Джек медленно произнес:

— …Р-ли?

Эд кивнул:

— Конечно. Ты же у нас умный, Джек. Ты же понимаешь, что это единственный способ искупить свой грех, стереть его с души, смыть с тела? Ты понимаешь, что только так можешь снова стать одним из нас? Я уж не говорю о прощении Церкви…

На обоих пленниках развязали веревки. Даже с поверженным мистером Чаксвилли обращались сравнительно вежливо.

Один из мужчин, разгружавших фургон, спросил:

— Эд, а что мы теперь станем делать? Я имею в виду, со всем этим хозяйством? Ведь никто не умеет с ним обращаться…

— Ну, разумеется, — презрительно бросил Чаксвилли, — никто из вас, паршивых сорвиголов, не умеет! Так куда же вы несетесь сломя голову? Неплохо было бы как следует поучиться обращению с оружием, прежде чем именовать себя грозным воинством? Почему, подумайте, я настаивал на тщательной подготовке Дня УГ? Задайте-ка себе вопрос: какая польза от ружья, которое не умеешь даже зарядить, не говоря уж об умении стрелять, а? Кто из вас умеет обращаться вот с этой стеклянной пушкой, джентльмены? А с огнеметом? То-то же! Безмозглые чурбаны, вы ухитрились потерпеть поражение, даже не начав битву!..

— Черта с два! — вспылил Эд Ванг, — друзья, читайте инструкцию и заряжайте оружие!

Он развил бурную деятельность: выделял расчет канониров к пушке и расчет, чтобы таскать стеклянное чудовище; так в течение часа он муштровал своих вояк.

— Главное, не стрелять, пока не окажетесь так близко, что наверняка не промажете, — поучал Эд, — гривастые сдохнут со страху от одного грохота!..

— Точно так же, как твои воины после первого залпа, — пробормотал Чаксвилли.

Наконец, весь отряд двинулся по шоссе. Впереди — Чаксвилли с Джеком, оба при шпагах, за ними два человека с заряженными пистолетами, наведенными на них.

Казалось, прикосновение к стали полностью преобразило Эда, наполнило его нечеловеческой отвагой. Он то негромко напевал, то принимался расхваливать свое отважное войско, пока не пришлось свернуть с шоссе на лесную тропу, ведущую к кадмусам. Оттуда было уже рукой подать до поля, где высились жилища вийров.

Но на тропе колеса пушки сразу увязли в жирном перегное так, что усилия всех присутствующих — мужчин, привычных к тяжелому труду, — не помогли сдвинуть орудие с места.

Тогда Эд выругался и скомандовал:

— Бросьте ее к дьяволу! Все равно эта штука нам ни к чему!

Пушку оставили на тропе. Удрученные потерей, ослабившей их боевую мощь и своим неумением толком обращаться с огнестрельным оружием, с тревожными мыслями о предстоящей битве двигались через лес воины могущественного Общества УГ. При малейшем хрусте ветки под ногой или стуке оружия раздавались нервные призывы к тишине.

Наконец, между ними и полем осталась только полоса кустарника. У входа в один из кадмусов догорал костер, но никого из гривастых видно не было.

— Огнеметы — вперед! — негромко скомандовал Эд. — Джош, перестань, наконец, сопеть! Слушать всем! Здесь дюжина кадмусов. По моему сигналу огнеметчики дают огонька во входы восьми внешних. На каждый из запасных выходов — по два человека. Приканчивать каждого, кто попытается выбраться. Я сейчас разделю вас на две группы. Первая, вместе со мной — к входу в правый кадмус, всем видно? Вторая, с Джошем во главе — к левому. Чаксвилли — впереди меня, Джек — впереди Джоша. Мистер Кейдж, с кем хотели бы пойти вы?

Уолт выпучил глаза, помотал головой и хрипло сказал:

— Не знаю. Как скажешь.

— Тогда ступайте за сыном. Может, вам удастся вовремя ухватить его за ворот и не дать перебежать к гривастым.

Прежний Уолтер Кейдж, которого знал Джек всю жизнь, за такие слова немедля вышиб бы из Эда дух. Нынешний же опять помотал головой и произнес:

— Ребята, а надо ли сжигать все добро под землей? Там хватило бы на всех вас, да и мне бы осталось. Это все же моя ферма и мои вийры. Зачем жечь все без толку? Не по-людски это…

— Ради Бога, па!.. — почти закричал Джек, — В такое время… Лучше бы подумал о крови, которая пропьется сегодня!..

Удар кулака Эда заставил его замолчать. Джек отпрянул назад, ощутив во рту вкус собственной крови.

Уолт часто заморгал, даже не пытаясь понять сына:

— После того… После того, что ты совершил… натворил… О чем ты думаешь?

Через пару минут, крадучись, отряд вступил на лужайку кадмусов.

Ветра не было. Полная луна ярко освещала окрестности. Единственными звуками были приглушенные ругательства, шорох шагов по траве, да сопение Джоша Моури.

Темные пятна входов в кадмусы казались пустыми. Но Джек явственно представлял глядящие на него из темноты глаза. Глаза — и руки, сжимающие оружие. Может, в его не защищенную грудь сейчас направлена чья-то стрела?..

Эд тихонько шепнул Моури:

— Джош, как ты думаешь, Полли там? Может, она успела уйти, пока мы добирались сюда?

Сверкая белками глаз и тяжело дыша, Джош выговорил:

— Не знаю, Эд. Да и не это меня беспокоит. Я хотел бы, понимаешь, знать — где сейчас тот дракон?

Эд фыркнул:

— Джош, единственный дракон, которого ты видел, мог прятаться только в бутылке!..

— Не говори так, Эд. Я пью только чтоб избавиться от своей проклятой одышки. После выпивки у меня ее не бывает; а сейчас какая, слышишь? Подумай, Эд, где, черт побери, они могут прятать дракона?..

Как будто подслушав его слова, над полем прокатился чудовищный рев. Никто из фермеров никогда не слышал подобного. Чья-то могучая гортань извергала звук, по сравнению с которым рычанье бешеного медведя показалось бы игрой на свирели.

Заговорщики в смятении бросились назад, истошно вопя.

Существо, атаковавшее их из-за деревьев, в холке более чем вдвое превосходило самого рослого мужчину. Оно мчалось на массивных задних конечностях, держа вертикально мощное туловище. Лапы напоминали страшно увеличенные задние ноги собаки, но пять пальцев на каждой были развернуты широким веером, чтобы обеспечивать надежную опору исполинскому телу. Передние, протянутые вперед, трехпалые лапы казались небольшими по сравнению с задними, хотя, на самом деле, каждая из них была в охвате с человеческую талию. В них было зажато по дубинке — стволу молодых деревьев.

Под луной ярко блестели чудовищные зубы. У дракона была тяжелая бронированная голова, отдаленно напоминающая человеческую; по углам рта свисали усы, толщиной с карандаш. Все вместе производило впечатление непобедимой мощи и какого-то звериного изящества.

В ответ на грохочущие над лесом раскаты драконьего рыка, буквально пригинающего к земле растерявшихся людей, с тылу, со стороны ручья донесся ответный клич чудовища. Те, у кого хватило сил и отваги обернуться, увидели второго дракона.

Эд, орущий, словно взбесившийся единорог, сумел привлечь внимание лишь нескольких ближайших к нему людей:

— Огнеметы! Пускайте в дело огнеметы! Пламя отпугнет их! Где огнеметы?!

Но ужас — плохой помощник для неумелых рук; к тому же половина огнеметчиков успела разбежаться, побросав снаряжение.

Кому-то удалось все же поджечь горючую смесь. Косо взметнулась струя яростного пламени, озарила лес и упала… Не на приближающееся чудовище, а на группу залегших людей. Огнеметчик поспешно повернул раструб своего оружия в сторону дракона, но — увы! — слишком поздно для полудюжины своих товарищей. Они катались по земле, пытаясь сбить цепкое пламя, истошно кричали, а затем затихали один за другим. Кто-то попробовал добежать до ручья, но упал мертвым на полпути.

Струи огня заставили чудовище остановиться, но не надолго — оно развернулось и попыталось напасть с другой стороны, так, что огнеметчик не мог причинить ему вреда, не рискуя зажарить своих товарищей.

— Стреляйте из ружей им в брюхо! — скомандовал Эд, — Брюхо у них мягкое!..

Он обеими руками поднял двуствольный кремниевый пистолет и выпалил из обоих стволов.

Выстрел остановил драконов; свирепо рыча, они озирались по сторонам. Но на их бледных утробах не было видно ни одной раны, ни одной струйки крови.