Но вместо разочарованного взгляда Уилл скалит зубы.

— Знаешь, я собираюсь покончить с ней, — говорит он. — С твоей дорогой маленькой Анной.

Моя дорогая маленькая Анна. Это так заметно? Все это время мой интерес был очевиден для всех, кроме меня самого?

— Она больше не слабая, идиот, — шиплю я. — Волшебный нож или нет, но ты не приблизишься к ней не больше чем на шесть футов.

— Посмотрим, — отвечает он, и у меня щемит в груди, когда я вижу, как мой атаме, атаме моего отца, исчезает во внутреннем кармане его черной куртки. Больше всего на свете я хочу наброситься на него, но, к сожалению, не могу рисковать другими. Томас и Кармел подчеркнуто становятся за моими плечами, готовые удержать меня.

— Не здесь, — говорит Томас. — Не волнуйся, мы вернем его. Выясним, как это можно сделать.

— Нам бы лучше поскорее заняться этой проблемой, — отвечаю я, потому что не знаю, смогу ли я сейчас раскрыться перед ними. Мысль об Анне, укоренившаяся в его голове, подсказывала ему, что она должна умереть. Она могла бы просто позволить Уиллу подобраться к входной двери, чтобы избавить меня от необходимости делать это самому.

Мы решили отказаться от пиццы. Более того, мы решили также отказаться от оставшихся часов в школе, решив вместо этого отправиться ко мне. С моей помощью Кармел и Томас теперь стали парой нарушителей дисциплины. По дороге я еду с Томасом в его Темпо, пока Кармел следует позади нас.

— Итак, — говорит он, затем останавливается и закусывает губу.

Я жду продолжения разговора, но он начинает ерзать рукавами, которые выглядят слишком длинными и изношенными по краям, по своей серой толстовке с капюшоном.

— Ты знаешь все об Анне, — продолжаю я, чтобы облегчить ему стремление начать разговор первым. — И то, что я чувствую к ней.

Томас кивает.

Я пальцами пробегаю по своим волосам, но они обратно падают мне на глаза.

— Все потому, что я не могу перестать думать о ней? — спрашиваю я. — Или ты действительно слышишь, что твориться в моей голове?

Томас сжимает губы.

— Ни одно из них не верно. Я лишь пытался оставаться в твоей голове с тех пор, как ты попросил меня об этом. Потому что мы… — он останавливается и делается похожим на барана, все жующего и подгоняемого хлыстом.

— Потому что мы друзья, — продолжаю я и протягиваю ему руку. — Можешь сказать это вслух, чувак. Мы — друзья. И, видимо, ты мой лучший друг. Ты и Кармел.

— Да, — отвечает Томас. У обоих из нас одинаковые выражения на лицах: немного смущенные, но зато довольные.

Он прочищает горло.

— Во всяком случае, так и есть. Из-за некой силы, которая вас окружает, я знаю о тебе и об Анне. Из-за странной ауры.

— Ауры?

— Это не просто какая-то мистика. Вероятно, она может воздействовать на большинство людей. Но я вижу ее четче, чем остальные. Сначала я подумал, что похож на тебя со всеми твоими призраками. Вокруг тебя всякий раз появлялось странного рода свечение, когда ты говорил о ней или же когда находился рядом с ее домом. Но теперь я постоянно его вижу.

Я спокойно улыбаюсь. Она все время со мной. Сейчас я чувствую себя дураком, не понимая, как раньше этого не замечал. Эй, но, по крайней мере, у нас будет, что рассказать о любви и смерти, о крови и неустойчивой психике батяни. И, срань Господня, я — несуразная мечта психиатра!

Томас подъезжает к моей дорожке. Кармел появляется через несколько секунд, догоняя нас у входных дверей.

— Бросайте вещи где угодно, — сообщаю я, когда мы входим. Затем кладем наши куртки и швыряем школьные сумки на диван.

Легкие частые звуки маленьких лапок объявляют о прибытии Тибальта, который тут же взбирается на бедро Кармел, чтобы его погладили и приласкали. Томас просто на него смотрит, а Кармел притягивает четвероногого к себе, ухаживая за ним.

Я веду их на кухню, и они садятся за наш округлый дубовый стол. Я ныряю в холодильник.

— Есть замороженные пиццы или колбаса и сыр. Я могу разогреть в микроволновке несколько сэндвичей.

— Разогрей сэндвичи, — дружно соглашаются Кармел и Томас. На минуту все краснеют и улыбаются. Я бормочу себе под нос об ауре, которая начинает светиться, а Томас хватает полотенце со столешницы и бросается им в меня. Через двадцать минут мы жуем довольно-таки отлично разогретые сэндвичи, а их пар, кажется, разгоняет застоявшуюся кровь в моем носе.

— Синяк останется? — спрашиваю я.

Томас всматривается в мои глаза.

— Не, — отвечает он. — Уилл не умеет бить по башке.

— Хорошо, — отвечаю я. — Моя мама ужасно устает, когда меня лечат. В этой поездке она приготовила намного больше целительных заклинаний, чем за последние двенадцать поездок всех вместе взятых.

— Для тебя она отличается от других, не так ли? — спрашивает Кармел между поглощением курицы и поеданием сыра Монтерей Джек.

— Анна действительно загнала тебя в угол.

Я киваю.

— Анна и ты, и Томас. Я никогда не встречал таких, как она. Я никогда не просил мирных жителей позаботиться о моей охоте.

— Думаю, это знак, — говорит Томас с набитым ртом. — Полагаю, это означает, что тебе следует здесь остаться и позволить призракам немного отдохнуть от тебя.

Я глубоко вдыхаю. Думаю, это единственный момент в моей жизни, которому я бы хотел поддаться. Я помню себя младше, перед тем, как убили моего отца, и желал, чтобы хотя бы на некоторое время он бросил свое занятие. Было бы неплохо иметь постоянное местожительство, друзей, а также по субботам играть с ними в бейсбол вместо того, чтобы разговаривать с окультистом по телефону, либо же зарываться носом в старые пыльные книги. Все дети чувствуют, чем занимаются их родители, но не те, у которых родители охотники за привидениями.

Теперь у меня вновь появляется это чувство. Было бы здорово остаться здесь жить. Бывать на этой уютной и хорошенькой кухне. Было бы круто зависать здесь с Томасом, Кармел и Анной. Мы могли бы вместе окончить школу и поступить в колледж. Это выглядело бы почти нормально. Просто я, мои лучшие друзья и моя мертвая девушка.

Сама мысль об этом кажется такой смешной, что я фыркаю.

— Что? — спрашивает Томас.

— Больше некому заниматься этим делом, — отвечаю я. — Даже если Анна больше не убивает, этим займутся другие призраки. Мне нужно поскорее вернуть нож назад. Рано или поздно мне придется снова вернуться к истреблению призраков.

Томас выглядит упавшим духом. Кармел прочищает горло.

— И как же нам его вернуть? — спрашивает она.

— Вероятно, он не в настроении мирным путем его отдать, — грустно отвечает Томас.

— Знаете, мои родители дружат с его, — предлагает Кармел. — Я бы могла попросить их отправиться туда, ну, и сказать, что Уилл украл очень важную фамильную ценность. Это будет не ложью.

— Я не хочу отвечать на уйму вопросов о том, почему моя фамильная ценность — это смертельный нож, — сообщаю я. — Кроме того, не думаю, что родители смогут оказать на него влияние. Мы должны сами украсть его.

— Вломиться и украсть? — спрашивает Томас. — Ты в своем уме?

— Не такой уж он и чокнутый, — пожимает плечами Кармел. — Я достану ключи от его дома. Помните, мои родители дружат с его? У нас есть ключи от наших домов на случай, если кто-нибудь попытается пробраться внутрь или кто-нибудь потеряет ключи или просто проверить его в отсутствие хозяев в городе.

— Оригинальненько, — говорю я и самодовольно улыбаюсь.

— У моих родителей есть половина соседских ключей. Все ужасно жаждут обменяться ими с моими родителями. Но семья Уилла единственная, в которой есть только одна наша копия, — она вновь пожимает плечами.

— Иногда нам даже платят, чтобы поднять задницу всему городу. В основном, это просто раздражает.

Конечно, мы с Томасом понятия не имеем, о чем она говорит. Мы же росли с родителями, которые могли навести порчу. Даже через миллион лет они не обменялись бы с нами ключами.

— Итак, когда приступаем к делу? — интересуется Томас.