Кроме того, как только какое-нибудь «травное» средство будет испытано и подтвердится его польза для здоровья, оно немедленно будет взято на вооружение фармацевтическими компаниями. Индустрия лекарственных препаратов вкладывает миллиарды долларов в исследования новых лекарств (и испытывает все большую нехватку фундаментальных исследований, патентуя вследствие этого вариации или метаболиты существующих средств). Зачем им было бы тратить все эти деньги, если бы они могли просто прийти в ближайшую лавку здоровой пищи, накупить тех или иных травных средств, немножко их обработать и запатентовать? Ведь многие старые лекарства представляют собой всего лишь травы, очищенные от лишних примесей.

Нам не следует упускать из виду тот факт, что действительно хорошо действующие лекарства могут приносить огромные суммы денег. Компания Pfizer выручает по $ 1 млрд в год от виагры. Если бы традиционное китайское снадобье от импотенции (смесь клея из оленьего рога, семян повилики, листьев горянки, семян порея, коры эвкоммии и корня куркулиго) действовало так же хорошо, разве не следовало бы тогда компаниям-конкурентам продавать его? Кроме того, Pfizer выручает по $3 млрд в год от продажи лекарства Zoloft. Если бы зверобой был так же эффективен при лечении депрессии, то почему никто не делает на нем деньги? Почему жадные ученые не выделяют его активные ингредиенты, чтобы запатентовать их и продавать?

Другими словами, чтобы поверить в действенность травной медицины, нужно убедить себя в следующем: влияние технократии на официальную медицину так сильно, а ее неприятие природных средств так сильно, что все это полностью перевешивает мотив барыша. Компания Bayer сделала миллиарды, продавая Aspirin, который, в сущности, представляет собой экстракт ивовой коры. Разве они не могли просто продавать эхинацею? Тогда у потребителей была бы, по крайней мере, какая-то гарантия качества. (Хотя продажи эхинацеи составляют 10 % от американского рынка пищевых добавок, недавнее выборочное исследование показало, что всего 52 % продуктов, продаваемых как эхинацея, на самом деле содержат такие ее количества, как указано на этикетках, в то время как 10 % — вообще не содержат эхинацеи.)

В конце концов, весь этот «бунт» против западной официальной медицины есть не что иное, как очередная маркетинговая возможность для частного сектора. В Канаде, как и в большинстве европейских стран, основная медицинская помощь предоставляется частным сектором, подвергающимся строгому контролю, то есть врачи ограничены в возможности взимать плату за свои услуги точно так же, как фармацевтические компании ограничены в возможности взимать плату за свои продукты. Поскольку существует ценовой потолок за оказание «основной» помощи, на большие деньги следует рассчитывать при оказании «дополнительной» помощи. Если вам удастся убедить людей, что получаемого ими в больнице недостаточно или — еще лучше — что там не удовлетворяются индивидуальные потребности, то у вас появится отличная маркетинговая возможность. И крупные корпорации уже подключаются к этой игре. Солидные аптечные сети недавно начали продажу собственных брендов травных и гомеопатических средств.

А между тем универсальная общедоступная медицина страдает. Случайно ли, что США — место рождения контркультуры и эпицентр движения альтернативной медицины — имеют самую плохую систему общедоступной медицины на Западе? В этой стране богатые платят женщинам-сиделкам по уходу за роженицей, а множество небогатых беременных женщин приходят в больницу с эклампсией. Понятно, как два эти мира могут сосуществовать. Глубоко укоренившееся подозрение к западной медицине разъединяет и ослабляет прогрессивных левых политиков. Если система школьного образования есть не что иное, как фабрика по зомбированию юных умов, то всеобщее образование едва ли является желательной политикой. Если больница — это всего лишь механизм для технологического доминирования над телом, то кому захочется видеть, как людей захватывает в свои тиски универсальная общедоступная система здравоохранения? Вновь контркультурное мышление не только сеет семена заблуждений, но и явно подрывает способность левых политиков претворять в жизнь желательные социальные реформы. Очарование экзотикой, «иным» — это не просто безобидная мода, это серьезная помеха для развития целостной прогрессивной политической программы.

Стоять в торговом центре, трясти велосипедом и скандировать «Ничего не покупайте!» было чертовски прикольно. При этой комбинации антиконсюмеристской риторики и направленного на решение экологических проблем технологического минимализма я чувствовал, что участвую в настоящем политическом мероприятии. Однако с годами меня стала все больше беспокоить политика заезда «Критическая масса», который, как мне казалось, из акции за права велосипедистов превратился в настоящий контркультурный бунт. Я начал задумываться, действительно ли, тряся над головой велосипедом, я поддерживал неполитическое по сути движение за охрану окружающей среды, а не усугублял тот самый консюмеризм, который, как предполагалось, был главной проблемой. А еще, оглядываясь назад, я подумал, что многие из велосипедов, которыми трясли люди, стоили дороже подержанной машины Honda Accord, на которой я сейчас езжу.

Глава 10 из книги Дж. Хиза и Э. Поттера «Бунт на продажу: как контркультура создает новую культуру потребления

Акция «Критическая масса». Четыре правила технологий. «Малое прекрасно» и адекватная технология. Киберлибертарианизм и спам. Бумага или пластик? Медленная еда. Поверхностная и глубинная экология. И снова «Матрица». Поверхностная природоохранная деятельность и негативное внешнее воздействие.

Однажды вечером в пятницу в конце ноября 1996 года я стоял в огромном атриуме Eaton Centre — самого большого торгового центра в Торонто. Я держал мой велосипед над головой, тряс им и громко кричал: «Ничего не покупайте! Ничего не покупайте!» Вокруг меня расположилась примерно сотня других людей, делавших то же самое, в то время как на нас взирала толпа пришедших в замешательство покупателей.

Тот вечер мы провели в качестве участников акции «Критическая масса» — ежемесячного мероприятия, посвященного поддержке городских велосипедистов в их отстаивании своего права на езду по дорогам. Большое количество велосипедистов собирается в определенном месте как раз накануне часа пик и проезжает по городским улицам единой группой. Цель акции не в том, чтобы блокировать дорожное движение, ведь считается, что велосипеды — тоже его часть. Цель — получить контроль над дорогой, влиять на поток движения и позволить велосипедистам провести пару часов, ездя по городским улицам в относительной безопасности.

Как форма массового социального протеста акция «Критическая масса» относительно безобидна. Недолгие минуты свободы, которые она дает, очень поднимают настроение, а когда велосипедисты разговаривают с автоводителями или раздают листовки, объясняющие цель акции, это может играть важную образовательную роль в городской среде, в которой все больше доминируют чудовищные внедорожники. Велосипедный заезд в ходе акции «Критическая масса» может оказаться весьма неприятным. Такие акции часто бывают омрачены конфликтами с полицией или водителями, и время от времени дело доходит до насилия. Обычно инициаторами кофликта бывают водители, но и велосипедисты порой ведут себя некорректно. Акция «Критическая масса» открыта для любых желающих, но основная часть ее участников состоит из разношерстной контркультурной публики — анархистов, культурных диверсантов, активистов антиглобализма и защитников окружающей среды, многие из которых выступают не просто за велосипеды, а против автомобилей, против консюмеризма и в целом против большинства элементов современного массового общества.

Это и помогает объяснить, как я очутился в торговом центре, вопя и тряся велосипедом в воздухе. Так получилось, что заезд «Критическая масса» совпал с первой пятницей после американского Дня благодарения, когда проводится снискавший дурную славу «День без покупок». Одна из целей «Дня без покупок» заключается в демонстрации «экологических и этических последствий консюмеризма». Взаимосвязь между антиконсюмеризмом и движением в защиту окружающей среды кажется естественной, поскольку для многих активистов главная проблема консюмеризма состоит лишь в том, что он наносит вред экологии.