Заставив его вздрогнуть, к ногам подбежал странного вида зверек. Длинная густая шерсть, плоская мордашка и крохотные, как у таксы, лапы. Зверек с интересом принюхался к кроссовкам, но кожаный поводок немедленно потянул его в сторону.

– Фу, Джек! Слышишь? Фу!

– Почему же «фу»? – буркнул Валентин. – Это «фу» мэйд, между прочим, ин Грэйт Бритн – и вполне возможно из кожи австралийских кенгуру – милых безобидных животных. Или песик не любит кенгуру?

– Еще чего, – хозяйка пса присела на дальний конец скамьи, решительно намотала поводок на руку. – Сидеть, Джек! Слышишь!

Джек с досадой посмотрел на человека, пытающегося им командовать, самовольно затрусил под скамейку исследовать тамошние тайны. Оттуда тотчас донеслось довольное сопение. Видимо, тайны того стоили.

– Хороший пес, – пробормотал Валентин. Повернув голову, взглянул на хозяйку. Соседка из его подъезда. То ли этажом выше, то ли наоборот ниже.

– Что за порода? Камчатский волкодав или потомок доблестного Аяврика?

– Всего-навсего мопс. Китайский гладкошерстный мопс, – молодая хозяйка со вздохом развернула пластик жевательной резинки, буднично сунула в рот.

Валентин припомнил, что раз или два что-то она у него спрашивала в последние дни – не то время, не то закурить. Тогда ему даже показалось, что девчушка строит ему глазки. Он и отбрил ее, кажется. Или не ее, а какую другую? Да нет, вроде ее, – та же блузка навыпуск, джинсы с демонстративным разрезом на колене, буйная копна волос. И на этой же самой скамейке она тогда сидела. Только не одна, а в компании горластых сверстников. И скорее всего без мопса. Мопса он бы запомнил. Песик ему сразу понравился. Пыхтящий, деловитый, самостоятельный! Самостоятельных псов Валентин уважал.

Болтая ногой в кеде, хозяйка мопса с задумчивым видом месила молодыми зубками импортный каучук, изредка и, верно, для порядка дергала поводок. Валентин прищурился. Отчего-то пришло на ум сопоставить ее годы и свои. Наверняка, какое-нибудь ПТУ или школа. Разница – в добрый десяток лет! Кошмар, если вдуматься! И при всем при том – сущий пустяк!.. Услышав очередной вздох, он поинтересовался:

– Неприятности?

– А-а… Ерунда! – она попробовала выдуть пузырь, но он лопнул, едва появившись.

– Ясно. Папа не дал на мороженое?

Собеседница фыркнула, не ответив.

– Может, мопс надоел? Китайский?.. Все-таки выгуливай, купай, расчесывай.

– Не-а!.. – она мотнула головой. – Мопс – теткин. А я с ним только сегодня. Да и спокойный он у меня. Хороший такой мужичок. Верно, Джек?

Мопс показался из-под скамьи, вопросительно глянул на хозяйку, потом на Валентина. Вид у него был, как у автомеханика, которого бестолковым вопросом выманили из-под машины. Умные большие глаза, выражение недоумения на китайской мордашке.

– Замечательный зверь! – с чувством произнес Валентин. Соседка удивленно шевельнула бровями, но промолчала.

– Десятый класс или девятый?

– Ясельки, господин министр, – глаза ее смешливо сверкнули. – Слышали про такое заведение?

– Как же. Сам там бывал. Даже закончил с отличием. Быстрее всех запеканку съедал. Медаль имеется.

Она прыснула и тут же прижала ладошку к губам, возвращая лицу серьезность.

– Давно это было?

– Прилично. Лет этак двадцать с хвостиком. С хорошеньким таким.

– Ого! Возраст почтенный.

– Я бы сказал – солидный.

– Понимаю. Радикулит, ревматические обострения?

– Ни боже мой! Напротив, – самый что ни на есть расцвет сил. Пик всех талантов.

Они враз рассмеялись. Над глупостями всегда смеются охотнее. Соседка оказалась из смешливых, и самое странное – это заражало. Неизвестно откуда возникло ощущение, что с ней можно говорить о чем угодно – о мопсах, о цирке, о полете американцев на Луну. Да и голос у нее был еще не испорчен, хотя что Валентин понимал под «испорченностью», вряд ли можно было так просто объяснить. Возможно, казенные интонации, блатную браваду, убогую односложность… Красиво говорящих людей – вообще немного. Их и в Красной-то книге не сыскать. Комментаторы и те – не говорят, а бормочут – вроде и внятно, но некрасиво. Роботы, не годящиеся в рассказчики.

– Так в чем там у нас дело? Я имею в виду неприятности? Какой-нибудь двоечник не оценил твоего носика?

Она машинально схватилась за нос, словно проверяя, все ли с ним в порядке. Блеснула прищуренным взглядом.

– Нравится?

– Ничего, – Валентин потрогал и свой нос, знакомо ощутив его чужеродность. Интересно, что бы сказала она, узнав, что раньше этот самый нос был несколько иной формы? Впрочем, ей-то до этого какое дело?

Валентин по-новому взглянул на соседку. Теперь она уже казалась ему интересной. Прежде всего – вирусом, что таился в смешливых глазах. Словно от случайного ветерка, в темной глубине роговиц внезапно вспыхивал задорный огонек, и из каштановых глаза враз превращались в рыжевато-агатовые. Чудилось, что в любое мгновение хозяйка мопса готова рассмеяться. Такое иногда бывает. Есть люди хмурые, а есть веселые. Есть такие, из которых выжимаешь улыбку, разжигаешь, словно сырое полено, а есть, кого и разжигать не надо. И сразу стало понятно, отчего крутятся возле подъезда прыщавые молокососы. Девица была обычной, да не совсем. Так же, как прочие, она выдувала из жевательной резинки гулкие пузыри, резала бритвой джинсы на коленках, изо всех сил изображала независимость – и все же в привычные рамки она вписывалась с трудом. Таилось в ней нечто свое, о чем, возможно, она и сама еще не догадывалась, но окружающие-то слепцами не были и потому тянулись к распускающемуся бутону, выстраивались в гомонящую очередь, прозорливо чуя присутствие нектара. Беда всех красивых женщин – выбирать среди первых. Но кто у нас эти первые? Хамовитые прощелыги, бойкие лжецы да сластолюбцы… Может, зря он ее отбрил тогда?

Валентин продолжал разглядывать собеседницу. Буйные, напоминающую шевелюру Горгоны волосы, чистая кожа, глаза деревенской хохотушки. Впрочем, на селянку она совсем не походила. Смуглый овал лица, нос с горбинкой, подвижные губы, охотно подыгрывающие смешливой мимике, а в общем… Обычная симпатичная мордашка. Главным в ней была постоянная готовность смеяться – и не только голосом, – глазами, ртом, ямочками на щеках, может быть, даже руками и ногами. А еще проглядывал в ней незабытый ребенок – тот самый ясельно-песочный, способный задавать миллионы наивных вопросов и также наивно разрешать их. И кто сказал, что это минус? Может, даже совсем наоборот?

Наклонившись, Валентин заглянул под лавку. Вольготно разлегшись среди окурков, конфетных фантиков и пыли, китайский мопс благодушно прислушивался к разговору двуногих. Раскосые глаза его довольно жмурились, на морде была написана покровительственная лень.

– Слышь, Джек! Как думаешь, пойдет твоя воспитательница ко мне в гости?

Джеку не пришлось напрягаться. За него ответила «воспитательница».

– Ого! Меня приглашают?

– Вроде того.

– И что мы будем в твоих гостях делать?

– Ничего, – Валентин пожал плечами. – Тут скамейка и солнце, там диван с торшером. Вот и вся разница. Будем сидеть, чесать языками.

– Это ты называешь гостями?

– Увы, мороженого у меня нет, конфет тоже.

– Но что-то ведь есть?!

Валентин вспомнил о недоеденном торте, о сегодняшней авоське деда. Несколько воодушевившись, бегло принялся перечислять:

– Кефир есть, холодец, хлеб черный за восемнадцать копеек… Еще чай – грузинский напополам с турецким. Сорт такой… Кажется, осталась половинка торта с пивом.

– Какой торт? – деловито осведомилась она.

– Ну, во-первых, – позавчерашний, а во-вторых, если, конечно, не ошибаюсь, – безе. Так это вроде называется?

– Нормалек! – она энергично потерла ладони, в миг превратившись в маленькую сладкоежку. – Торт безе я люблю. И пиво, кстати, тоже!

– На пиво очень-то не рассчитывай. Напиток сугубо алкогольный, и угощать им детей…

– Спокойно, господин министр! – она остановила его движением ладони. – Паспорт имеется, детей здесь нет!