— Нет. Ты единственная, кто мог бы это сделать, остальные намного слабее.

Тихий звук шагов был единственным шумом, сопровождавшим нашу прогулку. Коридор казался вымершим, что и не удивительно — обычных пациентов здесь не было, а оборотни исцеляются достаточно быстро и не стремятся торчать неделями в стационаре.

— Я ведь полностью выжгла дар?

Она остановилась, не дойдя до поста несколько метров, и повернулась ко мне. В принципе, отвечать уже не имело смысла, и по глазам понятно.

— Шанс есть, но он мизерный, — мама сделала движение в мою сторону, словно хотела обнять, а потом остановила себя. Слишком уж за эти годы въелись в нас меры предосторожности, если даже сейчас, когда опасности нет, и нас никто не видит, побоялась проявить чувства. — Прости, что не сберегла тебя.

— Нет, мам, ты меня как раз сберегла. А дар… Ты сильно расстроишься, если скажу, что это к лучшему? Наверное, я плохая ведьма, потому что мне нравится быть обычным человеком.

Она все-таки притянула меня к себе, и холодная ткань платья приятно мазнула по щеке:

— Мне все равно, какая ты ведьма, я просто хочу, чтобы мой ребенок был счастлив. За нас обеих.

— Я постараюсь, — мне тоже было неуютно, хотя и очень хотелось подольше вот так постоять. Но послушно отлипла и сделала шаг назад.

— И не глупи с этим волком, он очень достойный мужчина. Что даже странно, учитывая, за кого ты обычно выходишь замуж.

Маму послушать, так под венец я бегаю, минимум, раз в месяц.

— Кстати — надеюсь, ты написала заявление, что не имеешь никаких претензий по поводу произошедшего? — раз уж упомянули про Алексея, уточнить это будет не лишним, проблем наш демарш вызвал целый ворох.

— Да, конечно. Полностью замять дело вряд ли получится, слишком уж все вышло громко, но через пару месяцев страсти улягутся.

Что полностью замять дело не выйдет, я уже поняла, Леше два дня назад дали новое звание — подполковник. Если учесть, что до этого он был полковником, достижение сомнительное. Похоже, не быть мне генеральшей. Хотя он меня вообще в жены не звал, так что не быть мне ею вдвойне.

Распрощались мы с мамой в том же коридоре — мне строго-настрого запретили шастать по больнице в одиночестве. Из чистого упрямства запрет хотелось нарушить, но здравый смысл все-таки победил.

Ай, черт, забыла спросить, как там Полосатая!

Кошку вместе с выводком временно приютила родительница, Леша же клятвенно уверял, что мои огурцы поливает. Хотя и честно признался в нелюбви к прополке, значит, сорняки заколосились. От этого ещё сильнее тянуло домой, пусть и понимала, что сил на стояние в грядке попой кверху нет вообще.

— Меня завтра выписывают, — Юра сосредоточенно смотрел в карты, делая вид, что совсем не косится в сторону отбоя. Хоть козырной король и лежал рубашкой кверху, искушал от этого не меньше. Поэтому несколько секунд назад я его и стащила, воспользовавшись моментом, когда парень отвлекся на Людмилу. Она сидела рядом в кресле, неумело щелкая спицами и путаясь в пряже. Судя по тому, в каком темпе проходило освоение вязания, пинетки будут готовы как раз к тому времени, когда ребенок пойдет в детский сад.

«Молодожены» всюду ходили вместе, и мне было даже немного завидно. Самую чуточку, но все же. Алексей старался навещать как можно чаще, но полностью забросить дела и два дома не мог. С практической точки зрения я это прекрасно понимала и одобряла, но чисто по-женски хотелось внимания и участия. Чего-то такой сентиментальной и обидчивой становлюсь, не к добру это.

— Отчет по практике готов? — убедившись, что и без ворованного короля вполне отобьюсь и, если не организую «погоны», то точно не проиграю, я ждала момент, чтобы скинуть карту обратно в отбой. Нечего расстраивать противника, и уж тем более давать заподозрить себя в попытке смухлевать.

— Да, осталось только распечатать.

— Принесешь, подпишу.

Со стороны кресла донеслось тихое, но прочувствованное чертыханье. То ли петлю упустила, то ли изначально сосчитала неправильно. Юра улыбнулся расстроенной вязальщице, а я снова вспомнила разговор с мамой. Вот интересно, как отреагирует парочка, если скажу, что недомогание Людмилы это банальный токсикоз, и им вполне можно разбредаться на несколько дней без риска для здоровья? Потому что родительница категорично заявила, что все признаки говорят за девочку. И мало того, что за девочку, так ещё и за ведьму… Ладно, не буду портить момент предвкушения, пусть это станет сюрпризом. Заодно и привыкнут постоянно быть вместе, все же просто встречаться это совсем не то, что совместное проживание.

Но Юра не угадал — выписали его не на следующий день, а в этот же вечер. С чем бы ни была связана такая спешка, она его только порадовала, я же пыталась изобразить приветливую улыбку, хотя на душе было поганенько. Стыдно признаваться, но было банально страшно оставаться одной на ночь в палате. Никогда не думала, что к сорока годам стану такой неврастеничкой. Или это утрата сил так влияет, или просто все достало.

Алексей приехал уже затемно и, быстро поцеловав, принялся деловито сдвигать кровати. Протестовать я и не собиралась, разве что на пару секунд задумалась, кто из нас провалится в расщелину между матрасами и тем самым вызовет крайне неурочный визит дежурной медсестры?

К удивлению и, сказать честно, разочарованию, злостно совращать меня не стали. Уложили под теплый бок, обняли и засопели в макушку. И хотя ещё пару минут назад думала, как бы поделикатнее намекнуть, что нынче не до секса, даже стало обидно. В конце концов, что за манкирование обязанностями?! Но Леша в очередной раз поломал всю игру, прошептав на ухо:

— Я поговорил с врачами, они обещают завтра отпустить домой. Но только под обещание постельного режима и мою личную ответственность.

Недовольство разом сгинуло, стоило мне только представить, как уже через несколько часов уберусь из опостылевшей палаты.

— Буду вести себя хорошо, честно-честно! А на работу когда можно? — не то, чтобы туда со страшной силой тянуло, и все равно скучала. Да и пора совесть реанимировать, зарплату платят исправно, а вот толку от меня в последнее время чуть.

— Тебя ещё не выписали, а уже про работу, — он хмыкнул мне в затылок, я поежилась от легкой щекотки. — Когда нормально восстановишься, тогда и выйдешь, не раньше.

Мимо палаты кто-то прошел, и мы замерли, как мыши под веником. Взрослые люди, а таимся, как школьники.

— Леш, нормально я уже не восстановлюсь. Выгорела.

Раньше мы об этом не заговаривали, хотя оба знали. И если Алексей не был уверен, то я понимала — всё. После такого не получится. Да, работать смогу, умения видеть и чувствовать силу отнять невозможно, но во всем остальном теперь полный ноль. От этого было страшно.

Пусть больше десяти лет прожила, практически не применяя дар, зато знала, что в любой момент могу это сделать. Сейчас же ощущала себя будто голой на холоде. Ещё не окоченела, но подмораживает чувствительно.

Он молчал несколько минут, уже подумала, что задремал, когда Леша сильно, на грани боли мне стиснул плечи. А потом медленно отпустил, словно заставляя себя разжать руки.

— Я так тебя и не поблагодарил за Юрика.

Глупый, можно подумать, я не видела, как он на меня смотрел все это время. Как на икону. И это тоже подбешивало, не нужна мне благодарность, совсем другого хочется…

— Ну, и дурак. — Такой резкий поворот разговора его явно удивил. Леша даже приподнялся, опираясь на локоть и заглядывая в лицо. — Юра это как ты, только не ты лично.

Тьфу, объяснила, называется.

Но как более внятно и доступно объяснить, не знала. Как увидела его помертвевшие глаза, когда понял, что сын умирает. Алексей, наверное, и сам тогда ещё не полностью все осознал, а мне стало ясно, что это будет удар, от которого он вряд ли когда-нибудь оправится. Нет, внешне будет почти таким же, большинство и не заметит разницы, только изнутри его ежедневно будут жрать боль и чувство вины. Это ведь он его привез, уступил… И не смог защитить. Для родителей дети всегда остаются несмышлеными и почти беспомощными. Пусть этому дитятку уже за двадцать, и он скоро сам станет отцом, не важно.