Мои невеселые размышления прервал донесшийся откуда-то издалека надсадный звук — завывание полицейской сирены. С каждым мгновением противный вой нарастал: «фараоны» спешили по делу, и наиболее вероятно, что они мчались к купальной кабине, где сидела на полу убитая девушка.

Я снова зажег фонарик и, хотя времени было в обрез, постарался как можно тщательнее обтереть носовым платком дверные ручки: мои отпечатки пальцев могли навести Кетчена на ложный след. Покончив с этим, я в несколько прыжков добрался до выхода, проскользнул наружу и огляделся. Хотя на пляже по-прежнему никого не было, для игры в прятки с законом он подходил не больше, чем тыльная сторона моей ладони.

Сирена надрывалась уже где-то совсем близко, и я понял, что мне оставался единственный путь к отступлению: через открытый пляж к морю.

Когда меня вынуждают обстоятельства, я могу бегать как прирожденный спринтер. В былые времена я пару раз завоевывал кубки в беге на полмили. Конечно, это не олимпийское золото: но награда меня вполне устраивала.

Я изо всех сил припустил по песку. Пришлось пробежать около пятисот ярдов, прежде чем смолкла сирена. Я задыхался, ноги от усталости едва держали меня.

Когда иссякали последние силы, я увидел, что берег впереди круто обрывается к морю, и кубарем скатился вниз, к самой воде. С минуту я лежал, жадно глотая воздух. Отдышавшись, поднялся на четвереньки и осторожно забрался на песчаный гребень.

В белом свете луны я увидел фигуру полицейского. Потом дверь в кабину с трупом темноволосой девушки отворилась и из нее вышел еще один блюститель порядка. Он что-то сказал товарищу, и тот, сорвавшись с места, побежал обратно к шоссе.

Если полиция застанет меня на пляже, это будет непревзойденной удачей для капитана Кетчена. Я ни минуты не сомневался, что он воспользуется этим на полную катушку.

Чуть живой я дотащился до своей машины и, не зажигая фар, погнал ее прочь.

Дежурный клерк «Адельфи-отеля» приветливо улыбнулся и протянул ключ.

— Не правда ли чудесная ночь? Вы обратили внимание, как красиво отражается в море луна?

Буркнув в ответ что-то неразборчивое, я забрал ключ и направился к лифту. Я собрался войти в кабину, когда зазвонил телефон и клерк окликнул меня:

— Мистер Брэндон, это вас! Будете говорить из номера или из вестибюля?

Ответив, что из номера удобнее, я вошел в лифт, теряясь в догадках, кто мог звонить мне в столь поздний час.

— Алло?

— Мистер Брэндон? — послышался женский голос, чистый, низкий и интонационно знакомый.

— Да, это я.

— С вами говорит Марго Криди.

— Рад слышать вас, мисс Криди. — Я недоуменно сдвинул шляпу на затылок.

— Я говорю из «Клуба мушкетеров», — продолжала она. — Решила проверить книгу посетителей. Знаете, в ней нет фамилии Шеппи.

— Он мог пройти туда под другим именем. — Я постарался не выдать своего изумления.

— Мне это тоже пришло в голову, но швейцар утверждает, что в клубе несколько месяцев не было ни одного джентльмена с рыжими волосами. — Кстати, я не знал, упоминали ли газеты, что убитый на пляже был рыжим. — С чего вы решили, мистер Брэндон, что он здесь был?

— В его чемодане я нашел пакетик с названием клуба.

— Он мог одолжить у кого-нибудь из знакомых.

— Конечно, мог. Большое спасибо за помощь, мисс Криди.

В телефоне послышался легкий щелчок — девушка положила трубку.

Что побудило ее переменить решение и позвонить мне? Было над чем поломать голову, черт подери.

Значит, Джек все-таки не был в «Клубе мушкетеров». У меня не было оснований не доверять Марго. Гривс тоже считал это маловероятным. В вещах Шеппи я не нашел смокинга, а без него он не прошел бы дальше швейцара. Но откуда взялись спички и почему Джек позаботился надежно их упрятать? Он не отличался любовью к красивым безделушкам и от ненужных вещей старался избавиться как можно быстрее.

Швырнув на кровать шляпу, я подошел к чемодану Джека и достал спички. Потом, сев в кресло, стал внимательно их разглядывать.

Всего я насчитал двадцать пять отрывных спичек, на каждой было напечатано название клуба. На внутренней стороне пакетика я прочел рекламную надпись магазина художественной керамики — одного из заведений, которые, словно грибы после дождя, вырастают в местах скопления туристов. Она гласила: «Обязательно посетите «Школу керамики» Маркуса Хана — подлинную сокровищницу искусства. Шато, Эрроу-Пойнт, Сан-Рафаэль».

Надпись вызвала недоумение: зачем понадобилось фешенебельному клубу, который не пустил бы и на порог ни одного туриста, заниматься рекламой подобного рода? Что за странное коммерческое соглашение между двумя сторонами?

Я оторвал одну спичку. Приблизив ее к глазам, увидел, что на обратной стороне были напечатаны цифры: С451136. Отогнув остальные спички, я убедился, что они помечены номерами, шедшими по порядку до С451160.

Положив обратно оторванную спичку, я несколько минут размышлял: что могла означать эта нумерация? Не найдя мало-мальски правдоподобного ответа, я сунул пакетик к себе в бумажник.

Было уже около часа ночи. Утром я узнаю из газет фамилию девушки в купальном костюме, сейчас же благоразумнее всего отправиться спать. Я вставал с кресла, когда в номер ко мне постучали. Это было не деликатное постукивание коридорного, а громкие бесцеремонные удары, которыми возвещают о своем прибытии всемогущие представители власти.

Мне было необходимо собраться с мыслями, и я не спешил открывать. «Неужели заметили, когда я убегал с пляжа, или в кабине найдены мои отпечатки?»

В дверь забарабанили громче.

— Пошевеливайся! Мы знаем, что ты здесь! — прокричал кто-то злобно.

Я достал из бумажника спички и засунул их под край ковра. Потом повернул ключ в замке.

Сосредоточенно жуя резинку, в номер шагнул Кенди, выражение его лица было неприязненным и злым. За ним сосредоточенно вошли двое верзил в штатском.

— Поехали, парень, — сказал Кенди устало. — Капитан Кетчен жаждет-с тобой пообщаться.

— Что ему нужно? — спросил я, не трогаясь с места.

— Об этом спросишь у него самого. Ну так что, пойдешь сам или тебя отвести под ручки?

Выбирать не приходилось. Неравенство сил было очевидным, и, хотя встречаться с Кетченом мне не светило ни с какого боку, я взял шляпу и, ни слова не говоря, зашагал в сопровождении полицейских по коридору.

Глаза ночного дежурного вновь полезли на лоб, когда он увидел меня в сопровождении Кенди и двух верзил в штатском. Уже второй раз в течение суток меня уводили из гостиницы блюстители закона, и я подумал, что утром, возможно, администрация попросит освободить номер. В том случае, конечно, если вернусь из полицейского управления целым и невредимым.

В этом-то я как раз и не был уверен. Я хорошо запомнил и встречу с Кетченом и его угрозы, а у капитана, как видно, слово не расходится с делом.

Мы сели в ожидавшую нас машину: двое в штатском впереди, Кенди и я на заднем сиденье. Взревела сирена, завертелась мигалка, и машина, как в прошлый раз, сорвалась с места и с бешеной скоростью понеслась по улицам. Она рванула так резко, что я услышал хруст собственных шейных позвонков.

— Не возражаешь, если я закурю? — спросил я у Кенди, в основном затем, чтобы что-то сказать.

— Не стоит, — ответил он хоть и безразлично, но твердо. — Мне приказано с тобой не церемониться.

— И чем же недоволен капитан?

— Если не знаешь ты, почему должен знать я? — на этой оптимистичной ноте наш с ним душевный разговор прекратился.

От нечего делать я уставился в окно. Особой радости от предстоящей встречи я не испытывал. Причина заключалась, вероятно, в том, что кто-то заметил меня на пляже и по телефону сообщил в полицию. Вспомнились рассказы очевидцев о допросах с пристрастием. Если капитан Кетчен надумал допрашивать меня с пристрастием, дело обстоит из рук вон плохо.

Когда машина, затормозила у здания управления, Кенди порылся в кармане и извлек пару наручников.