять Сауаспа-Черноконного, покорителя венедов, и отец его внуков? Какой из него царь, да еще Солнце-Царь? А царевичи еще так молоды... Только бы не было усобицы, не развалилось с трудом созданное царство! А призрак Саузард вот-вот явится, станет упрекать: слаб, труслив, не думаешь о детях...