Из-за подобных догадок мне захотелось стать снова ребенком. Почему же моя мама не обзывает их законченными лжецами? Буквально не заставит их по-настоящему выпрыгнуть из штанов? Но она молчаливо наблюдает за нами, всех внимательно слушая и не возражая.

— Ты утверждаешь, что все это время он находился со мной, — я чувствую себя нехорошо.

— Я лишь полагаю, что нож, словно еще одна вещица, которую мы принесли в магазин. Оно было всегда с ним, — Морфан мрачно смотрит на Анну: — И теперь он желает забрать ее с собой.

— Почему же не сделает этого самостоятельно? — утомленно спрашиваю я. — Он ведь пожиратель плоти, так? Тогда почему он нуждается в моей помощи?

— Потому что я не плоть, — отвечает Анна. — Если бы была ею, сгнила бы давно уже.

— Говоря начистоту, — подмечает Кармел, — она права. Если бы у призраков имелась материальная оболочка, они бы походили на зомби, не так ли?

Я машу рукой в сторону Анны. Перед глазами немного вращается комната, когда я ощущаю ее руку вокруг своей талии.

— Разве это сейчас имеет значение? — спрашивает Анна. — Что сделано, то сделано. Этот разговор не может подождать?

Она говорит так, пытаясь помочь мне. В ее тоне слышится беспокойство. Я смотрю на нее с благодарностью… Все еще оставаясь на моей стороне в своем белом, полном надежд платье, она выглядит бледной и утонченной, но никто из нас и мысли не допустит, что она слабая. По мнению колдуна, она, должно быть, смотрится точно праздничный ужин столетия. И, скорее всего, надеется, что она станет его освобождением.

— Я собираюсь покончить с ним, — сообщаю я.

— Тебе придется это сделать, — откликается Морфан. — Если хочешь остаться в живых.

Звучит не очень приятно:

— Что ты имеешь в виду?

— Я не специализируюсь на колдовстве. Я сталкивался с этим почти шесть лет назад, вернее, с Юлианом Баптистом. Но даже если бы сейчас и практиковал это занятие, все равно не смог расколдовать тебя. Я могу только противостоять ему, выиграв немного времени. На самом деле, очень мало. Ты умрешь до рассвета, если не сделаешь то, чего он просит. Либо же пока ты не убьешь его первым.

Я чувствую, как рядом со мной напрягается Анна, а мама накрывает ладошкой рот и начинает плакать.

Умру до рассвета. Ладно, допустим. Пока еще со мной все хорошо, если не считать скверного запаха моего тела.

— Что со мной произойдет на самом деле? — спрашиваю я.

— Не знаю, — отвечает Морфан. — Либо ты умрешь естественной, человеческой смертью, либо она примет форму отравления. В любом случае, думаю, твои органы прекратят свою работу через несколько часов. До тех пор пока мы его не уничтожим, либо же пока не убьешь ее, — головой он указывает на Анну, в то время как она сжимает мою руку.

— Даже не думай об этом, — обращаюсь я к ней. — Я никогда не пойду на его уговоры и не поступлюсь какому-то фокусу суицидального призрака.

Она поднимает подбородок.

— Я не собиралась оспаривать твое решение, — говорит она. — Если ты уничтожишь меня, оно станет только сильнее, а затем оно вернется и тебя убьет.

— Так что же нам делать? — спрашивает Томас.

Мне не особо нравится быть лидером. У меня мало практики в этом вопросе, поэтому мне гораздо удобнее рисковать своей шкурой, а не близкими. Но так оно и есть. Сейчас нет времени отговариваться или сомневаться в правильности решения. По тысячу раз я представлял себе, как меня побеждают, но на деле, оказалось, совсем не так. Тем не менее, хорошо, что я не один сражаюсь.

Я смотрю на Анну.

— Сражение разворачивается на нашей территории, — говорю я. — Поэтому мы воспользуемся техникой «rope-a-dope»[53].

В такой вялой операции я никогда еще не участвовал. Мы плетемся в караване машин, втиснувшись в наполовину разрушившиеся автомобили, оставляющие темный след выхлопных газов, и пытаемся понять, готовы ли мы осуществить задуманное. Я еще не объяснил, как работает техника «rope-a-dope»/ Но? думаю, Морфан и Томас догадываются, о чем идет речь.

На улице тускнеет, и лучи, освещая нас с боковой стороны, приобретают золотистый оттенок, готовясь окрасить ими закат. Мы положили в машину все, что понадобится позже: половину оккультных товаров из магазина упаковали в Темпо Томаса, а другую — в пикап Шевроле Морфана. А я тем временем размышляю о кочующих диких племенах и о том, смогли бы они через час все вместе добраться до г. Буффало. Когда на людей начинает одновременно сваливаться так много дерьма?

Когда мы подъезжаем к дому Анны, то выходим и тащим с собой столько вещей, сколько можем. Это место я назвал тогда «нашей территорией». Так как мой дом теперь осквернен присутствием одного призрака, а магазин расположен слишком близко к остальной части населения. Я упомянул о неспокойных духах Морфану, но он, кажется, считает, что они тотчас удерут в темный угол, когда увидят так много ведьм одновременно. Я поверю ему на слово.

Кармел садится в свое Ауди, которое стояло здесь все это время, и вытряхивает школьную сумку, опустошая ее полностью, чтобы затем наполнить ее обратно пучками трав и флаконами масла. Пока я чувствую себя хорошо. До сих пор не могу забыть, что тогда сказал мне Морфан, а именно: из-за колдовства мне будет становиться все хуже и хуже. В голове зарождается боль, прямо посреди бровей, но она могла появиться и от удара об стену. Если нам повезет, мы ускорим развитие событий настолько, чтобы сражение закончилось до того, как проклятье начнет действовать. Не знаю, насколько меня хватит, если придется извиваться в агонии.

Я пытаюсь настроиться на позитивный лад, что, как по мне, выглядит странным, так как обычно я склонен к зацикливанию. Я должен показать всем, что являюсь лидером этой группы, поэтому обязан выглядеть хорошо. С уверенностью во взгляде. Потому что мама до такой степени беспокоится, что преждевременно может поседеть, а Кармел с Томасом выглядят слишком бледными как для канадских подростков.

— Думаешь, он найдет нас здесь? — говорит Томас, пока мы выкладываем пакет свечей из Темпо.

— Скорее всего, он всегда знает, где я нахожусь, — отвечаю я. — Или, по крайней мере, о местонахождении ножа уж точно осведомлен.

Он оглядывается через плечо на Кармел, которая, по-прежнему молча, укладывает бутылки масел и что-то плавающее в банках.

— Наверное, не следовало приводить их сюда, — продолжает он. — Я имею в виду твою мать и Кармел. А надо было их просто отвезти в безопасное место.

— Не думаю, что такое существует, — говорю я. — Но еще не поздно попытаться, Томас. Возьмите их и вместе с Морфаном хорошенько спрячьте. Из вас двоих, в случае чего, у тебя больше шансов заварить какую-то драку и дать отпор.

— А как же ты? И Анна?

— Ну, мы единственные, кого он стремится заполучить, — пожимаю я плечами.

Томас надавливает на кончик носа, чтобы поближе пододвинуть очки к переносице и качает головой.

— Я никуда не пойду. Кроме того, здесь так же безопасно, как и в любом другом месте. Они могут оказаться легкой мишенью и попасть под перекрестный огонь, поэтому здесь, по крайней мере, они будут не одни.

Я доверчиво смотрю на него. В его глазах вижу чистую решимость. Томаса, конечно, нельзя назвать достаточно смелым, но это делает его храбрость более впечатляющей.

— Ты хороший друг, Томас.

Он сдавленно улыбается.

— Да, спасибо. Теперь ты посвятишь меня в свой план, чтобы остаться в живых?

Я смеюсь и смотрю на машины, где Анна одной рукой помогает моей матери, а второй — держит блок из шести бутылок воды Дасани.

— Все, что мне нужно от вас с Морфаном, это чтобы вы создали приворотное заклинание, когда он придет, — сообщаю я, продолжая наблюдать за остальными. — И, если ты сможешь придумать приманку, было бы просто отлично.

— Сложностей не должно возникнуть, — отвечает он. — Существуют тонны призывающих заклинаний для того, чтобы вызвать силы, либо же обратиться к охотнику. Твоя мать должна знать таких с дюжину, и мы их попытаемся изменить. Чтобы связать его, понадобится веревка. А также мы могли бы видоизменить ее масляный барьер, — он хмурит брови, пока рассказывает о нормах и методах уничтожения призрака.