Он спросил себя, что бы сказал Баслим, увидев такую кучу денег. Торби почувствовал изрядное облегчение, узнав, что может сдать их на хранение казначею.

Вместе с деньгами прибыла записка с несколькими теплыми словами и пожеланием удачи, куда бы судьба ни забросила Торби, подписанная: «С любовью. Мать». От этих слов Торби сперва приободрился, но потом почувствовал себя еще хуже.

Фриц прислал пакет с личными вещами Торби, вложив в него листок со словами: «Дорогой брат, о последних событиях толком никто ничего не знает, но на нашей старой посудине царит напряженность. Не будь это немыслимо, я бы сказал, что старшие члены Семьи разошлись во мнениях. Что же до меня, то я не имею никаких суждений и хочу лишь сказать, что уже скучаю по твоей наивной болтовне и вечно смущенной физиономии. Не грусти и не забывай считать сдачу. Кстати, пьеса имела головокружительный успех. Лоан — просто прелесть. Фриц».

Прибывшие с «Сизу» пожитки Торби запихал подальше: теперь, когда он стал гвардейцем, они смущали его. Он выяснил, что Гвардия не была замкнутым обществом вроде Людей, и для того, чтобы стать гвардейцем, не требовалось никакого чуда: если человек соответствовал предъявляемым требованиям, никто не спрашивал его о том, откуда он прибыл и кем был раньше. «Гидра» набирала экипаж на многих планетах, этой цели служили компьютеры Бюро Кадров. Торби видел вокруг себя высоких и маленьких, костлявых и дородных, лысых и волосатых, людей с признаками мутации и без таковых. Сам Торби был близок к норме, а его привычки, вынесенные им из мира Вольных Торговцев, воспринимались окружающими как безобидная эксцентричность; хотя Торби попал на борт недавно, он не был новичком в космосе.

В сущности, от остальных его отличало лишь то, что он был новобранцем. Звание «гвардеец третьего класса» — это все, на что мог рассчитывать необученный новичок до тех пор, пока не проявит себя, к тому же Торби не проходил даже начальной подготовки.

Однако его положение было ничуть не хуже, чем у любого новобранца, только что вставшего под знамена корпуса. Он получил койку, место за столом, служебные обязанности, и младший офицер говорил ему, что он должен делать. Торби мыл палубу, а во время тревоги, если отказывала связь, должен был исполнять роль вестового офицера-оружейника. Это значило, что его можно послать за чашкой кофе.

В целом его жизнь на корабле была относительно спокойной. Торби разрешалось участвовать в общем разговоре после того, как выскажутся старшие; когда за карточным столом не хватало партнеров, его приглашали участвовать в игре; он пользовался привилегией одалживать старшим носки и свитера, если у них возникла такая нужда. Торби уже умел подчиняться; это оказалось совсем нетрудно.

«Гидра» заступила на боевую вахту; разговоры в столовой крутились вокруг возможной «охоты». Корабль мог развивать ускорение в триста единиц и вступал в бой с пиратами в тех случаях, когда «Сизу» постарался бы избежать встречи с рейдером. Хотя «Гидра» имела многочисленный экипаж и тяжелое вооружение, большую часть корабля занимали энергоустановки и топливные баки.

Стол, за которым сидел Торби, возглавлял младший офицер, артиллерист второго класса Пибби по кличке «Децибел». Как-то раз во время обеда, когда все вокруг обсуждали, пойти ли после еды в библиотеку или в кают-компанию на стереофильм, Торби, погруженный в свои раздумья, услышал свое прозвище:

— Верно, Торговец?

Торби гордился своим прозвищем, но ему не нравилось, когда его произносил Пибби: тот самодовольно считал себя великим остряком и любил заботливо осведомиться: «Как дела?», сопровождая вопрос таким жестом, будто считает деньги. До сих пор Торби старался не обращать на него внимания.

— Что «верно»?

— Слушай, а не прочистить ли тебе уши? Или ты вообще не способен слышать ничего, кроме звона и хруста? Я рассказывал ребятам о нашей беседе с офицером-оружейником: чтобы чаще ловить пиратов, нужно гоняться за ними, а не прикидываться Торговцем, слишком трусливым, чтобы сражаться, и слишком жирным, чтобы убегать.

Торби еле сдерживал гнев.

— Кто сказал, будто Торговцы слишком трусливы, чтобы вступать в бой?

— Брось трепаться! Кто хоть раз слышал, чтобы Торговец уничтожил пирата?

В общем-то Пибби говорил правду: Торговцы предпочитали не распространяться о своих победах. Но Торби еще больше разозлился.

— Я, например.

Он хотел сказать, что слышал о том, как Торговцы взрывали пиратов; Пибби же воспринял его слова как похвальбу.

— Ты? Неужели? Послушайте, ребята, да наш коробейник, оказывается, герой! Он поджег пирата своими собственными маленькими ручонками! Ну, так расскажи нам. Ты подпалил его волосы? Или подсыпал известку ему в пиво?

— Я работал, — ответил Торби, — с одноэтапным поисковиком «Марк XIX» производства Бетельхейм-Антареса, вооруженным двадцатимегатонной плутониевой боеголовкой. Я поймал цель по прицельному лучу с упреждением.

Воцарилась тишина. Наконец Пибби холодно осведомился:

— Где ты об этом прочитал?

— На ленте, записанной во время боя. Тогда я был старшим бортовым стрелком. Корабельный компьютер вышел из строя, и я точно знаю, что пирата поразил мой выстрел.

— Так он офицер-артиллерист! Кончай трепаться, Торговец!

Торби пожал плечами.

— Я и был им. Точнее, офицером-стрелком. Собственно ракетами я не занимался.

— Скромничаешь, Торговец! Болтать легко.

— Тебе лучше знать, Децибел.

Услышав свое прозвище, Пибби задохнулся от возмущения: Торби не имел права позволять себе такую фамильярность. Из угла послышался другой голос, весело заявивший:

— Это уж точно, Децибел, болтать легко. А расскажи-ка нам о схватках, в которых участвовал ты сам. Ну, давай!

Говоривший не имел звания; он служил в штабе писарем и не боялся раздражения Пибби.

Пибби сверкнул глазами.

— Хватит болтать! — рявкнул он. — Баслим, я жду тебя в восемь ноль-ноль в боевой рубке. Там мы посмотрим, какой из тебя стрелок.

Торби вовсе не горел желанием испытывать свои силы: он ничего не знал о вооружении «Гидры». Однако приказ есть приказ, и в назначенное время он предстал перед ухмыляющимся Пибби.

Но ухмыляться тому пришлось недолго. Аппаратура «Гидры» не имела ничего общего с компьютерами «Сизу», но принципы стрельбы были теми же самыми, и старший сержант-оружейник (кибернетист) подтвердил, что бывший Торговец знает, как стрелять. Он постоянно искал таланты, а люди, способные рассчитывать траектории ракеты в сумасшедшей обстановке боя на субсветовых скоростях, встречаются среди гвардейцев так же редко, как и среди Торговцев.

Он расспросил Торби о компьютерах, на которых тот работал, и покачал головой.

— Эту систему я видел только на сдвоенных установках производства Дюссельдорфа; используемые там принципы уже давно устарели. Но уж коли ты сумел поразить цель с помощью такого барахла, то мы найдем тебе применение, — сержант обернулся к Пибби. — Спасибо, Децибел. Я сам сообщу офицеру-оружейнику. Баслим, ты остаешься здесь.

— У него есть работа, сержант, — возмутился Пибби.

Сержант Лютер лишь пожал плечами.

— Доложи начальству, что Баслим переведен ко мне.

Торби был поражен, услышав, как прекрасное оборудование «Сизу» называют барахлом. Но уже очень скоро он понял, что имел в виду Лютер: чудовищный боевой мозг «Гидры» был настоящим гением среди компьютеров. В одиночку Торби ни за что не управился бы с ним — вскоре его назначили артиллеристом третьего класса (кибернетистом), что в определенной степени избавляло его от придирок Пибби. Только теперь он начал чувствовать себя настоящим гвардейцем, пусть еще и самым молодым, но все же признанным членом команды.

«Гидра» шла на сверхсветовой скорости к планете Ультима Туле системы Кольца, где она должна была заправиться и начать поиск пиратов. Никаких сведений о личности Торби пока не поступало, и он должен был довольствоваться своим статусом в команде, в которой служил и его отец. Торби было лестно думать о том, что Баслим мог бы гордиться им. Юноша скучал по «Сизу», однако в корабле, на котором не было женщин, жить было гораздо проще, и дисциплина на «Гидре» была не столь жесткой, как на Вольном Торговце.