Веер был китайский, расписанный бамбуковыми чернилами. Посередине веера проходила Великая китайская стена, разделяя его по горизонтали почти на равные части. В нижней части были изображены аккуратные рисовые поля с трудолюбивыми крестьянами по колено в воде. Совсем справа, ближе к ручке веера, чем к стене, передвигалась процессия каких-то официальных лиц, возможно, среди них был и сам император, но мне этого было не разглядеть. Крестьяне низкими поклонами приветствовали власть. Ниже нижнего ряда крестьян находился палец Марии Августы. Еще ниже была ее белая нежная рука.

По другую сторону от стены лежала пустыня, белизну которой портили только редкие, беспорядочно расположенные, кривые и узловатые растения.

На левой стороне поднимались скалистые горы, но было не вполне понятно, с какой стороны стены они находятся. Точно над ними черное солнце (веер был расписан чернилами только одного, черного цвета) освещало-затемняло всю картину. Над солнцем и белым небом был бал, разноцветные платья, затянутые танцоры и музыка.

Герцогиня сложила веер так же неожиданно, как и раскрыла, и в тот же момент ко мне подошел один из слуг и шепнул:

– Ваш слуга ждет вас снаружи. Говорит, дело чрезвычайной важности.

Могу себе представить, что это за важность. Попросить у меня в долг на очередную попойку. Я постоянно давал ему в долг. И потом вычитал из платы. Потом снова давал в долг. Как будто я банк. А здесь, в Белграде, мест, где можно налакаться, было много, как нигде. Я слышал, в общей сложности двести. Выпивка подавалась на каждом шагу. Корчма «У черного орла» была, как говорили, лучшей в городе. Швабское пиво, венгерские вина, сербские ракии – все это ручьем лилось в глотки пьянчуг. И зачем я взял его в слуги? Худшего из всех, кого мог выбрать. Не только пьет и не только постоянно должен мне денег, но еще и наглец. Помню, я как-то ему рассказывал о том, как высмеял Беззубого. Беззубого. Беззу бог о! Ловко. Так на чем я остановился? А, как-то раз, в Иерусалиме, в толпе, как раз был какой-то еврейский праздник, столкнулся я с Беззубым. Он меня, естественно, не узнал, но я узнал его сразу. И спрашиваю:

– А вот ты, в кого это ты такой беззубый? Мать твою я видел, у нее все зубы на месте, значит, ты в отца. Хе-хе-хе. – А он мне отвечает…

– Погодите, хозяин, мы так не договаривались, – перебил меня тогда Новак.

– О чем это мы не договаривались?

– Мы договорились, что я буду вам служить, а не о том, что буду слушать ваши рассказы.

– А разве мои рассказы тебе неинтересны?

– Честно говоря, нет. Кроме того, я не люблю, когда вы называете нашего Господа Беззубым.

– Господа?! Господа?! Твой Господь – я, причем за двенадцать форинтов.

– Нет! Вы – хозяин, а Христос – Господь. Вы мой хозяин, а Христос – наш Господь.

Вот так он меня постоянно изумлял. Я имею в виду, мой слуга. Сербское дерьмо. Э-э, не дам ему ни гроша. Пусть сидит трезвым. Пусть помучается.

И пока я так молча негодовал, я снова увидел Шмидлина. Быстро подойдя к нему, я увлек его в слабоосвещенный угол. Не хотел, чтобы нас увидели Радецки и два других идиота из комиссии.

– Барон, – сказал я ему, – расскажите мне до конца, что было с тем телом. Я должен это знать.

– Понимаете, на самом деле я тела не видел. В то время я был в Вене. Да, дело было в июле, и мы как раз заканчивали работу над Калемегданской крепостью. А она о-го-го сколько стоила, а я, понимаете ли, первый советник Палаты.

– Значит, вы не знаете, как выглядело тело?

– Да нет, знаю. Мне его описали. Хотя полностью быть уверенным я не могу, я же сам не видел. Понимаете?

– Понимаю, но расскажите мне то, что вы слышали.

Но стоило мне произнести эту фразу, как рядом с нами появился мой слуга. Мой неверный слуга.

– Хозяин, вы должны немедленно пойти со мной!

– Почему?

– Потому что я нашел то, что вы ищете.

– Ты, болван, не знаешь, что я ищу.

Мы говорили по-сербски, и Шмидлин нас понять не мог.

– Знаю. Вы ищете вампиров!

Шмидлин вздрогнул, как будто что-то понял.

– Ты что, думаешь, я собираюсь встречаться с вампирами? – сказал я, почувствовав слабость в коленях.

– Вовсе нет, хозяин. Я договорился для вас о встрече с теми, кто их видел.

– А те, кто их видел… они не вампиры? – спросил я подозрительно.

– Нет, хозяин. Они обычные люди, такие же, как вы или я. То есть, как я.

– Значит, никакой опасности нет?

– Нет, хозяин, совершенно никакой. Если принять те меры, о которых мне сообщили, никакой опасности нет.

– Что за меры?

– Вы все сами увидите, хозяин. Только не волнуйтесь. Имейте в виду, всегда, когда вы пугаетесь, чувствуется запах серы.

– Не может быть! – воскликнул я.

– Не будем сейчас об этом, хозяин. Они ждут вас в Унтер Раценштадте, или же в Нижнем Белграде, как говорим мы, сербы.

Извинившись перед Шмидлином, который, как мне показалось, очень обрадовался, что не придется отвечать на мои вопросы, я вместе со своим слугой покинул зал.

– Оденьтесь потеплее, хозяин, на улице очень холодно. И туман.

– А еще и ночь. Не ты ли сказал мне, что здесь по ночам никто не выходит из дома?

– Да, но мы будем надежно защищены.

Похоже, он был в этом уверен, кроме того, он и сам шел со мной. Что бы ни произошло с ним, произойдет и со мной. Он слишком любил себя, чтобы впутываться в неприятности. На это я мог рассчитывать твердо.

Мы вышли в ночь и туман. Быстро дошли до Краль-Капии, то есть Королевских ворот, которые со стороны Савы защищали вход в Калемегданскую крепость и выход в город. Стоявшие на часах солдаты приветствовали нас, мы прошли через ворота и вошли в город.

Из-за облаков время от времени появлялась луна. Ей недоставало тоненького серпа, чтобы стать полной. Булыжная мостовая была неровной, время от времени мы спотыкались. Шли мы по узким, извилистым улицам. Признаюсь, если бы меня не вел мой слуга, я бы заблудился. Несмотря на то что он давно уже не был ни в Белграде, ни где-либо еще в Сербии, он уверенно находил дорогу в лабиринте улиц и переулков. Мне не было страшно, потому что мы еще были в Вайсбурге, то есть в немецкой части города, а, как успел объяснить мне Новак, вампиры по эту сторону линии принца Евгения не появляются. Они, в отличие от обычных людей, к границам относятся с уважением.

Но когда мы подошли к нижним воротам, которые отделяли нас от Раценштадта, сердце у меня ушло в пятки. Солдаты тут же пропустили нас, и мы оказались по ту сторону линии принца Евгения. Впереди была лишь одна темнота. Я не видел больше буквально ничего. Ни луну на небе, ни дома на земле.

– А теперь, хозяин, – сказал Новак, – защита! – и вытащил из-под плаща что-то, про что я в первый момент не понял, что это такое. Но сразу унюхал. Это была связка чеснока.

– Болван! Неужели ты думаешь, что это действительно защищает от вампиров?

– Так спаслись те, кто их видел.

– А ты что, не слышал, что это же якобы защищает людей и от меня?

– Слышал, хозяин. Но если про вас это неправда, то вовсе не значит, что это неправда и про вампиров. Что тут особенного, если вы наденете его на шею.

– Да ничего особенного, просто это глупо. Я вообще не собираюсь никуда идти, если у меня нет другой защиты. Если меня сбережет чеснок, то я не желаю быть сбереженным.

– Почему вы мне не верите, хозяин? Вот, я тоже надену. Неужели вы думаете, что я захочу подвергать себя опасности? Я уверен, что это хорошее средство.

– Я никуда не пойду.

– Но ведь нет никакой опасности. У нас и пистолеты есть.

– Сомневаюсь, что пистолеты смогут их остановить. И почему бы нам не встретиться с этими сербами завтра днем?

– Хозяин, они гайдуки, и австрийцы их разыскивают. Кроме того, они очень хотят с вами познакомиться.

– Надеюсь, ты не сказал им, кто я?