— Но… откуда у него такая уверенность? — спросила она, смешавшись. — А если произошел несчастный случай? Разве не было свидетелей их смерти? — Она вспомнила, как видела во многих кинофильмах сцены турниров, рыцарей в блестящих доспехах, скачущих навстречу друг другу, женщин и кавалеров, наблюдающих за схваткой из-под красочных навесов.

— Разумеется, никаких свидетелей не было. — Этьен смотрел на нее с откровенным изумлением. — Это же был турнир, миледи, а не рыцарский поединок.

Селина ответила ему недоуменным, взглядом:

— А в чем разница? Этьен, объясни, пожалуйста, подробнее. Я… не… могу вспомнить.

— Турнир больше похож на военное сражение, — начал он с таким видом, будто это известно любому младенцу. — Два отряда рыцарей бьются несколько дней подряд на огромных пространствах. Не только на поле, но и в лесах И даже городах. Они сражаются ради наград, выкупа и славы за их воинскую доблесть. И бывает, что во время турниров убивают или наносят серьезные ранения. Церковь выступает против турниров, считая это занятие нехристианским.

Селина в ужасе смотрела на своего собеседника. Его рассказ не имел ничего общего с ее представлениями, почерпнутыми из фильмов.

— Значит… отец и брат Гастона были убиты в таком разыгранном сражении?

— Нет, миледи. Их тела нашли после окончания турнира… — Он вдруг умолк, усомнившись, стоит ли рассказывать ей подробности. — Обстоятельства их смерти были очень… подозрительны. Особенно если учесть, что именно герцог прислал им вызов на турнир и, как только нашли тела, заявил претензии на их замки и земли. Боюсь, что если бы милорд был там, то и его…

— Но почему его там не было?

— Это не важно, — после некоторого молчания произнес Этьен, глядя в землю. — Я должен дорассказать, что было дальше. — Он поднял на нее горящие глаза. — Де ла Турель не стал дожидаться и сразу же захватил спорные земли де Вареннов. Он приказал своим людям грабить деревни, забирать продукты и ценности. И сам Турель… нескольких жен и дочерей крестьян… — Юноша замолчал и покраснел от смущения.

— Он их изнасиловал? — прошептала Селина.

— Турель и его рыцари были просто как звери, — кивнул Этьен. — Но сэр Гастон не мог позволить им остаться безнаказанными. Он не такой, как многие благородные господа, и никогда не допустит, чтобы оскорбляли женщину, — не важно, какого она происхождения. — Молодой человек сложил руки на груди, на его щеках обозначились желваки. — Но и это еще не все, миледи. Вам, наверное, показался очень скромным ужин на вашей свадьбе? Дело в том, что основную часть своих зимних запасов милорд роздал крестьянам в окрестностях замков отца и брата. Ведь Турель оставил их умирать от голода. Теперь вы видите, миледи? Если Турель ничего вам об этом не сказал, если скрыл от вас, то вы должны понять, что он за человек.

— Да, — еле слышно проговорила Селина. Она многое теперь поняла. В ней поднялась волна глубокой ненависти к человеку, которого она никогда не видела, — к могущественному герцогу, вору, убийце, насильнику, сражавшемуся с людьми, которые не могли ему противостоять.

Ей стала понятна сила ненависти, которую Гастон питал к Турелю.

Стало понятно, почему он ненавидел ее.

С отчаянием Селина осознала, что никогда Гастон не будет ей доверять. Никогда не поверит, что она появилась здесь из далекого будущего. Никакие слова не убедят его. Ее рассказы останутся для него небылицами, выдуманными, чтобы скрыть ее участие в заговоре.

Однако к огорчению и разочарованию примешивалось еще одно чувство — удивление. Никак она не предполагала в Гастоне широту души, подлинное благородство. Ее потрясла его забота о людях — богатых и бедняках. Ни разу в своей жизни не заботил ее вопрос, где добыть пищу… Но здесь зима представлялась настоящей угрозой для людей. Их жизнь целиком зависела от собранного осенью урожая. Тем более весомой была жертва Гастона, отдавшего свои запасы тем, кому так не повезло. Похоже, идеи равенства, которые исповедовал Гастон, в его время еще не приобрели всеобщей популярности.

— Благодарю тебя, Этьен, — сказала она наконец. — Ты все… хорошо мне объяснил.

— И теперь вы, — вспыхнул от радости юноша, — отправитесь к королю и расскажете ему правду?

— Этьен, — горько покачала головой Селина. — Поверь мне, если бы в моих силах было наказать герцога за все его злодеяния, я бы, ни секунды не раздумывая, сделала это. Но… — ей было невыносимо тяжело разговаривать с пареньком, все время находиться под подозрением, — это невозможно. Я обещаю тебе, Этьен, я клянусь всем, что мне дорого: я никак не связана с Турелем и не принесу зла ни Гастону, ни кому-нибудь другому здесь. Даже если я не смогу ничего сообщить королю, я сделаю все, чтобы помочь вам. И я покину вас, как только смогу, и ваш господин сможет жениться на миледи Розалинде. Ты мне веришь?

— Я буду молиться за вас, миледи! — В голосе Этьена звучала надежда.

Их разговор прервал тяжелый стук копыт. Гастон и полдюжины его людей проскакали через двор к воротам замка. Все были вооружены длинными пиками, луками, а на спинах несли колчаны, полные стрел. Гастон бросил взгляд в сторону Селины и натянул поводья, остановив своего крупного жеребца в нескольких футах от нее.

— Еще не передумали, дорогая супруга? — спросил он, сидя на гарцующей лошади.

Селина молчала, потрясенная его видом верхом на вороном коне. Он казался ожившей картиной — могучий воин, готовый к смертельной схватке. Первые лучи утреннего солнца освещали его широкоплечую фигуру, сверкали металлические части снаряжения, блестели вышивка на груди и серебряный мех, которым был опушен плащ. Он с легкостью управлял своим бешеным жеребцом, его руки в перчатках держали поводья скорее нежно, чем крепко.

Воспоминания об этих руках, которые так недолго ласкали ее утром, бросило Селину из холода в жар. Она облизала губы.

— Нет, месье, я не могу выполнить вашу просьбу.

— Ну что ж, надеюсь, к моему возвращению вы одумаетесь. — И со злой улыбкой он пришпорил коня и галопом поскакал за своими спутниками.

Прогрохотав по подъемному мосту, он скрылся в черневшем неподалеку лесу.

— К-куда они поскакали? — Она продолжала глядеть ему вслед.

— На охоту, миледи. В замке не хватает еды. Их не будет несколько дней.

Несколько дней… Селине бы радоваться его отсутствию, но она… расстроилась.

— Последнее дело на сегодняшний день ожидает вас наверху, в вашей спальне, миледи.

Слова Иоланды с трудом проникли в сознание Селины. Она не знала, который наступил час, но уже после наступления темноты все еще чистила куриные насесты, голубятни и соколиные клетки. Несмотря на трещавший в очаге главного зала огонь, она никак не могла согреться.

Каждая минута тяжелой работы тупой болью отдавалась в спине, в замерзших руках и ногах. Вид птичьих перьев стал ей ненавистен. Как только вернется домой, она тут же выбросит все подушки и перины и вместо них приобретет практичные изделия из полиэфира.

Чтобы удержаться на ногах, она облокотилась на массивный стол и, моргая, смотрела на Иоланду. Глаза слипались, и ей приходилось прилагать большие усилия, чтобы держать их открытыми.

— В моей… спальне? — переспросила она.

— Да, миледи. Сэр Гастон дал нам специальные указания. — На круглом лице Иоланды не отражалось ровным счетом ничего. Она выполняла свои обязанности с невозмутимостью сержанта на учебном плацу.

Служанка повернулась и пошла наверх. Селина молча последовала за ней. Главное сейчас — не отставать от своей проводницы. Хорошо бы, конечно, сказать в ответ несколько язвительных слов, но от усталости ничего не приходило на ум.

Ее тело промерзло и задубело, как плащ, который она так и не сняла. Какие еще новые задания придумал ее мучитель, чтобы подчинить своей воле? Заново набить матрацы, укладывая соломинку за соломинкой? Вычистить до блеска закопченный очаг в ее комнате? Вылезти на веревке за окно и счищать снег с наружных стен?