— Кассету перепишешь, — обернувшись, сказал он мне и добавил: — Внукам буду показывать. Пусть гордятся, засранцы, дедом.

На следующий день наш репортаж о запуске «Интеркосмоса» был показан по местному и Центральному телевидению. Материал отметили на летучке. Всем понравилась операторская работа. Глебыч постарался. Представьте: зимний лес, ночь. Заснеженная ель, слегка подсвеченная фонарем. Далеко на заднем плане — наша ярко разрисованная ракета. Она, вся в огнях прожекторов, словно игрушечная, висит на кончике пушистой ели. Вдруг, прямо в кадре, «Циклон» вспыхивает, искрится, сияет и плавно уходит ввысь. Слышится грохот мощных двигателей. Луч от ушедшей в облака ракеты медленно гаснет. Камера делает отъезд, и под мерцающим светом звезд, на опушке леса остается дивной красоты заснеженная ель и белый, пушистый, нетронутый снег. Луна, бледная и задумчивая, неподвижна.

Сюжет несколько раз повторяли. Говорят, таких красивых стартов раньше не видели.

После запуска ракеты военной кинохронике доставили опечатанную пленку. Сгоряча руководитель группы покрыл матом армию, Космические силы, службу безопасности и швырнул пленку в снег. Ваничкин сказал водителю, чтоб подобрал коробки и отвез на дачу.

— Разрежу на куски и привяжу к кустам.

— Зачем?

— Воробьев пугать. Достали. Всю клубнику в прошлом году поклевали, сволочи.

Через полгода Ваничкина уволили из ВКС. Позже он баллотировался на пост мэра города Борисова. С кем-то судился. Просил поддержки у телевидения. Его фамилия мелькала в хрониках Верховного суда. Потом исчезла. Возможно, он своего добился.

И в нашем городе с тех пор многое изменилось. Давно сгинули фондовые биржи. Лопнул «Нордбанк». Испарился «Имлаб». Космодром наглухо закрыли для посторонних. Кругом другая жизнь. И вдруг…

Через много лет после запуска «нашей ракеты» бывшему финансисту Васе Черному домой позвонил ненец. Он увидел номер телефона и рекламу «Нордбанка» на лодке. Лодка плыла по реке Печоре. Она была сделана из обшивки ракеты, найденной в тундре. Там часто падают отработанные ступени. Местные умельцы делают из них ограды, сани, лодки. Все какая-то польза от освоения космоса. Ненец приехал в наш город. Несколько дней по телефону просил кредит у Васи Черного. Короче, реклама сработала. Злой Вася позвонил мне. Я посмотрел старую кассету. Пленка с записью необычного старта до сих пор хранится в архиве нашей телекомпании.

Все остальное пришлось вспомнить…

Жизнь налаживается

Капитан ГАИ Виктор Шлейкин дежурил. Через опущенное стекло только что остановленного «москвича», он взял предъявленные документы. Но не стал читать. Отточенным движением резко наклонил голову, сделал вдох. В салоне пахло. Не конкретно вином, коньяком или пивом, а едва уловимой смесью алкоголя с флюидами волнения и страха. Их выделяют слабые, не уверенные в себе человеческие организмы при виде сотрудника в милицейской форме. Почуяв этот специфический запах, инспектор пригласил водителя в служебную машину.

— Может, обойдемся без протокола? — со слабой надеждой осведомился водитель.

«Молодой, — отметил про себя капитан Шлейкин. — Интеллигентный. На вид вроде татарин. Работа будет несложной». Мурат Акимович — значилось в документах. Сокращенно М. А.

— Может быть, не надо бумажек? — еще раз спросил М. А. Он знал, что так начинали разговор с инспекторами опытные водители. Потом они отходили в сторону. Иногда садились в машину ГАИ. О чем-то толковали с работниками инспекции. Иногда у них получалось двигаться дальше. Сам видел. Не знал точно как. Какими словами договаривались. Но видел. Получалось…

— Не обойдемся, — твердо сказал капитан, изучая документы. Он держался подчеркнуто официально и вежливо. Вежливость была холодной. Для М. А. абсолютно бесперспективной.

— Я вижу — вы начинающий водитель. Недавно получили права? — не то спросил, не то констатировал Шлейкин.

— Месяц назад, — с готовностью подтвердил М. А., вылезая из машины.

— И такое серьезное нарушение.

— Виноват. Выпили по глотку коньяка. После тяжелой операции.

— Где работаете?

— В больнице. Я врач.

— Ну и как сегодня живут доктора? Наверное, не очень?

— В каком смысле?

— В смысле зарплаты.

— Не очень. Но платят регулярно.

— Без задержек?

— Без. Правда, я работаю всего лишь три месяца. После института. Вот сегодня пятнадцатое. Выдали аванс. День в день. — М. А. старался быть простым, искренним и откровенным. Помнил по лекциям — это всегда располагает пациентов к доверительным отношениям. Вот и сейчас надо было наладить контакт.

— Это хорошо, что без задержек, — рассуждал инспектор, — А у нас случаются. Значит, аванс выдали, поэтому и выпили?

— Нет, я же говорю, после операции.

— Точно после?

— Разумеется. Я ведь хирург.

М. А. смотрел на инспектора открыто и доброжелательно. На минутку Шлейкин ощутил себя пациентом в кабинете доктора. Ему даже пришла в голову шальная мысль отпустить нарушителя. Но он быстренько взял себя в руки.

— Пьянство за рулем — не шутки. — Почему-то большинство инспекторов обожает фразы из наглядной агитации. Может быть, они придают им особый импульс внутренней уверенности. Настраивают на работу. — Если не согласны, проведем экспертизу…

— Экспертизы не надо. Я ведь не спорю.

— Тогда пройдемте.

В служебном автомобиле было казенно и неуютно. Как в отделении милиции. Из украшений — фуражка, перемотанный изолентой радар, бланки протоколов.

— Товарищ капитан, я первый раз. Мне до гаража триста метров. Хотите, я оставлю машину. Дойду пешком.

— Это — само собой.

— Может, ограничимся устным замечанием? А я больше не буду.

— Не ограничимся. Лишение прав будет для вас суровым, но справедливым наказанием, — сказал Шлейкин, вынимая из нагрудного кармана ручку.

Обрывки служебных переговоров с треском вырывались из рации. Где-то случилась авария. Семнадцатый вызывал тридцатого. Тот долго не отвечал. Инспектор выключил рацию.

Каждый занялся своим делом. Шлейкин тщательно разглаживал чистый бланк протокола. М. А. незаметно пересчитывал деньги в боковом кармане. Не знал, с чего начать. «Как давать? В автошколе этому не учат. А зря. Жизнь была бы проще. Надо бы ввести специальный раздел — дача взятки, — думал М. А. — О Аллах, чего только не придет в голову».

В конце концов он решил действовать.

— У вас, наверное, была трудная смена?

— Да, — согласился Шлейкин, не отрываясь от бумаги, — шестнадцатый протокол задень… И, главное, знают, что нельзя… Все равно нарушают. Думают, что пронесет. Нет, не пронесет… Водке не место на дороге!

— Вы знаете, я тоже так думаю.

— Осознаете?

— Разумеется. У меня к вам предложение. Давайте закончим нашу встречу на приятной ноте. — Смущаясь, М. А. положил между собой и инспектором крупную банкноту. Ее яркий цвет внес явный диссонанс в аскетическое убранство салона. «Легла как-то по-дурацки, — отметил про себя М. А., — не к добру это».

— Взятка? — Инспектор с укоризной посмотрел в глаза водителю. Брезгливо авторучкой отодвинул деньги. — Не перестаю удивляться. Шестнадцать протоколов за день и столько же попыток дать взятку. В какой стране живем… — Шлейкин покачал головой. — Стыдно, товарищ доктор!

Дождь застучал по крыше автомобиля, ударил в лобовое стекло, с шумом пробежался по капоту. После напряженной паузы М. А. медленно потянулся за купюрой, но инспектор шариковой ручкой с надписью «50 лет ГАИ» прижал ее к сиденью. Сурово произнес:

— Вам не повезло, гражданин. Сегодня мы проводим операцию «чистые руки».

— И… что?

— А то, что вас ждут крупные неприятности…