— Опасных врагов мы так и так не услышим, а вампиры, предполагаю, передвигаются бесшумно. Поэтому давайте-ка поговорим, не так будет страшно. Вот, кстати, возьмите все эти новые немецкие романы, те, которые называют готическими, там в страшных местах никогда нет диалогов, одни мрачные описания. А только наступит рассвет или персонажи немного расхрабрятся, пожалуйста, сразу начинается болтовня.

— О чем бы вы предпочли поговорить? — спросил он любезно.

— О Виттгенштейне.

— Кто это такой?

— Тот, что приезжал с инспекцией относительно цистерны.

— А-а, вы имеете в виду графа Виттгенау?

Все кроется в имени, подумал я, даже роза не пахла бы, а воняла, если бы ее назвали не розой, а смердянкой.

— Граф обнаружил… я думаю, что сейчас я могу вам это рассказать, в том смысле, что теперь это не так важно… итак, граф узнал, только не спрашивайте меня как, что регент ведет переговоры с турками насчет того, что за ящик золотых монет соответствующего веса предаст Сербию. Так ему сказали, я имею в виду, графу Виттгенау. И еще сказали, что на своих любовниц и товарищей по охоте и пьянству регент тратит денег больше, чем можно выжать из Сербии с помощью всех налогов. Сербия бедна…

— Любовницы и товарищи богаты, — помог ему я.

— Что? Должно быть. Во всяком случае…

— А мир это собрание не вещей, а фактов, — прибавил я.

— Что? Этого я не знаю. Как бы оно ни было, граф Виттгенау узнал, что регент спрятал золото в цистерне на Калемегдане. Граф несколько раз делал попытку спуститься вниз и проверить это, однако цистерну очень хорошо охраняют. Он быстро пришел к выводу, что попасть в цистерну из крепости невозможно. Но вскоре от кого-то услышал, что существует старый римский водопровод, который ведет от одного села в окрестностях Белграда прямо к цистерне на Калемегдане. Водопровод проходит частично по поверхности земли, частично под землей. По всей длине он защищен кирпичными стенками высотой чуть ниже среднего человеческого роста. Какие-то сербы объяснили графу, где за пределами города можно проникнуть в водопровод и куда нужно сворачивать на развилках, чтобы оказаться именно в крепости. Как-то ранним утром граф верхом покинул Белград. Он был переодет в сборщика налогов…

— Не очень разумно.

— У него была охрана, несколько солдат. Ехали медленно, чтобы создать впечатление, что заблудились, при этом старались особенно не удаляться от города. Остановились переночевать в корчме неподалеку от той водяной мельницы. Наутро граф бесследно исчез, а солдаты оказались пьяны и ничего не помнили. Расследование, проведенное по распоряжению регента, ничего не дало. Нас, в Вене, это не удивило. Но удивило появление тела Виттгенау шесть месяцев спустя в той же самой корчме, откуда он исчез. Тело было в прекрасной сохранности, словно жизнь покинула его совсем недавно. В сущности, оно выглядело как живое. Как тело вампира. Теперь понимаете? Я это понял только сейчас. Регент официально распорядился подготовить тело к похоронам по христианскому обряду, а на самом деле, негласно, приказал проткнуть его сердце колом из боярышника, мы с вами видели, как это делается, а потом сжечь. Так исчезло главное доказательство.

— Что вы подразумеваете под главным доказательством? Что регент изменник или что граф вампир?

— Одно другого не исключает.

Выглянула луна.

— Но вы, полагаю, не повезли бы вампира в качестве доказательства в Вену?

— Разумеется, повезли бы. Только так мы смогли бы доказать, что вампиры действительно есть — показав императору настоящего вампира. Как иначе?

— Но вампиры бы начали распространяться!

— Оставьте, мы же ученые, мы все держали бы под контролем. Мы никак не могли бы позволить себе скрывать от науки и императора такое важное открытие.

— Но как бы вы держали этого дьявола под контролем?

— Дьявола не смогли бы, этого я не говорил.

— Но… — начал было я, но тут же вернул диалог в прежнее русло: — Значит, если бы вы сейчас нашли еще одного вампира, вы бы его прямо живьем запаковали и отправили в Вену?

— Без всяких колебаний!

— А что ж вы не сделали этого с Савой Савановичем?

— Мы не могли, там было слишком много крестьян. Но мы приказали Шмидлину не класть ладонь на рот вампира, чтобы мотылек смог вылететь…

Я вскочил и с криками принялся его душить:

— Вы… безумцы… все люди… превратятся в вампиров… Страшный суд… Страшный суд…

Он брыкался, пытался достать меня ногой, укусить, но я сжимал его все сильнее, сильнее, сильнее. Пальцы и ладони немели. Я стиснул зубы, мои ноздри раздулись. Я ненавидел его. Он кулаками нанес мне несколько ударов по голове, парик с него свалился, я продолжал сжимать его горло. Это же надо! Чтобы вампиры выбрались за пределы Сербии?!

И захватили весь мир. Чтобы я погиб из-за ученых! Чтобы погиб весь мой мир!

Разве не сказал Сократ: «Ego scire me non scirem» — «Наука меня ничему не научила»?

Сопротивлялся он недолго. В какой-то момент я ослабил хватку. Разжал пальцы, и он растянулся на земле. Пока я жив, вампиры Сербию не покинут!

Как мог Александр поверить Шметау и оставить меня на милость или немилость вампиров и Сербии? Меня начало мутить. Казалось, сейчас стошнит. Я прижала руку к губам. Я не могла даже плакать. Не могла выговорить ни слова. Чувствовала, что мои лицо и тело покрылись потом. Огромными каплями пота. Я вся была мокрой. Началась дрожь, меня трясло.

Рыжеволосый сказал:

— Не может быть, чтобы не было такого участка стен, который не охраняется. Какого-нибудь места, где мы прокрадемся или прорвемся, если нужно, даже с оружием в руках.

— Вы безумец! — выкрикнул фон Хаусбург, — безумец! С тех пор как я приехал, я только и слышу рассказы о том, что белградская крепость самая лучшая и неприступная. Что все турки мира не смогли бы ее захватить. Что ни один голубь не пролетит в нее, если ему это не позволено. Мы никогда не сможем туда попасть. Но нам это и не нужно. Я думаю, разумнее всего было бы обойти Белград стороной, в каком-нибудь подходящем месте перебраться через Саву и оказаться в Европе. А там, на том берегу, мы решим, что делать дальше. Все мы тут графы и герцогини, уж наверное не пропадем.

— Об этом не может быть и речи, — сказала я, — у меня в Белграде регент. Я не хочу его бросать. Я докажу ему, что я не вампир, что мы с вами не вампиры. И докажу, что Шметау обманщик и сумасшедший…

— Если мы проберемся в Белград, ваш муж встретит нас с колом из боярышника, так же как он встретил Виттгенштейна.

— Какого Виттгенштейна? — спросила я.

— Я думаю, герцогиня права, — снова заговорил рыжеволосый, — мы должны вернуться в Белград. Мы не вампиры. Если мы сбежим в Австрию, то нас, вероятно, объявят в розыск или применят какую-то другую процедуру, предусмотренную для вампиров. Мы должны доказать, что мы не вампиры. Причем именно в Белграде. Потому что известие о вампирах придет из Белграда. И мы должны остановить его именно в Белграде.

— Я знаю, как можно проникнуть в город, — сказал Новак.

Фон Хаусбург мрачно глянул на него, но промолчал.

— Существует старый римский водопровод, который идет от Большого Мокрого Луга, это село к востоку отсюда. Он проходит частично под землей, частично по поверхности до самого сердца крепости. Этим водопроводом пользуются до сих пор, он в хорошем состоянии, и по нему можно передвигаться. В детстве я часто в нем играл. Вода течет по желобу на дне и сверху защищена сводом и стенами высотой немного ниже среднего человеческого роста. Нам придется лишь слегка пригнуться. Снаружи нас никто не сможет увидеть, а внутри никого нет.

— Шметау все это знает. Он лично рассказывал мне, что в случае осады города все подступы и тайные тоннели будут перекрыты и заминированы, чтобы незваные гости не смогли проникнуть в крепость, — на одном дыхании выпалил фон Хаусбург.