– Всё-всё писать? – Густа была в ужасе.

– Нет, не всё, конечно. Пиши только то, что тебе самой кажется важным и интересным. Будем считать, что это твоё новое домашнее задание.

Вечером к столу подали пирог, в который была воткнута горящая свечка. Фрау Шварц объяснила, что Густа может загадать желание, и если она сразу задует свечку, то желание непременно исполнится. Это было так ново, а свечка горела так красиво, что Густе было жалко гасить такую красоту. Поэтому сначала она дунула тихонечко, так, что огонёк свечки только слегка затрепетал и отклонился. Но все так на неё смотрели, так ждали, что она задует свечу, что Густа решилась и, дунув изо всех сил, погасила огонёк.

А вечером она, уже утонув в большой перине, думала о том, исполнится ли её желание или нет. И заснула с мыслью, что, наверное, исполнится.

В сентябре в поместье приехал учитель.

Это был очень серьёзный господин, в жилете и в очках. Звали его герр Кляйн.

Густе было немножко смешно, потому что она знала точно: «klein» – это маленький, а он был совсем не маленький, а даже очень высокий. Но она решила не смеяться, чтобы не разозлить учителя.

Теперь по утрам девочки больше не играли. В комнате Эмилии поставили специальный столик с наклонной крышкой, который назывался «Schreibtisch» – стол для письма. Наверное, так было действительно удобнее. И учитель начал учить Эмилию буквам.

Сначала Густа просто присутствовала на этих уроках. Ей не нужно было учить буквы, она их знала. Но посмотрев на Эмилию, которая никак не могла взять в толк, как из букв должны получиться слова, поняла, чего именно хотел от неё хозяин, и за что он платит за неё больше, чем за взрослого батрака.

За то, чтобы Эмилия хорошо училась.

Учителя Эмилия откровенно боялась. Как только он резким громким голосом начинал втолковывать ей урок, девочка терялась. А учитель – терял терпение и повышал громкость. К концу урока учитель уже кричал, а Эмилия сидела, вжавшись в парту.

Эмилию было жалко, и Густе пришла в голову чудесная мысль – играть в школу. Пока Эмилия, повинуясь Ordnungу, спала днём, Густа сделала специальный кукольный алфавит, а вечером предложила подруге новую игру. Странное дело, когда Густа в роли учителя задавала задания, куклы Эмилии отлично с ним справлялись. И всегда после ужина девочки с удовольствием играли.

Утром Эмилия, впервые с начала занятий, попробовала отвечать. При этом она потихоньку посматривала на Густу, словно спрашивая: «Правильно?» Густа тихонько кивала.

Сначала учитель решил, что девочки договорились, и Густа подсказывает малышке правильные ответы. Он вообще был очень недоволен тем, что на уроке присутствует кроме ученицы кто-то ещё. И угроза розги нависла над девочками очень серьёзно.

Но Эмилия отвечала хоть и тихо и робко, но – правильно, а Густа, сколько герр Кляйн не смотрел, не открывала рта. И к концу урока он всё-таки уверился, что Эмилия наконец-то выучила буквы сама.

Вечером они снова играли в школу. Кукла Эмилии бойко отвечала «учительнице» на вопросы, так что игра была очень интересной. Вдруг Густа заметила, что дверь в детскую, которую полагалось держать закрытой, чтобы детский шум не мешал взрослым, тихонько приоткрылась. Более того, ей показалось, что за дверью кто-то есть. Сначала она испугалась, но быстро решила: «Ничего плохого мы не делаем, ругать нас не за что. Пусть подглядывают, если им так интересно».

Эмилия ничего не заметила.

Утром учитель впервые обратил внимание на Густу. До этого она для него, если и существовала, то как досадная, но неотвратимая помеха.

Теперь же он посматривал на неё с интересом. Дав Эмилии задание выводить в тетради палочки, он обратился к Густе:

– Ты умеешь читать?

– Да, – Густа была кратка, не зная, что ожидать от внезапно возникшего интереса.

– А писать?

– Да, герр Штайн меня научил.

При упоминании о том, что управляющий поместьем сам лично учил какую-то белобрысую девчонку читать и писать, у учителя полезли на лоб глаза.

– Хорошо. Завтра я лично проверю, как ты умеешь читать.

Густа не слишком волновалась. Она знала, что управляющий научил её хорошо, да и для неё не было занятия интересней, чем читать и узнавать что-то новое. Проверки она ждала с нетерпением.

Назавтра Эмилия, сидя за своей партой, снова писала палочки и кружочки.

Герр Кляйн принёс с собой толстую книгу. Открыв её, он подозвал к своему столу Густу:

– Можешь прочитать?

Густа с интересом заглянула в книгу.

«Введение», – прочитала она. Во введении говорилось, что в этой книге рассказывается о том, как устроена планета Земля, и о том, какие у неё есть части.

Слова Густа понимала легко, но вот о том, что такое «планета» – она не знала. Учитель, скептично ожидавший неуверенного чтения, даже растерялся, когда Густа, бегло прочитав абзац, попросила разрешения посмотреть в словаре, что такое «планета».

– Ты умеешь пользоваться словарём?

Он был озадачен.

Почесав голову, на которой уже намечалась аккуратная плешка, он что-то задумчиво пробормотал себе под нос.

– Ладно, садись на своё место, – наконец отпустил он Густу, – пора посмотреть, как у Эмилии дела. Да, вот ещё что. Ты с ней продолжай в школу играть.

Назавтра учитель снова принёс книги. Теперь их было две – одна та, которая была вчера, а вторая – толстый словарь. Только это был не такой словарь, к которым уже привыкла Густа. Здесь не было перевода. Зато здесь были объяснения, что означает какое слово.

Пока Эмилия писала, Густа с лёгкостью нашла слово «планета» и – по дороге – много новых интересных слов. Этот словарь был самой увлекательной книгой из всех, что она когда-либо видела. Густа листала его до конца урока, не замечая, что герр Кляйн внимательно следит за ней.

К концу недели в поместье вернулся герр Шварц.

Вечером, когда Эмилия с Густой привычно играли в «школу», дверь детской открылась и впустила и хозяина, гордо внёсшего в пространство свой живот, и фрау Шварц, передавшую малыша на попечение няни, и герра Кляйна. Девочки, растерявшись, встали с пола.

– Нет-нет, – торопливо произнёс герр Шварц, – продолжайте играть, мы не будем мешать.

Густа про себя пожала плечами – никогда не знаешь, что придёт в голову взрослым в этот раз – и повернулась к Эмилии. Сегодня в роли учительницы как раз была она, и у неё хорошо получалось. Она бойко давала задания и, когда Густа ошибалась, сердито хмурилась и немедленно поправляла нерадивую ученицу.

Назавтра было воскресенье, и уроков не было.

А в понедельник, во время завтрака, герр Штайн объявил, что парта уже переносится в библиотеку и впредь уроки будут проходить там.

Это было здорово!

Пока Эмилия училась счету и грамоте, Густа тоже училась.

Теперь ей были доступны словари. Они лежали большой стопкой на столе, и их можно было не убирать в шкаф. Даже несмотря на то, что нарушался Ordnung. Точнее, теперь, с тех пор, как учебный класс переместился в библиотеку, Ordnung стал именно таким – Эмилия с тетрадками за маленькой партой, а Густа – за большим столом со словарями.

Для герра Кляйна тоже был установлен стул, но учитель во время урока не присаживался. Он широко и размашисто мерил шагами комнату, проверяя, как Эмилия справляется с заданиями, либо – становился напротив её парты, чтобы объяснить ей новую тему или ответить на её вопросы. Со временем Эмилия перестала бояться, и уроки стали даваться ей легче.

Густа же, тем временем, осваивала новые и новые знания. Герр Кляйн специально для неё подготовил особенную программу. На столе лежал большой, написанный крупным разборчивым почерком, список того, что именно и в какой последовательности ей нужно изучать. Там была и география, и естественные науки, и книги по искусству. Была там и математика, но Густа пока решила её отложить – уж больно интересным было всё остальное.