Дамы присели в глубоком реверансе, а мужчины склонили головы. И оставались в такой позе, пока монарх не подошел к трону. Однако садиться на него он не стал.

Следом за королем, дождавшись, когда тот займет свое место, вышла королева Недвига — сухонькая, плоскогрудая, преждевременно состарившаяся женщина с морщинистой тонкой шеей. Драгоценностей на ней висело не меньше килограмма. И все блестело.

Ей оказали те же почести, что и монарху.

Третьим вышел наследник престола — тридцатилетний кронпринц с «оригинальным» для Ольмюцкой династии именем Бисер. В белом мундире гвардейского генерала. С землистым цветом лица и заметными мешками под глазами.

Ему также оказали положенные почести.

«Бедные дамы, — подумал я. — Им постоянно приходится не только приседать, но и стоять в этой неудобной раскоряке, пока августейшая фигура не займет свое место у трона».

И я пожалел их.

Раздался зычный голос, напоминающий эхо из бочки, и церемония награждения началась. Первым из нашего ряда вызвали генерала с языколомательной фамилией, и король надел на него через плечо широкую бело-красную ленту командора ордена Бисера Великого с мечами. Как я понял из поздравлений монарха, это был командир отогузского армейского корпуса, которому удалось остановить прорыв цугульской армии восточного царя, что произошло буквально на днях к югу от того места, где я строил полевой укрепрайон.

Вторым наградили Вахрумку. Тоже орденом Бисера Великого, но только на шею. «За новаторство в области полевой фортификации и создание в рекордные сроки прекрасного укрепрайона, который уже получил положительные отзывы от обживающей его ольмюцкой пехоты». Не знал я, что наши окопы уже сдали в эксплуатацию… Видать, враг приближается, сбивая имперские завесы.

Третьим был я, вышедший на негнущихся ногах, излишне громко чеканя шаг по драгоценному узорному паркету, и вообще немного не в себе.

Король обычной английской булавкой приколол мне на грудь треугольную черно-белую ленточку, на которой болталась бронзовая фитюлька, именуемая Крестом военных заслуг с мечами. Для публики объяснили, что сия награда дадена мне «за спасение офицера на поле боя и ликвидацию вражеской разведки».

Вот так вот: ни много ни мало — «ликвидации вражеской разведки». Бедный враг, смирись и ляг! Кобчик на подлете!

После вручения награды король спросил меня:

— Я слышал, ты перевелся в мою армию?

— Так точно, ваше величество, — гаркнул я, стараясь, чтобы прозвучало браво.

Возможно, даже несколько громче, чем полагалось, потому что король, скривив рот в улыбке, демонстративно поковырял в правом ухе указательным пальцем.

— Ого! — воскликнул он, вынув из уха палец и подняв его вверх. — Точно так же орал мой фельдфебель в мои кадетские годы.

Придворные подхалимски захихикали. А некоторые дамы зааплодировали веерами по ладоням.

— Так тому и быть, — продолжил король свою речь. — Поздравляю тебя фельдфебелем… э-э-э…

— Кобчик, — громким шепотом подсказали монарху.

— Кобчик, — повторил монарх уже громко.

— Рад стараться, ваше величество, — рявкнула моя тушка, ожидая продолжения беседы.

Но король уже махнул рукой, подгоняя следующего награждаемого.

Оба лесовика получили по такому же кресту, как и я. С той же формулировкой.

Справедливо. Воевали мы вместе.

Последним вышел к трону второй генерал из нашей шеренги. Но этого король просто поздравил со званием генерал-лейтенанта. И руку пожал.

Каждое награждение сопровождалось магниевой вспышкой фотографа, который скрывался под черной тканью за треногой своего аппарата.

Затем всем награжденным и августейшей семье расфуфыренный лакей в бордовой бархатной ливрее с золотыми галунами предложил на золотом подносе по бокалу белого вина. Удивительно, но больше никому в зале такого не досталось, и мы все выпили за здоровье короля и за ту честь, которую он нам оказал. Говорил от всех награжденных отогузский генерал на хорошем имперском языке.

На этом все закончилось.

Лакей осторожно, но настойчиво отобрал у нас хрустальные бокалы и испарился.

Дамы присели враскоряку.

Мужчины склонили головы.

Королевская семья в обратном порядке удалилась в двери, расположенные за тронным возвышением.

Церемониймейстер своим золоченым посохом настойчиво указал нам на дверь.

На внешней лестнице снова ударили барабаны, загудели фанфары, жахнули холостым залпом две старинные медные мортиры на крыльях лестницы, и гвардейцы вновь взяли винтовки в нашу честь «на караул».

Генерал чем-то отвлек Вахмурку на крыльце, а все тот же гвардейский фельдфебель, появившись из ниоткуда, торопливо посадил нас в коляску, на которой мы приехали сюда. Но на этот раз спросил:

— Куда вас доставить, господа кавалеры?

Я недолго думая брякнул:

— В хороший бордель по вашему вкусу.

Фельдфебель удовлетворенно хмыкнул и приказал кучеру доставить нас в «Круазанский приют», но сам остался на месте. С нами в карету не сел.

— Ох и напьюсь я сегодня… — заванговал Кароль под перестук копыт по брусчатке, когда мы выезжали с плаца на проспект.

— Ты, главное, зеркала не бей, — посоветовал я ему.

Адъютант начальника инженерных войск королевства, склонив, как примерный ученик, голову к левому плечу, вписывал стальным перышком наши награды в солдатские книжки. Название. Номер и дата указа. Кратко — «за что» дадено.

— И еще, господа кавалеры, — сказал он, отложив перо на специальную мраморную подставку при чернильнице. — Указом короля с сегодняшнего дня на всей территории королевства нижним чинам по-прежнему запрещен вход в рестораны для чистой публики… — Он сделал многозначительную паузу и продолжил: — Кроме кавалеров Солдатского креста и Креста военных заслуг. Так что поздравляю вас с новыми возможностями. И замечу, что ресторан при нашем вокзале очень даже неплох. И цены в нем умеренные.

И поставил каждому в книжку печать.

Потом достал из среднего ящика стола четыре семилучевые серебряные звездочки и вывалил их из ладони на стол.

— Вам, Кобчик, следует привести свою форму в порядок. Это же просто безобразие, когда фельдфебель щеголяет птичкой старшего сапера на рукаве. Птичку спороть, звездочки вставить в петлицы. Еще раз увижу в таком виде — сидеть тебе на гауптвахте за нарушение формы одежды. Ясно?

— Так точно, все ясно, господин инженер-лейтенант.

— Не торопись, я еще повышение в звании тебе в книжку не вписал. — И адъютант снова взялся за перо и, склонив голову к плечу, выводил тушью ровные строчки.

Звание. Указ. Номер. Число.

— Вот… Теперь ты полноправный фельдфебель и можешь «строить» встречных солдат на улице по собственной прихоти, — коротко хохотнул адъютант. — И это… почему у тебя орден до сих пор приколот на булавке?

— Осмелюсь пояснить, господин инженер-лейтенант; как повесил его на эту грудь сам король, так и ношу, — ответил я.

— Кобчик, — усмехнулся адъютант. — Я тебя умнее считал. Неужели ты думал, что король будет тебе орденскую ленточку в торжественной обстановке самолично пришивать?

И адъютант генерала Штура звонко захохотал, видимо представив себе такую картинку.

— Булавка тут для скорости и удобства короля. Но не тебя… Так что пришей.

— Осмелюсь спросить господина лейтенанта, — поинтересовался любопытный Йозе. — Теперь нам каждый раз перешивать орден с мундира на мундир? То есть с парадного на полевой… и обратно?

— Нет. Зайдешь к ювелиру, закажешь себе дубликат и пришьешь его на полевой китель. В таком случае его и утратить не будет жалко. А на парадном мундире у тебя останется настоящий орден, хранящий в себе тепло щедрых августейших рук.

Чувствовалось, что адъютанту скучно в отсутствие большого начальства, и он с удовольствием играл роль нашего учителя в дебрях униформологии.

— Теперь другие бумаги… — протянул адъютант. — Литерá при вас?

Лесовики синхронно кивнули.