Я очень удивлен речью Томаса, даже если и не согласен с ним, но такой разговор заставляет его ощущать себя неловко. Он начинает переступать с ноги на ногу и поправлять черную оправу очков.

— Нет, — отрицаю категорически я.

— Кас, — вклинивается Кармел, — Ты же не знаешь, навредит ли она кому-либо еще. Она убивала людей на протяжении сорока лет. Не по своей воле. Но, вероятно, тебе не так просто принять истину.

Ее голос похож на рык волка, вкусившего кровь цыпленка.

— Нет, — снова отвечаю я.

— Кас.

— Нет. Обоснуй свое решение, и в чем ты конкретно сомневаешься. Знаешь, Анна не заслуживает того, чтобы оставаться мертвой. Но если я ударю ножом ей в живот…., - я почти заткнул себе рот, но все же продолжаю, — то не имею представления, куда ее отправлю.

— Если мы предоставим тебе доказательства…

Теперь я принимаю оборонительную позицию.

— Держитесь от нее подальше. Это моя проблема.

— Твоя? — рявкает Кармел. — Это перестало быть твоей проблемой, когда ты попросил нашей помощи. Не только ты оказался в опасности, застряв той ночью в доме. И сейчас ты не имеешь права нас игнорировать.

— Знаю, — отвечаю я и вздыхаю. Я не знаю, как им объяснить. Просто хочу, чтобы мы стали ближе, чтобы они оставались моими друзьями подольше, так что, думаю, они догадываются, что именно я пытался им сказать. Я также хочу, чтобы Томас яснее читал мысли. Может, в данный момент он этим и занимается, потому что замечаю, как он накрывает руку Кармел своей и шепчет ей о том, что мне типа нужно немного времени. Она смотрит на него, как на чокнутого, поэтому отступает назад.

— Ты всегда ведешь себя так с призраками? — спрашивает он.

Я смотрю на шкафчик позади него.

— О чем ты говоришь?

Его проницательный взгляд ощупывает мою голову на наличие каких-либо секретов.

— Не знаю, — после секунды колебания отвечает тот. — Ты всегда такой…пуленепробиваемый?

Наконец, я смотрю ему в глаза. На моем языке вертится признание, пока мы стоим посреди дюжины студентов, проходящих по коридорам и спешащих на третий урок. Когда они проходят мимо нас, я слышу обрывки их разговоров. Они звучат так обыденно, что мне приходит в голову, будто я никогда не участвовал в таких разговорах. Жаловаться на учителей или размышлять, что же делать в пятницу вечером. У кого для этого найдется время? Я бы, например, хотел поговорить об этом с Кармел и Томасом. Я бы хотел спланировать вечеринку или решить, какой ДВД фильм взять напрокат и в чьем доме посмотреть его.

— Может, ты расскажешь нам об этом чуть позже, — сообщает Томас, и вот в его голосе слышатся знакомые нотки. Он знает, и я рад этому.

— Мы должны придумать, как вернуть твой атаме назад, — предлагает он.

Я слабо киваю. Что бы сказал мой отец? Из огня да в полымя. Он радовался жизни, полной подвохов.

— Кто-нибудь видел Уилла? — интересуюсь я.

— Я пыталась несколько раз дозвониться до него, но он не берет трубку, — отвечает Кармел.

— Я хочу увидеться с ним, — с сожалением в голосе сообщаю я. — Мне нравится Уилл и знаю, как он, должно быть, разочарован. Нож не должен находиться у него. Ни в коем случае.

Внезапный звонок информирует нас о начале третьего урока. Мы не заметили, как опустел коридор, и теперь здесь наши голоса звучат громко. Мы просто не можем стоять здесь кучкой; рано или поздно нас может засечь чересчур прилежный дежурный по школе. Но все, что нам нужно с Томасом, это читальный зал, и почему-то я не уверен, пойдем ли мы туда.

— Хочешь угробить нас? — спрашивает он, читая мои мысли — или просто старается выглядеть обычным подростком с прикольными идеями.

— Точно. Что насчет тебя, Кармел?

Она пожимает плечами и отдергивает свой джемпер кремового цвета, обтягивающий плечи.

— У меня сейчас алгебра, но кому это нужно? Кроме того, я еще ни разу не пропускала этот урок.

— Класс. Тогда давайте что-нибудь захватим перекусить.

— Коробку суши? — предлагает Томас.

— Пиццу, — Кармел и я выпаливаем одновременно, а он тем временем ухмыляется. На душе у меня легко, когда мы идем по коридору. Меньше чем через минуту мы выйдем из школы и попадем на холодный ноябрьский воздух, и каждому, кто попытается нас остановить, мы покажем средний палец.

А затем кто-то стучит по моему плечу.

— Эй.

Когда я поворачиваюсь, все, что вижу, это летящий кулак — скажем так, когда вас кто-то бьет по носу, у вас появляется ужасно-жуткая боль. Я сгибаюсь пополам и закрываю глаза. На губах ощущается теплая, липкая влага. Мой нос кровоточит.

— Уилл, что ты делаешь? — я слышу, как Кармел кричит на него, к ней присоединяется Томас, а Чейз в это время хрюкает. По коридорам раздаются звуки потасовки.

— Не защищай его, — отвечает он, — Ты не видела новости? Кого-то убили.

Я распахиваю глаза. Уилл таращится на меня через плечо Томаса. В любой момент на меня готов прыгнуть Чейз со светлыми колосовидными волосами и футболкой, обтягивающей его мускулы, но пока он просто отталкивает Томаса, как только его названный лидер знаком головы указывает двигаться вперед.

— Это была не она, — я шмыгаю носом и глотаю кровь. Она соленая и на вкус, как старые монеты. Я вытираю ее тыльной стороной ладони, оставляя на ней ярко-алые разводы.

— Не она? — с сарказмом переспрашивает он. — Разве ты не слыхал о свидетелях? Они сказали, что слышали плач и рычание, издаваемое тем бедолагой. А также голос, вообще не принадлежащий человеку. Они сказали, что тело расчленили на шесть кусков. Вам что-нибудь напоминает подобное?

— Напоминает кое-кого, — огрызаюсь я. — Какого-то сумасшедшего из магазина дешевых товаров.

Но это не так. А воображаемый беззвучный голос человека заставляет мои волосы встать дыбом на затылке.

— Ты такой слепой, — отвечает он. — И в этом твоя проблема. Стала, с тех пор как ты сюда переехал. Майк, а теперь и этот бедный сопляк в парке, — он останавливается, касаясь своего жакета, и достает нож. Он указывает им на меня, обвиняя. — Так выполняй же свою работу!

Он идиот? Он должен выглядеть расстроенным, а не вытаскивать его посреди школы. Его конфискуют, если он не подпишется на еженедельные посещения консультанта-педагога, либо же исключат, а мне потом придется ломиться бог знает куда и вернуть нож назад.

— Отдай его мне, — говорю я. Мой голос звучит странно; нос перестал кровоточить, но сгустки крови все еще ощущаются в нем. Если бы я дышал через него, разговаривал бы нормально, но вместо этого я проглатываю кровь, и все повторяется вновь.

— Почему? — спрашивает Уилл. — Ты же не пользуешься им. Поэтому, может, мне стоит попробовать?

Он направляет нож на Томаса.

— Как думаешь, что произойдет, если я порежу живого человека? Отправит ли он его в тоже место, что и мертвых?

— Отойди от него, — шипит Кармел. Она занимает позицию между Томасом и ножом.

— Кармел, — Томас оттаскивает ее назад.

— Так ты верна ему, да? — спрашивает Уилл и кривит губы так, будто ему никогда в жизни не было так омерзительно как сейчас. — Зато никогда не была верна Майку.

Мне не нравится, как все разворачивается. По правде сказать, не знаю, что случится, если атаме поранит живого человека. Насколько мне известно, такого еще никогда не случалось. Поэтому не хочу даже думать о ране, которую он способен нанести; что он может запросто им провести по лицу Томаса, оставляя за собой черный порез. Мне нужно срочно что-то предпринять, и иногда я начинаю вести себя как законченный мудак.

— Майк был мудаком, — громко говорю я. Мои слова повергают Уилла в шок, на что я и рассчитывал. — Он не заслуживал верности. Ни Кармел, ни твоей.

Теперь он полностью сосредоточен на мне. Под школьными флуоресцентными лампами ярко сияет лезвие. Даже если мне и любопытно, не хочу, чтобы по моей коже проводили ножом. Мне интересно, если я связан с ножом, а моя кровь имеет силу над ним, защитит ли он меня. Я взвешиваю в своей голове вероятности развития событий. Стоит ли наброситься на него? И отобрать его силой?