Едва разговор свернул к войне, как пацифист в душе Яна тут же превратился в сурового воина.

– Ян, ты только не обижайся, – Сергей выставил ладони перед собой. – План предстоящей войны настолько прост и однозначен, что я и сам прекрасно справился.

В поле перед крепостью охотников встретят ополченцы. Все три пехотные манипулы мы выстроим в линию. За ними, в качестве резерва, встанут Преторианцы. Младшее ополчение засядет на Западных воротах и на прилегающих стенах. Я буду с Преторианцами. Андрей, и не спорь, останешься в крепости. Ну а ты, Ян, выбирай под командование любую манипулу.

Охотники, как обычно, затянут боевую песню и ломанутся в бой всей толпой. Манипулы окажутся в полном окружении, но это не страшно. Скорее всего, в окружении будут и Преторианцы. Ну а дальше начнётся бойня. Чем быстрее охотники признают собственное поражение, тем большее их количество вернётся обратно к родным полуземлянкам. Вот и всё.

– Почему бойня? – в глазах Яна читается недоверие. – Охотников будет в разы больше, не меньше полутора тысяч.

– Да хоть три тысячи, – Сергей махнул рукой. – Дело не в количестве, а в качестве. Воевать строем охотники не умеют. К тому же, Звёздной Птице ещё ни разу не выпадало сомнительное удовольствие биться лбами о монолитный строй щитов. Это Рыба ещё задуматься может. Да у охотников ума не хватит остановиться в полусотне метрах от манипул и тупо засыпать нас стрелами. В бой полезут, в рукопашную, за ратной славой и боевыми трофеями.

– На словах ты уже разбил Птицу в пух и прах. А не рано ли? – в Андрее, как всегда, проснулась осторожность. – Война, знаешь ли, путь обмана. Мало ли что.

– Вот поэтому, из-за всяких «мало ли что», главное сражение развернётся не на поляне возле медного рудника, а возле стен Тивницы, – Сергей ткнул указательным пальцем в столешницу. – Если «мало ли что», мы укроемся в крепости. Я лучше пошлю к Хессану очередной обычай предков и отправлю Яна с его Спецназом громить стойбища Птицы, нежели оставлю крепость и гражданское население без прикрытия. Охотники так и не поняли, что своим окровавленным топором развязали мне руки.

– Чего, собственно, ты и добивался, – ядовито заметил Ян.

– Именно, Ян! Именно, – Сергей энергично кивнул. – Иной исход сражения мне представляется с трудом. Охотники со всей своей демократией и благородством на что-то более низкое и коварное просто не способны. Уверен на все сто: во всей Птице не найдётся ни одного желающего остаться в тылу в качестве резерва. Так ведь и уважения сородичей не сыскать, и без почетных трофеев остаться можно. Какая потеря! – Сергей театрально всплеснул руками. – Все, все без исключения ломанутся в бой. Вот она, первобытная демократия, в действии.

Сергей пошарил глазами по столу, ничего более смочить горло просто нет. Ян и Андрей озабоченно поглядывают друг на друга и на пустые чашки перед собой. В беседке вновь повисла тишина. Пусть подумают, это полезно.

За жаркими разговорами и горячим чаем незаметно наступил вечер. Прекрасная Гепола опустилась к западному горизонту, уютную беседку наполнили холодные предзакатные лучи. В саду тишина и благодать. Сквозь живые стены пышных кустов едва пробиваются звуки большого поселения. Где-то мычит корова, ей вторит недовольный женский голос.

Золотой ложечкой Андрей зачерпнул остатки мёда и попытался размешать его в холодных остатках чая.

– Ладно, – Ян хлопнул ладонью по столу, – придётся расхлёбывать эту кашу по твоему рецепту. Тогда почему, Сергей, и тебе не остаться в крепости? Дай мне поруководить сей славной викторией. Почему ты вечно посылаешь меня за тридевять земель тырить чужое грязное бельё?

– Ян, только без обид, – Сергей было поднял пустую чашу, но тут же опустил её обратно на блюдце, – я бы и сам с превеликим удовольствием остался бы в крепости и наблюдал бы за сражением с вершины Западной башни. Но не могу! Как ни странно. По банальной причине не могу. В бой необходимо послать все наши силы, в том числе и Преторианцев. А без меня, без моего драгоценного тела, делать им на поле боя совершенно нечего. Самая главная задача гвардейцев – меня охранять, – решительно, как отрезал, заявил Сергей.

– Сергей, опомнись! – Ян едва не подпрыгнул на стуле. – От кого охранять? Подданные тебя боготворят. Ты можешь запросто зайти в капище, содрать с идола звезду Создателя и начертать на камне собственный святой лик. Только рады будут, ещё усердней молиться будут.

– Оно и верно, – следом встрепенулся Андрей. – Сергей, на кой хрен тебе личная охрана? В пределах периметра из обожжённых кирпичей бояться тебе совершенно нечего. Да и некого. Мы же бессмертны.

На эмоциональный взрыв Яна и на более спокойный возглас Андрея Сергей лишь хитро улыбнулся.

– Целиком и полностью согласен с вами, друзья мои: меня действительно боготворят и в пределах нашей крепости бояться мне совершенно нечего. Если разобраться, то личная охрана мне совершенно ни к чему. Но! – Сергей поднял указательный палец. – Всё не так просто.

Сейчас у нас три манипулы. Сто лет назад не набралось бы и на половину одной. Ещё лет через сто у нас будет три полноценных легиона. Естественно, нынешние манипулы станут их основой. Та же участь постигнет и Преторианцев. Через сто лет мой нынешний взвод телохранителей разрастётся до полноценного легиона. Но это будет не просто пехотный легион. Нет. Это будет личный легион Великого Сахема.

Это будет самый лучший легион. Лучше всех вооружённый. Лучше всех обученный. Самый преданный. Именно этот легион станет гарнизоном Тивницы и будет оберегать Великого Сахема во всех военных походах. Служить в нём будут только простолюдины, выходцы из сословия преторианцев. Аристократов, дворян и прочей родовитой шушеры в нём не будет. Именно этот легион будет оберегать Великого Сахема от покушений, дворцовых заговоров и переворотов. Традиции легиона Преторианцев закладываются уже сейчас. Если Сахем лично в бой не идёт, значит и Преторианцам делать на поле боя нечего. И точка! – кулак Сергея с треском врезался в столешницу.

Да, мне лично ничто и никто не угрожает. Но! Как знать, Великий Создатель не счёл нужным поделиться с нами своими планами. Когда, на какой стадии, он свернёт свой эксперимент? Может завтра, а, может, через десять тысяч лет. Может, я погибну в бою или, наконец-то, банально умру от старости, а заново так и не воскресну. И тогда первому смертному Сахему очень и даже очень пригодится большой отряд отлично подготовленных, вооружённых, и, главное, преданных воинов.

Едва Сергей умолк, как Ян раздраженно заявил:

– Сергей, ты говоришь, как будто бредишь.

– Может быть, – Сергей равнодушно пожал плечами.

То ли заявление Яна, то ли равнодушный ответ Сергея стали последней каплей.

– Все, хватит на сегодня, – Андрей шумно поднялся из-за стола. – Попрошу вас, уважаемые, убраться вон из моей беседки и моего сада.

У хозяина уютной беседки испортилось настроение. Бывает. Сергей со скрипом отодвинулся от стола. Из-за кустов тут же выскользнула угора Схита. Деревянный поднос бухнулся на стол. Старшая жена принялась быстро и ловко собирать грязную посуду.

Вяло, даже не пожелав друг другу спокойной ночи, друзья попрощались и разошлись по домам. Беседа и так затянулась. На землю опустились сумерки. До начала войны осталось ровно семь дней.

Первое! Самое первое в жизни сражение. Настоящее! А не набившие оскомину учебные баталии с тяжеленными пародиями на настоящие щиты и копья. Рапс, сын Чигиса, семнадцатилетний парень, замер во второй шеренге Первой пехотной манипулы. Пальцы правой руки сжимают древко копья, пояс оттягивает боевой топор. От того, что сейчас предстоит… От того, что сейчас произойдёт… Дух захватывает! Щёки горят, руки трясутся, а ноги так и норовят согнуться словно ватные. Стыдно даже. Перед отцом стыдно, который стоит в первом ряду прямо перед ним.

Как и полагается воину первой шеренги, на голове отца блестит большой медный шлем. Козырёк почти наполовину закрывает лицо. Только сейчас, в преддверии большой битвы и с близкого расстояния, можно заметить несколько седых волосков, что выбиваются из-под шлема вместе с непокорными прядками. На плечах отца узкие медные пластины. Точно такими же покрыты его доспехи – наиболее надёжная, дорогая и, главное, престижная броня. Большой прямоугольный щит отец держит прямо, вровень с соседями по ряду. Вот что значит настоящий боевой опыт. Медная секира до поры до времени висит на широком ремне. Пальцами правой руки отец сосредоточенно поглаживает широкое лезвие. От фигуры родителя веет уверенностью и спокойствием.