— Ренинг, почему никто не собирает грибы?
— А зачем?
— Их можно варить, солить, жарить. Можно насушить, а зимой приготовить грибные соусы или грибовницу.
— Что это?
— Грибной суп.
— В магазине полно грибов, — просто отвечает Ренинг. — И соленых, и маринованных, и свежих. А уж соусов — десятки видов. У нас никто не собирает грибы. Разве только олени. Всё можно купить в магазине.
— Накрылся бизнес, — тихо сокрушается Молчанов. — Будто ногой дали под дых.
— Да, — говорю, — зря приперлись.
У Ренинга отличная двухэтажная дача из оцилиндрованного бруса. На первом этаже кухня, гостиная, рабочий кабинет, туалет, душ, несколько кладовых. На втором — три спальни и еще что-то.
Вид из окон изумительный. Мы сидим в гостиной, цедим пиво, закусываем вяленой олениной. Через огромные панорамные стекла видим изумрудный газон, тихую гладь залива, могучие скалы в туманной дымке. Молчанов задумчив. Он никак не может отойти от внезапного удара, нанесенного коварным империализмом. Мысли его продолжают работу в одном направлении.
— Может быть, откроем что-нибудь другое? Типа экологической рыбалки, — наконец тихо говорит он.
— Хотите порыбачить? — переспросил Ренинг, доставая из гигантского холодильника очередную упаковку пива. Он неплохо говорил по-русски. Все понимал. — У нас отличная рыбалка. Сейчас убедитесь. Смотрите, — показал он в окно.
К воде нервной, отрывистой походкой спускался какой-то человек. В оранжевых сапогах, куртке ярко-красного цвета, фетровой шляпе и с коротким удилищем в руке. За ним спешила женщина с ведром. За ней, осторожно ступая на камни, лениво двигалась собака.
— Смотрите, — говорит Ренинг, — это немец. Сейчас опять будет смешно. Я уже два дня наблюдаю.
Смотрим. Немец подошел к воде, быстро отмотал леску и резким движением закинул блесну. Потом еще и еще раз. С третьей попытки удилище напряглось, затем сильно изогнулось. Кажется, попался неплохой экземпляр. Немец стал быстро наматывать леску. Затем несколько раз ослаблял ее и подматывал снова. Наконец, он вытащил на берег довольно крупную рыбину. Она заплескалась на камнях, сверкая чешуей в отблесках вечернего солнца.
— Ого, килограмма три, не меньше, — удивился Молчанов.
Немец отцепил рыбину. Небрежно отбросил в сторону.
Жена подобрала и затолкала добычу в ведро. Но рыбак выхватил и швырнул улов подальше.
Он вновь закинул блесну и сразу же удачно. Через пару минут у его ног трепыхалось несколько увесистых экземпляров. Немец был явно недоволен. Даже собака не проявляла никакого интереса к добыче. После четвертой удачной подсечки немец что-то начал выговаривать жене. Затем пнул ногой ведро, бросил спиннинг и пошел обратно. Жена столкнула улов в воду. Подобрала снасти, ведро и увязалась за мужем. За ними, рыча и чертыхаясь, поплелась собака. Ренинг смеялся:
— Я вам говорил…
Ничего не понимаем.
— Это Курт. Мы с ним вчера познакомились. На рыбалку он приехал из Германии. В рекламе обещали хороший лов семги. А ему попадается только сайда. Сейчас опять пойдет разбираться в местную туристическую компанию. Понимаете?
— Рыба, что ли, несъедобная?
— Сайда? Почему же?
— Тогда в чем дело?
— Он хотел семгу, — терпеливо начал объяснять Ренинг. — Пусть маленькую, но семгу. А не большую сайду. Понимаете?
Мы этого не понимали. То есть начали догадываться, что с приглашением иностранцев на рыбалку в Россию тоже может не сложиться.
— Ничего, — позже, уже ночью, сказал Молчанов. — Чего-то же у них нет. Как думаешь, Серж?
— Естественно, — все менее уверенно соглашался я. — Разберемся, где загнивает.
На следующий день Ренинг отвез нас в небольшой городишко на севере Норвегии. Что-то вроде нашего Нарьян-Мара. Только компактней, современней и гораздо чище. Поселили в уютном коттедже на берегу озера, неподалеку от телецентра. Он-то и поразил больше всего.
Небольшая студия, как оказалось, была напичкана огромным количеством современной техники. Новенькие камеры «Бетакам», два вместительных павильона, несколько аппаратных для монтажа. Сотрудники ходили в удобных фирменных полуспортивных костюмах. Некоторые лежали в кабинетах на мягких ковровых покрытиях. На полу перед ними стояли мониторы с клавиатурой. На кухне в металлических термосах томился горячий кофе. В бесплатном буфете печенье, крекеры, орешки. В холодильнике — бутерброды. В автомате — холодное пиво. Нас сразу предупредили, что оно за деньги. Внизу сауна с небольшим бассейном. Заглянули. В разгар рабочего времени там плескались какие-то девицы. На стульях — небрежно брошенная телевизионная форма. Мы ходили с открытыми ртами, то и дело протирая глаза. Закончив осмотр студии, подавленные, вернулись в директорский кабинет. Он ничем не отличался от комнат рядовых сотрудников. Открытая настежь дверь, стандартный набор мебели, компьютер, пара мониторов. Все просто и функционально. Как и остальные сотрудники, директор носил фирменный полуспортивный костюм. Держался по-свойски, без руководящего чванства.
— Понравилось? — спросил через ассистента, изучавшего русский.
— Нет, — говорим.
— Почему? — брови удивленно взметнулись.
— Здесь невозможно работать.
— Вот как?
— Сауна, пиво, девочки… Всюду диваны, мягкие кресла…
— Так и мучаемся, — улыбнулся директор. — Какие есть пожелания?
— Нам бы монтажера, — говорит Молчанов.
— Зачем? Можете работать сами. Выделим аппаратную.
— Нет, с вашей техникой не разобраться.
— Не проблема, — директор нажимает кнопочку и приглашает кого-то в кабинет.
Заходит молоденькая девушка, спортивная, ладная. Весело улыбается.
— Знакомьтесь, Эрика, — говорит директор. — Она поможет с монтажом.
— С удовольствием с вами поработаю, — улыбается Эрика, пожимая нам руки. Ладонь у нее маленькая, сухая, крепкая. — Составьте удобный для вас график на неделю. Потом обсудим. Я могу идти?
Еще раз улыбнувшись, Эрика вышла.
— Что еще?
— Надо бы доснять несколько планов на натуре. Природу, лес, фиорды, — осторожно начал Молчанов. — Как у вас…
— Нужен оператор?
— Да.
Директор вновь нажал кнопку. Появилась Эрика.
— Эрика, помоги коллегам выполнить съемки на натуре. Эрика — прекрасный оператор, — повернувшись к нам, сказал директор.
Эрика улыбнулась:
— С удовольствием. Только заранее спланируйте время.
Дружески кивнув, она снова вышла.
— Что еще? Не стесняйтесь.
— Потребуется еще звукорежиссер и осветитель, — говорю. — Мне надо начитать текст и сделать пару стендапов.
Директор вновь нажал кнопочку — появилась Эрика.
— Чем еще могу помочь? — улыбается.
— Эрика поставит свет и запишет звук, — сказал директор. — Она прекрасный специалист. Качеством вы будете довольны.
— Без проблем, — соглашается Эрика. Она так и не расставалась с улыбкой.
— Что еще? — после ухода Эрики спросил директор.
— Автомобиль.
— Пожалуйста. У вас есть права?
— Лучше с шофером, — обнаглели мы.
— Джип устроит?
— Более чем.
— Пригласить водителя? — улыбнулся директор. — Или дадим Эрике немного поработать?
В конце беседы директор поинтересовался, не будем ли мы против, если за время командировки нам немножечко заплатят? «Мы знаем, что для вас здесь все очень дорого».
Мы начали категорически возражать. То есть, немедленно согласились.
Вечером — еще одно потрясение. Директор выдал нам ключи от телестудии:
— Можете работать и ночью, если потребуется.
Мы онемели.
Десять лет я не мог войти в родной телецентр без пропуска. Хотя ведущие телепрограмм были известными людьми. На улице меня узнавали. За столик в ресторанах и кафе то и дело подсаживались благодарные телезрители. Мои программы ценили даже сотрудники нашей охраны. Но мы не могли пройти в студию без бумажки с фотографией.
