А ему остались считанные дни!

Он стал гнать мрачные мысли, вспомнив об обещании, которое они дали друг другу.

— Кажется, я нашла место, где живет ягненок! — радостно воскликнула она, поглаживая его за ухом.

— Одно-единственное, — ухмыльнулся он, погружаясь в истому. — Больше нет.

— А вот второе! — Она наклонила голову и укусила его за мочку уха.

Больше он не мог сдерживаться и, обхватив ее за спину, привлек к себе.

— Ага, я права! — Она ловко увернулась от его объятий. — Я угадала! Здесь тоже живет ягненок. — Ее пальцы пробежали по руке к сгибу локтя, где пульсировала артерия. Отведя взгляд от вздрагивающей кожи, она внимательно посмотрела ему в лицо повлажневшими глазами.

Потом взяла в обе руки его громадную ладонь и поцеловала мозолистую поверхность.

— Вот еще. Здесь уживаются и лев, и ягненок. В ладони ты держишь меч и пику. Но она становится такой ласковой, когда ты касаешься меня. Жестокость и нежность.

Ее слова теплым дождем омыли его душу. Жестокость и нежность. Воин и любовник. Един в двух ипостасях. Он никогда не верил, что такое возможно. Что он может отдаться одному чувству, не рискуя потерять другое. Селина доказала обратное.

Отпустив руку, она наклонилась и приникла к его губам. Но не успел он распробовать вкус страстного поцелуя, как она вновь подняла голову.

— Сейчас я покажу самое твое львиное место, — шаловливо шептала она, легко целуя его, оставляя влажные печати на шее, груди, животе, быстро приближаясь к символу его мужественности.

Он громко задышал, комкая в руках волчий мех. Она уже трогала пальцами и губами кожу внизу живота, совершенно не скрывая своих намерений. Ему стоило лишь вообразить, что последует дальше, как в голове помутилось.

— Селина! — прохрипел он, дрожа всем телом.

Она аккуратно обошла повязку, закрывавшую рану на боку, и стала теребить густые волосы возле его твердой, как металл, возбужденной плоти. Словно дразня его, она подняла голову и молча посмотрела на него.

Наконец она коснулась губами символа его мужественности.

— Здесь, — будто сама удивляясь, произнесла она, — твое самое львиное место.

Он ничего не сказал в ответ, не в силах ни думать, ни дышать. Остался лишь бешеный стук сердца и чувство невероятного блаженства.

— Селина!

— Ш-ш-ш, мой лев, — остановила она его. — Я еще не всего тебя узнала.

И тут она поцеловала его в самое чувствительное место. Легкий поцелуй, простое касание губами. Внутри у него все сжалось, готовое взорваться.

— Нет! — выдохнул он, пытаясь сесть и схватить ее. Поздно. Последний раз она провела языком и подняла голову, обратив к нему мерцающий, словно опал, взгляд. Его тело судорожно вздрогнуло, и он откинулся на спину, отдавая себя во власть сладкого спазма, почти теряя сознание и погружаясь в огненную бездну. Но бездна стала в тысячу раз глубже, когда он заметил, как его жена, приоткрыв губы, без всякого стеснения наблюдает за ним.

Когда он наконец начал приходить в себя, опустошенный, с хрипом ловящий дыхание, она довольно улыбнулась, как кошка. Как львица.

— У тебя даже вкус как у льва, — бесстыдно прошептала Селина. — Соленый, горячий, дикий.

В ответ он с ревом схватил ее и прижал спиной к шкурам: Его губы впились в ее рот, руки жадно ощупывали сокровенные изгибы ее горящего тела. Он сжимал ее груди, ласкал соски, целовал ее шею, покусывал мочки ушей. Его рука скользнула вниз по животу, к нежным лепесткам и раздвинула их.

— О моя львица! — вскричал он. — В тебе тоже очень много от овечки.

— Разве… — выдохнула она между стонами, которыми сопровождались его прикосновения, — не чудесно… что во мне… так много… от овечки?..

— Мы оба похожи и подходим друг другу. — Он прижался к ней, снова готовый к амурным сражениям.

— Да-да, мой лев! — Она задыхалась от его ласк. — Пожалуйста, сейчас, скорее! Пожалуйста!

— Не так скоро, дорогая… — С вожделенной улыбкой он вдруг отстранился от нее. — Я хочу насладиться каждым дюймом твоего тела.

С разочарованным вздохом она приникла к нему, гладя по спине и ягодицам. Он вырвался и встал рядом с ней на колени.

— Встань на колени! — хрипло приказал он.

Ничего не понимая, Селина взглянула на него из-под густых ресниц.

— На колени! Сейчас же, — повторил он.

Она ничего не ответила, но Гастон заметил, что ей понравилось, когда он начал действовать агрессивно.

Вся дрожа, она повиновалась и встала перед ним на колени.

Он придвинулся к ней почти вплотную, глядя глаза в глаза. Провел рукой по груди, по боку, по бедру, колену, голени, пока пальцы не коснулись ступни. Она поежилась от щекотки, вызвав на его губах улыбку.

— Не двигайся, — прошептал он, проводя рукой в обратном направлении.

Когда он достиг бедра, то на мгновение задержал ладонь у рыжеватых волос, скрывавших ее женственность, и заглянул в ее ждущие глаза. Что он будет делать дальше, какие ухищрения придумает, чтобы доставить ей удовольствие?

— Раздвинь ноги.

Шумно дыша, она исполнила просьбу. Румянец на щеках стал гуще. Она расставила колени, чтобы его рука могла проникнуть между бедер, к ее лону.

— Еще, моя нежная львица. Шире, — глухо приказал он, все еще не дотрагиваясь до нее. — Дай мне посмотреть на тебя всю. Вот так. Теперь откинься назад. Откинься и открой для меня все.

Она послушно исполняла все его просьбы и оперлась руками за спиной, так что ее груди призывно поднялись. Гастон почувствовал, как изнутри его охватывает дрожь, как напряглась от прилившей крови его плоть. Перед ним было волшебное видение: мягко изогнутое тело цвета слоновой кости, с закинутой головой, закрытыми глазами и расставленными коленями. Ее поза покорности и доверия поразила его, наполнила любовью, страстью и острым желанием.

Он осторожно коснулся пальцами ее шелковых волос внизу живота. Глядя на свою темную ладонь у ее нежного лона, он возбуждался все сильнее.

— Держись за шкуры, — глухим голосом приказал Гастон. — Держись крепче.

Она сделала, как он велел, схватившись за густой волчий мех. Медленно и нежно Гастон ласкал ее. Она прикусила нижнюю губу, но все равно не смогла сдержать рвущийся наружу стон. Каждый ее вскрик отзывался в его душе блаженством и радостью, не меньшими, чем испытывала она.

Селина задыхалась, судорожно сжимала мех. У него крутилась голова от желания, но он удерживал себя, зная, что потеряет над собой последний контроль, как только их тела сольются.

Всю ночь. Он должен сдержать обещание, которое дал ей. Он будет любить ее час, и еще час, и еще…

Кончиками пальцев он захватил влажный бутон ее женственности и почувствовал, как тот стал быстро набухать. С ее уст срывались невнятные звуки. Она обратила к нему требовательный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Молящее выражение ее глаз, запах ее страсти, смешивающийся с дымом, почти лишили его самообладания.

Он уже готов был поддаться искушению опрокинуть ее на шкуры, погрузиться в жар ее тела, но удержался. Ведь за долгие годы он испытал массу самых разных удовольствий, но страсти, подогреваемой любовью, прежде не знал и хотел сейчас заглянуть в самые дальние уголки нового для него чувства. Он шел сквозь свои ощущения медленно, давая им обоим время освоиться. Время.

Он снова обратился к плотному, набухшему бутону: гладил его, чуть пощипывал. Выкрикивая его имя, она выгнулась вперед. Он быстро и ритмично касался круглого зернышка.

Она зашлась в стоне, по ее телу одна за другой пробегали судороги экстаза. Он порывисто привлек ее. Прижав ладони к его груди, она покрывала жаркими поцелуями его губы, щеки, заросший подбородок. Он подхватил ее за ягодицы и прижал, дрожащую, шепчущую слова любви, к себе.

— Я родился, чтобы оказаться здесь, — простонал он, на дюйм вставляя свой меч в ее ножны. — И остаться навсегда.

— Да. Навсегда…

Селина закрыла глаза и приоткрыла губы для поцелуя. Он страстно приник к ним и стал входить в нее… медленно… очень медленно. Она движением бедер попыталась заставить его проникнуть глубже.