Дело шло уже к осени. Трава местами пожухла и выгорела, ощетинилась бурыми жесткими стеблями. Но все еще вокруг пестрело разноцветьем. Девичий взгляд без ошибки узнал знакомые цветы, но больше было тех, которые она не знала. И терпкий горьковатый запах защекотал ноздри.
Полюшко, поле.
Полюшко, широко поле…
Едут по полю герои….
Не очень весело пропел он и усмехнулся. Память заработала как… старая заезженная пластинка.
-И что бы не жить? Земли не впроворот. Хоть хлеб сей. Хоть скотину паси. А хочешь, и то и другое сразу. Так нет же! Душа просит побыстрей и все сразу.
Кому сказал? И сказал ли или только подумал?
Навис над лошадинной шеей, глядя в землю, прислушиваясь к себе. Казалось, что не один он, Радогор, двое разом в одной коже уместились. Толкаются, перебивают, мешают один другому. Так и хочется признаться, что башню раз и навсегда сорвало если не знакомые или добросовестно забытые слова на язык ползут. Но, если хорошенько подумать, так ли уж не понятные? И совсем уж чисто по жизни, кого тогда Лада любит? Ольха, Олега? На лицо раздвоение личности. Вопрос, на чьем лице?
-Забудь! – Забрался в мозг женский, ставший уже знакомым, голос. – Тебе не все равно? Сердце не обманешь. А ее тем более. Кроме Радогора ни кого не знает. И парнишка был, мягко говоря, не жилец на белом свете. А ты хоть и умер, а все равно живой. Да на тебе сейчас и раны больше суток не продержатся.
-Спасибо. Успокоила. – Криво усмехнулся Радогор ее словам. – Услышал и дышать стало, как бы, легче. Или типа того.
-Чем могу.
В голосе Мараны угадывалась явная досада.
-Олег ли Ольх, какая разница. Жив и хорошо. Княжну сомнениями не перепугай. – Голос стал озабоченным. – Промашка вышла. Ни как не думала, что память так быстро вернется. А так, жил бы и жил, горюшка не зная. Но не забирать же? Или забрать?
-Ну да, в темную держать. Балбес балбесом.
-Как бы не звался, ты – Радогор. И ни кто иной. А пришла к тебе, когда увидела, что тьма подбирается к твоему сознанию. Жажда мести готова истребить целый народ.
-Таскать, не перетаскать… Вспотеть боишься?
-Хочу, чтобы разум того парня, Олега, которого я подняла из чрева железного зверя, взял верх над мутным разумом Ольха.
-Ты что бормочешь, Радо? – Услышал он далекий голос Влады? – Опять упадешь.
Усилием воли отогнал наваждение и повернулся к ней. Как сквозь туман, увидел, что она зябко ежится. А в ее глазах угадывается озабоченность.
-Как будто в люди голышом выскочила. – Пожаловалась она ему. – Голым голо. Аж голова кружится.
-Привыкнешь. Это по началу всегда так кажется.
Заслоняя лицо Влады, из того же тумана выплыло лицо Повелительницы смерти.
-Зло порождает зло, воин. Одно тащит за собой другое, и конца этому нет. Не позволяй, прошу тебя, мечу овладеть собой, если не хочешь, чтобы Володетель тьмы завладел твоим телом. Пусть в Радогоре будет больше Олега и поменьше Ольха.
Бред сумасшедшего! Глючит по черному. Ольху до такого еще жить да жить! А ему это надо?
Но додумать не успел. Настырная богиня даже паузу не держит. Строчит, как…
-Олег больше видел, больше знает И цену жизни сведал. – И слово в слово повторила его слова. – Ольху до этого еще жить да жить.
-И укрыться не где. – Это уже Влада. Застряла ее мысль на укрытии.
-Помни, воин. Судьба мира на кончике твоего меча. Слетит искра, расколет мир и утопит его в первородном пламени. В том огне, из которого отец Род мир лепил.
-Повторяешься. – Грубо прервал он богиню. – Что же мне сейчас, голову под меч подставить?
Но Мараны уже не было.
-Аж зубы ломит, до чего пробирает. – Снова услышал он голос Влады. – В лесу, как в тереме ходишь. Или в избе. Куда не посмотришь, везде стены. А здесь и присесть не где, как припрет.
-Зато в плечах не жмет. На все четыре ветра воля. Со мной такое в горах было. – Неожиданно для себя признался он. - Весь мир под ногами, облака рядом плывут, а над головой небо, хоть руками в него упрись. И кричать хочется во все горло от счастья. Или от страха.
И сбился, поймав ее удивленный взгляд.
-Во сне должно быть видел.
И замолчал, ушел в себя, стараясь пробиться сознанием в глубины поля. Получилось, хоть и сознание расползлось, как прокосшее тесто по столу. Лошади сбились в табуны, да скот бродит. Волчьим стаям раздолье. Не охота, баловство. Бери подряд. Голод не грозит. Ешь, не хочу… Во всю ширь северной свирепой души, во всю неукротимую дикую мощь развернулся ярл в надежде отворить ворота в Ваалхал. Честно контракт отрабатывает. Запнулся о забытое, но понятное слово и, не весело, усмехнулся. В мозгу мешанина, все перепуталось в доме Облонских. И душу на раскоряку.
Кони оставляют под копытами версту за верстой. Дорога, как меч. Прямая, без изгибов. Не то, что в лесу. Сотню верст можно пробежать без передышки.
-А почему от страха? – Слава Радогора задели княжну за живое.
-Соринкой себя осознаешь. – Неохотно ответил он, возвращаясь к действительности. – Подхватит ветерок и унесет не ведомо куда. А всего обидней и сам того не заметишь
Влада не доверчиво окинула его взглядом.
-Тебя то?
-Величие! Сила первозданная. – Совсем уж неохотно, пояснил он. – Так и хочется шапку снять.
-Я и здесь себя соринкой чувствую. Будто прежде через волоковое оконце на мир смотрела, а сейчас сразу за ворота выскочила.
-Привыкнешь. День, два и замечать перестанешь.
Понять ее было не трудно. Сам так же крутил головой и принюхивался, когда… А, впрочем, лучше не лезть в воспоминания.
-Полынь пахнет, аж в носу свербит. И цветы. Не как в лесу, а как от твоих волос. И голову дурманит.
-Привыкнешь. – Снова повторил он.
Сказал, скорее для себя, чем для нее. Это в его прежней жизни пара, другая сотен или, даже, тысяч верст почти рядом, как за угол завернуть. А для нее мир кончается за кромкой ближнего леса.
Память услужливо подставляла забытые слова и он досадливо морщился. Разум, как тот витязь на распутье. И сюда не сунься, и туда не толкнись. Дернуло же за язык древнюю и всеми забытую богиню. Жил, можно сказать, как человек…
-Забудь. Нет ни Олега, ни Ольха. Ты Радогор!
Она вмешалась, или сам подумал?
-Придет время, сам узнаешь, кто ты есть.
-Радо!
Тревожный голос Влады вырвал его из раздумий. Увлекся переживаниями и упустил что – то важное.
-Вот и все твои сомнения. Для нее ты не Ольх и не Олег, Радогор. И так будет, пока земля вас держит. И для тех, кого за спиной оставил, кто кощуны о тебе складывать будет.
Радоггор дернул бровью и поморщился.
Из ближней балки с яростными криками нещадно настегивая коней на них вынеслись всадники. Копья выставили, мечами размахивают. Намерения на лицах написаны. И намерения, мягко говоря, серъезные.
-Дьявол! – Беззвучно выругался Радогор. – Пока переживал, подставился.
Влада ловко, коловоротом взвела свой самострел и водила им перед собой, выбирая цель.
-Не воины! – Определил Радогор, цепким взглядом скользя по конной ватаге, в которой лишь единицы были в воинской справе.
-А нам не все равно, чье копье целит в грудь?
В голосе не удивления, не страха. Привыкла, что из любой беды пока живыми выбираются. А чаще всего и не подравшись. Но доля истины в ее словах есть, хотя копье копью рознь! К тому же и в промысле своем ребята не новички. Толк в деле знают. Ловко, как по команде, разошлись, зажимая их в кольцо. Добычу сам бог послал. Парень, почти юнец, и девка… Не иначе, как от родительской воли бежали.
Радогор натянул повод, останавливая коня. И достал лук. Упер одним концом в стремя и навалился плечом, набрасывая тетиву. Еще миг и наконечник стрелы поймал первую цель.
-Ребятки! – Без усилий, не напрягая голоса доверительно проговорил он. - Не вы мне нужны. И у меня сегодня постный день. Я не хочу вас убивать. Расступитесь, и живите себе в удовольствие.
