— Обычную, — говорю я быстро, прежде чем этот психованный парень вставит слово. Я никогда ничего не ел, сидя на коленях, и именно сейчас мне казалось, что я выгляжу не неловко, хотя чувствовал себя абсолютно наоборот. После того, как я сказал парню, что ни разу не ел суши, он заказывает нам еду, чтобы избавить меня от чувства дезориентации. Это походило на все эти сны, в которых ты только и можешь наблюдать за человеком — собой, — который делает непонятно что, ты на него кричишь, но ничего не можешь с этим поделать.

Парень, сидящий напротив, улыбался как идиот.

— Видел тебя сегодня с Кармел Джонс, — произносит он. — Зря времени не теряешь.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Просто помочь.

— Мне не нужна помощь.

— Да ты уже ее получаешь.

Он садится на корточки, когда приносят еду — два тарелки с чем-то таинственно-круглым, на одной из которых фритюр, а на другой — что-то оранжевое в крапинку.

— Попробуй, — говорит он.

— Что это?

— Филадельфийский ролл.

Я закатываю глаза.

— А это что за оранжевая фигня?

— Шелуха икры.

— Что за шелуха икры?

— Шелуха яиц.

— Нет, спасибо.

Я так рад, что напротив стоит МакДак. Рыбьи яйца. Какого чёрта он о себе возомнил?

— Я — Томас Сабин.

— Прекрати это делать.

— Прости, — он улыбается. — Просто порой ты слишком открыто мыслишь. Знаю, это грубо с моей стороны. И, правда, я не могу делать так постоянно. — он положил круглую шелуху с яйца себе в рот. Я стараюсь не вдыхать, пока он жует. — Но я уже тебе помог. Троянская армия, помнишь? Когда эти парни подошли к тебе днем. Кто, по-твоему, их подослал? Я дал тебе некое предупреждение. И не благодари.

Троянская армия. Именно так я подумал о "Майке и компании", которые подошли ко мне во время ланча. Но теперь, когда я думаю об этом, не понимаю, почему их так назвал. Я взглянул на них лишь раз. Троянская армия. Этот парень засунул мне эту фразу в голову так незаметно, как выпадает записка на видное место.

А теперь он собирается сказать, что это не легко взять и засунуть что-либо в мою голову, как если бы заставить из ничего течь кровь из носу. Парень думал, что отныне он мой маленький ангел-хранитель или что-то типа этого.

— А за что я должен тебя благодарить? За твоё остроумие? Ты засунул свое мнение мне в башку, и теперь я должен думать, были ли эти парни на самом деле дебилами, как я и подумал, или это из-за твоего мнения о них.

— Поверь мне, ты бы согласился. Тебе не стоило разговаривать с Кармел Джонс. Ну, по крайней мере, пока. Она только что рассталась с Майком Тупоголовым Андовером. Он привык сбивать людей своей машиной, которые строили ей глазки, пока она сидела на заднем сидении этой же машины.

Мне не нравился этот малый. Уж слишком он дерзок. Но, в то же время, он серьезен и хорошо мыслит, что немного успокаивает. Если сейчас он подслушивает мои мысли, я просто превращу в лепешку его шины.

— Мне не нужна твоя помощь, — говорю я. Я надеялся, что больше никогда не увижу его нежующим. Но жаренная фигня выглядит неплохо, да в принципе, как и пахнет.

— А я думаю, нужна. Ты, наверное, заметил, что я немного странный. Ты сюда переехал, хм-м, 17 дней назад?

Я тупо киваю. Ровно семнадцать дней назад мы остановились в Тандер-Бэй.

— Я так и думал. С тех пор у меня была ужаснейшая головная боль. Такая, что у меня левый глаз дергался. И все вокруг пахло солью. Только сейчас, когда мы говорим, все проходит. — он вытирает рот и становится серьезным. — Трудно поверить, но уж попытайся. У меня такая головная боль, когда происходит нечто ужасное. И до этого так сильно не болело.

Я откинулся на спинку кресла и вздохнул.

— И с чем же ты собираешься мне помогать? Кто, ты думаешь, я такой? — конечно, я знаю ответы на эти вопросы, но все же проверить еще разок не помешает. К тому же я чувствую себя полным дураком в этой игре. Лучше было бы, если бы я мог прекратить этот внутренне-адский монолог. Может, просто стоит ему все сказать в голос? Или мысленно представить картинки: котенок играется с клубком пряжи, продавец хот-догов на углу улицы, продавец хот-догов держит котенка…

Томас протирает уголок рта салфеткой.

— У тебя в сумке отличное оружие, — произносит он. — Старушка с кладбища была сильно удивлена, увидев его. — он щелкает палочками и поглощает еду с фритюрницы. Когда он начинает говорить, я хочу, чтобы этого не происходило.

— Так ты охотишься на призраков, да? И я знаю, что ты здесь из-за Анны.

Мне, наверное, стоит спросить, что еще он знает. Но я не делаю этого. Не хочу больше с ним разговаривать. Он и так слишком много знает обо мне.

Конченый Дейзи Бристол. Я собираюсь разорвать его на новые кусочки. Послал меня к телепатическому психу, который меня уже ждал, и даже не предупредил об этом!

Глядя на Томаса Сабина сейчас, я замечаю дерзкую ухмылку на его бледном лице. Он толкает свои очки к носу, и я понимаю, что он делает так постоянно. В этих бегающих голубых глазах так много уверенности. Он никогда не может быть уверен, что его психоинтуиция подводит его. Кто знает, сколько он мог вытянуть из моих мозгов.

Резко я беру рыбу из фритюрницы и начинаю жевать. На вкус она сладкая, с примесью соленого. Как ни странно, на вкус потрясающе, но я так и не притронулся к рыбьим яйцам. Хватит с меня этого дерьма. Если я не могу его заставить поверить, что я не охотник, то, по крайней мере, я могу сбросить его со своей дерзкой лошадки и отправить домой.

Я поднимаю свои брови в недоумении.

— Что еще за Анна? — спрашиваю я.

Он моргает, а когда начинает брызгать слюной, я наклоняюсь вперед к нему на локтях.

— Слушай меня очень внимательно, Томас, — произношу я. — Я ценю чаевые. Но я работаю один, и свободного места нет. Все понятно?

И затем, перед тем, как он начнет протестовать, я очень много думаю, о всех тех ужасных вещах, которые я делал; о кровоточащих и горящих вещах. Я посылаю ему взрывающиеся глаза Питера Карвера. Я посылаю ему Попутчика из 12 округа, истекающего черной жижей, кожа которого становиться сухой и всасывается в кости.

Это как если бы я ударил его в лицо. Его голова откидываться назад, на лбу проступает испарина, а верхняя губа начинает дрожать. Когда он глотает, его кадык резко двигается вверх-вниз. Похоже, бедный малый подавился своими суши.

Он не стал протестовать, когда я попросил счет.

Я позволил Томасу отвезти меня домой. После этого я стал менее настороженным, так как он не действовал мне больше на нервы как раньше. Направляясь по дороге к крыльцу, я услышал, как он опустил окно и неуклюже поинтересовался, планирую ли я пойти на вечеринку Края Света. Я ничего не ответил. Виденье тех смертей встряхнуло его довольно хорошо. Все больше и больше мне кажется, что он просто одинокий парень, и я не хочу говорить ему опять о том, чтобы он держался от меня подальше. Кроме того, если он такой крутой медиум, то не должен был спрашивать.

Когда я вошел, то положил свою сумку на кухонный стол. Моя мама здесь, измельчает травы, из которых может получиться ужин или может оказаться одно из ее самых разнообразных магических заклинаний. Я вижу листья земляники и корицы. Это или любовное заклинание, или начало пирога. Мой желудок скручивается и отдается болью в плече, поэтому я иду к холодильнику сделать себе сэндвич.

— Эй. Ужин будет готов через час.

— Знаю, но я сейчас голоден. У меня растущий организм.

Я выложил майонез, Колби Джек[21] и «магазинную» болонскую колбасу[22]. Когда мои руки тянутся за хлебом, я думаю обо всем, что мне нужно будет сделать сегодня вечером. Атаме чист, но это действительно не имеет значения. Я не ожидаю увидеть что-либо мертвое, не зависимо оттого, что распускают школьные слухи. Я никогда не слышал ни о каких-либо призраках, атакующих группу больше, чем из десяти человек. Это происходит только в фильмах ужасов.