— Тогда давайте выпьем за его победы — настоящие и будущие! Ура! — грохнул на весь зал Колян.

— Ура!! — подхватили остальные красноярцы.

Звон скрещивающихся бокалов, характерное кряканье после принятия сорокаградусной.

— Играй! — рявкнул Юрок застывшему в почтительном внимании бывшему солисту театра «Роман».

— Что изволите?

— Давай: «Так за царя, за Родину, за Веру мы грянем громкое «Ура, ура, ура!!»

Миша тут же заелозил смычком по струнам скрипки, выдавая нужные ноты.

Сидящие за столиками французы тихо переговаривались, оглядывались на крепких русских парней, которые дружно подпевали вслед бодрой мелодии.

Миана лениво курила сигарету в баре на плас Пигаль, болтая с подружками, когда одна из них обратила внимание на высокого светловолосого парня, дававшего интервью парижскому телевидению.

— Смотрите, какой красавчик! И с кем такие, интересно, спят?

Японка лениво перевела взгляд вслед за другими проститутками и через секунду едва не выронила сигарету из ярко накрашенных губ.

Ей в глаза смотрел тот неистовый русский, которого она ублажала примерно год назад в своей комнатке под крышей парижского дома.

— Я знаю его! — воскликнула Миана.

— Как? Ты спала с таким классным мужиком? — все женские головы одновременно повернулись в её сторону.

— Да! Мы с ним уехали, помню, с rue Saint Denis! Он взял меня на всю ночь, и с ним было замечательно! Да вы все видели его!

— Когда? — хором воскликнули проститутки.

— А помните, он зашел, взял пива, потом отказался поехать со мной. И спросил: играю ли я в шахматы?

— Да, да, припоминаем что-то, — раздались голоса.

— Я тогда удивилась: почему он так спросил меня? А вот теперь ясно; смотрите, показывают, как он эти фигурки двигает!

— Наверное, с этими деревяшками он и стал импотентом! — авторитетно заключила одна из самых опытных проституток.

Девицы прыснули в свои бокалы.

Миана промолчала, внимательно досматривая спортивный репортаж. Она не забыла той безумной ночи с русским.

И горькое чувство тоски внезапно нахлынуло на ее огрубевшую душу.

— Мадмуазель? — сальные пальцы взяли ее под локоть. — Сколько Вы берете?

— Да пошел ты! — зло выкрикнула японка, сорвалась со своего места и быстро вышла из бара на свежий воздух.

— Какой он молодец! — воскликнул Василий Петрович, галантно ухаживая за гостями. Он разливал в бокалы красное «Бордо», которое приберегал для особо торжественных случаев.

— Да, это просто фантастически взлет! — радостно констатировал Евгений Евгеньевич. — Нам повезло, что в команде играет такой шахматист — а, Жорж?!

И он подтолкнул локтем довольно улыбающегося Гиршманна.

— Он раскрывался буквально на глазах. С первых партий за нашу команду. Но я никогда не ожидал от него такого рывка вперед! — заключил президент эмигрантского клуба.

— Шерше ля фам, — негромко проговорила Анастасия Михайловна, и все присутствующие за столом понимающе улыбнулись.

— Да, она буквально вдохновила его на подвиги! — загудел Василий Петрович. — Как все сложилось удачно! Я как чувствовал, когда брал ее переводчицей на тот процесс в Vert Galant.

— Ну, Вася, мы знаем — ты главный виновник всех больших побед Одинцова, вовремя познакомил его с Симоной, — язвительно улыбнулась аристократка.

— А что? Красивая женщина всегда вдохновляла мужчин на подвиги! — заметил Евгеньич. — Вон какую коллекцию собрал ваш супруг, любой позавидует!

— Ох! — только и вздохнула Анастасия Михайловна, и все присутствующие рассмеялись.

Женевьева не сводила глаз с большой фотографии Виктора, красующейся на первой странице обложки шахматного журнала. Вновь сладко-тягучей истомой заныло внутри.

От Паскаля Фите поступали неутешительные сведения: сыщик никак не мог найти «ахиллесову пяту» красивой парочки. Он все-таки изловчился и прикрепил жучок для прослушивания к раме окна квартиры Симоны. Ночью, рискуя сломать себе шею.

Однако глухие звуки разговоров, доносящихся изнутри, было нелегко разобрать, а если что и различалось, так это милая любовная болтовня мужчины и женщины.

Слушая её, Женевьева каменела и сжимала до боли свои кулачки.

Виктор играл четвертьфинальный матч претендентов в далеком Рио-де-Жанейро с самым сильным игроком Южного полушария бразильцем Ле-кингом.

Парочка улетела туда неделю назад, и перед Паскалем была поставлена задача: прикрепить жучки непосредственно в квартире на бульваре По го. Эта шпионская игра стала захватывать сущность Женевьевы, она часами продумывала варианты, в которых можно было как-то «подставить» Одинцова или Маршалл.

Мимолетные связи с мужчинами не доставляли ей удовлетворения. Очередной любовник быстро слышал «Адьё» в свой адрес от разочарованной фурии.

Ей был нужен запах только одного мужчины — Виктора.

Она нервничала и раздражалась на работе. Порой ей казалось, что эти желания в отношении русского — просто блажь, которая быстро пройдет. Но шли дни, недели, месяцы, а они не пропадали. Женевьева уже жалела, что не воспользовалась ситуацией в тюрьме, когда Виктор в чем-то зависел от неё, у него долго не было женщины и она, вспоминая его первые взгляды, кляла себя за нерешительность.

Она мысленно прокручивала тот последний разговор у нее в кабинете, который состоялся перед выходом Одинцова на свободу. Женевьева была уверена в своей будущей победе. И ошиблась.

Но она была не из тех, кто отступает. Иначе бы никогда так быстро не продвинулась по служебной лестнице.

Перебирая в уме многочисленные варианты мщения, она, наконец, остановилась на одном: ударить по Симоне. Как можно больнее.

Их незримая дуэль за обладание желанного мужчины вступала в новую стадию.

Виктор Одинцов нервничал. Странное чувство поселилось внутри него с некоторых пор. Привыкание к многочисленным интервью, встречам и вниманию незнакомых людей, узнающих его на улице, прошло быстро и безболезненно.

Но постепенно он чувствовал все большие угрызения совести: понимание того, что не он в таком великолепном стиле обыгрывает ведущих гроссмейстеров мира, а электронная машина в его обличии, — угнетало. Четвертьфинальный матч с бразильцем прошел на удивление легко: противник был досрочно разгромлен к сильному неудовольствию местной публики.

Следующий, полуфинальный поединок они с Симоной провели в далеком Сиднее. Одинцову противостоял сильнейший игрок Азии, талантливый индус, который тоже совершал стремительное восхождение к шахматному Олимпу.

Матч прошел в нервной обстановке: соперник Виктора отличался быстрой игрой и редко попадал в цейтнота.

Поэтому на протяжении первых десяти партий шла примерно равная борьба, но потом индус стал уставать и совершать малозаметные промахи.

Компьютер четко использовал эти ошибки.

Опустошенный, уставший Одинцов вернулся со своей любимой в Париж. Заканчивалось лето, и он полетел в Москву: его дочь 1 сентября становилась первоклассницей. Свидание с девочкой заставило Виктора забыть на время о той огромной тяжести, что легла на его плечи.

Наташа была в восторге от своего папочки, постоянно звонила ему в гостиничный номер, требуя, чтобы он приехал к ней. Лиза внимательно наблюдала за этим и сделала пару попыток наладить отношения с бывшим мужем.

Тщетно.

Виктор пробыл в родном городе две недели. За это время он успел оформить сделку по недвижимости: на часть солидного гонорара за победу в

Сиднее купил хорошую квартиру в Крылатском. В спорткомитете России, где по случаю его успеха был устроен небольшой прием, узнал главную новость последнего времени — финальный матч претендентов будет проходить в Париже. И его соперником стал лучший французский игрок Патрик Леконт, победивший накануне английского шахматиста. Итак, в будущей дуэли за право сразиться с чемпионом мира, Одинцов должен был играть на «поле» соперника.