— Как интересно! Я согласна… — засмеялась девушка и щелкнула пультом сигнализации, открывая автомобиль.

У своего дома, Симона, чуть замявшись, проговорила:

— Ты подожди меня здесь, я быстро переоденусь.

— Хорошо, — и Виктор проводил взглядом ее стройную фигуру.

— Мадам? Месье? — официант услужливо склонил голову, провел пару к свободному столику.

Одинцов чувствовал себя немного скованно: с ним разговаривали по-французски, а он иногда не улавливал сути. К тому же по-прежнему камнем преткновения был для него установленный порядок поведения за ресторанным столом.

Этикет, в общем.

— Мило здесь, — Симона посмотрела по сторонам, — так называемый стиль рококо. Все под старину, а, впрочем, наверное, многие предметы в самом деле из прошлых веков.

— Что будем есть? — спросил Одинцов, разглядывая карту меню. — Такой выбор блюд!

— Давай, я закажу на свой вкус, все-таки я больше тебя в Париже живу. Не возражаешь? — улыбнулась девушка.

— Нет, естественно — облегченно выдохнул Виктор.

Симона с минуту изучала меню, потом протянула:

— Тааак. Ты, конечно, проголодался после партии, и поэтому шахматисту надо подкрепиться мясом!

И обращаясь к почтительно застывшему официанту, произнесла:

— Месье заячье фрикасе с сидром, мне десерт, и… — она вопросительно взглянула на Одинцова.

— И… бутылочку хорошего вина, для начала… — подхватил кавалер.

Они сидели за столом, отблески горевшей свечи мелькали в глазах, обращенных друг к другу.

Симона то безостановочно говорила, то вдруг замолкала минут на пять, задумчиво слушая собеседника.

Темно-карие вишни зрачков девушки искрились тем пленительным блеском, который появляется в глазах прекрасного пола после пары бокалов хорошего вина.

Молодой официант, француз, внимательно следил за своими клиентами, ненавязчиво, в самый нужный момент аккуратно подливал вино в бокалы.

В один из таких моментов Симона спросила:

— А правда ли, что согласно легенде, Бонапарт закладывал здесь свою шляпу?

Служащий ресторана, чуть наклоняясь, почтительно доложил:

— Истинная правда, мадмуазель! Скажу больше, судя по преданиям, он чаще всего сидел именно на вашем месте!

— Ого! — засмеялась Симона. — Быть может, здесь иногда витает его дух?

— Вполне вероятно, — улыбнулся официант, — а еще за этим столом 27 апреля 1784 года вечером сидел Бомарше, ожидая или провала или триумфа премьеры его «Женитьбы Фигаро».

— Вот как? — воскликнула девушка и тронула своими пальцами руку Одинцова. — Правильно ты сказал, что это историческое место…

— Кроме того, — продолжал словоохотливый француз, — здесь часто бывали Вольтер, Дантон и Марат. Память о французской революции осталась в виде надписей у туалета…

У Симоны и Виктора удивленно поднялись брови. Русские хорошо знают, что такое туалетные надписи.

— И что же там написано? — спросили они в один голос.

— Там вместо обычных «Мадам» и «Месье» обозначено «Гражданка» и «Гражданин». Веяние революции, так сказать… И потом хозяева ресторана не стали менять эти таблички, оставили для истории.

— Как интересно, спасибо Вам! — Симона с благодарностью посмотрела на официанта.

— Всегда рад! — он с достоинством наклонил голову и удалился.

Симона приподняла полный бокал красного вина и посмотрела Виктору в глаза:

— Я хочу выпить за тебя! За твои успехи — нынешние и будущие!

— Спасибо, милая… — ответил Одинцов и внутренне вздрогнул от своей смелости.

«Он назвал меня так в первый раз… как это… приятно, но непривычно и даже пугающе… неужели между нами…?» — Симона маленькими глотками пила вино, чуть опустив голову, чтобы не выдавать смущения…

Они посидели еще с час, когда девушка капризно воскликнула:

— А я потанцевать хочу!

Виктор беспомощно покрутил головой:

— Ну, я же не знал, что здесь не танцуют… Тогда давай, пойдем, поищем такое место.

— Не надо искать! Я знаю рядом замечательную дискотеку в погребке! Хочешь?

— Конечно!

Виктор подозвал официанта, расплатился по счету и они вышли к площади Одеон.

— Красиво здесь как! — Виктор оглянулся по сторонам. — Что за собор вон там?

— Давай, подойдем ближе, теперь я буду у тебя как экскурсовод, — Симона взяла мужчину под руку и увлекла за собой, — мы находимся в Латинском квартале Парижа. Здесь много исторических мест, вон там, справа идет рю Бонапарт, на ней жил художник Монэ и писал виды этой улочки.

Они медленно шли по осенней листве, с каждой минутой ощущая, что сегодняшний вечер сближает их как-то по-новому, необычно, волнующе…

— А вот и знаменитый собор Сен-Сюльпис, святого Сюльпиция, один из старейших, — продолжала Симона, — там внутри фрески Делакруа, но лучше идти туда днем.

Она провела Виктора мимо массивных дверей собора и ступила на тротуар узкой, короткой улицы:

— А вот здесь, по роману Александра Дюма, жили герои «Трех мушкетеров». На этой улочке, видишь — девушка показала на синюю табличку, прибитую к стене дома, — под названием rue Ferou жил Атос, там дальше, на rue Servandoni — Д’Артаньян, и на rue Cassette — Арамис.

— Откуда ты все это знаешь? — удивленно спросил Виктор.

— Изучала историю латинского квартала в Оксфорде, — просто ответила спутница.

— Значит, ты должна была знать и про наш ресторан? — Одинцов остановился и заглянул в глаза девушке.

— В общих чертах, конечно, — ироничные искорки заставили шахматиста чуть покраснеть:

«Вот… открыл ей Америку…, она больше меня раз в сто знает о Париже…»

Они повернули после собора налево, прошли мимо Одеона, Европейского театра и оказались на улочке Monsieur le Prince.

— Вот это место! — воскликнула Симона, указывая на ярко освещенный вход в погребок.

— I Escale — прочел Одинцов на вывеске и тут же перевел, — «Остановка».

В зале дискотеки веселье было в самом разгаре. Симона увлекла спутника к барной стойке, быстро заказала легкие коктейли и в эту минуту заиграла классическая румба.

Девушка вопросительно посмотрела на спутника.

Одинцов набрал в грудь воздуха: «Была, не была!»

— Танцуем? — он тронул кисть Симоны.

— Конечно! — засмеялась та, и они присоединились к другим парам, медленно скользящим в центре зала.

…Виктор ощущал прикосновение груди Симоны и чувство этой первой, совсем невинной близости полностью захлестнуло его. Он смотрел в призывно улыбающиеся глаза прекрасной девушки, и все в жизни ушло далеко на второй план, даже не на второй, а на какой-то десятый; потому что вот она — рядом, так близко, касается его щеки своими пышными волосами, он ощущает аромат ее духов и неповторимый запах женского тела, новый, неизведанный, желаемый.

Симона грациозно-чувственно, как и должна партнерша в этом латиноамериканском танце, двигалась то на месте, словно флиртуя с мужчиной, то скользила по блестящему полу, увлекая его за собой.

…Медленно… один такт в две секунды… раз-два, раз-два!

— А у меня для тебя есть сюрприз! — неожиданно произнесла девушка в момент, когда они почти коснулись щекой друг друга.

— Какой? — улыбался Одинцов.

— Ни за что не угадаешь! — кокетничала Симона. — Я привезла тебе небольшой подарок из Лондона.

— Правда?? Как неожиданно… — искренне обрадовался и одновременно удивился Виктор.

— Я его попозже вручу, хорошо?

— Конечно…

Танец закончился, и они сели на свое место.

— А что ты мне можешь рассказать об этом погребке? — спросил Одинцов.

— Здесь, на улице Monsieur le Prince когда-то звучала музыка Карибских островов. И знаешь, кто привез оттуда музыкантов?

— Кто?

— Христофор Колумб. И вместе с ними тут отплясывал разные танцы, быть может, и похожую румбу.

Снова зазвучала музыка, Симона весело воскликнула: