— Что вы мне голову морочите?..
— Да вот тут и подробности прелюбопытные: «Желая скрыть труп мужа, убийца разрубила его на части, запаковала в ящики и разослала по разным лицам в Петрограде. Один ящик якобы позабыла на извозчике, другой послала коммерсанту Абелю, третий коммерсанту Ратнеру. Пока найдены три ящика, заключающие в себе правую руку, левую ногу и тазовые части инженера Невзорова. Вместе с убийцей арестован ее сожитель прис. пов. Теремов-ский, ради которого она пошла на преступление…»
— Что за ерунда!.. Не может же быть такого совпадения… Я знаю, что жену Невзорова зовут Лидией… Два Невзорова… Оба инженеры… Оба женаты на Лидии.
— И оба уехали в Варшаву!..
— Как в Варшаву?
— При аресте Лидия Невзорова признала себя виновной в убийстве мужа, Теремовский же заявил, что инженер Невзоров жив и находится в Варшаве…
— Это великолепно! Значит, вы нас познакомили вчера с живым трупом!..
— Вы меня мистифицируете!..
Топилин выхватил телеграммы и медленно вслух перечитал все. Потом бросился к телефону.
Глава двадцать седьмая КТО СЛОМАЛ НОГУ?
— 248-74… 247-74… Маня ты?.. Где барыня… Уехали?.. С господином?.. Не сказала, когда вернется?.. Как?.. Не будет ночевать… Что за глупости… Куда же?.. Спроси швейцара, куда нанимали извозчика…
— Что такое? Ваша супруга сбежала с живым трупом?.. Успокойтесь… Невзоров поехал осматривать Варшаву, в Ло-зенки…
Едва Топилин отошел от телефона, как звонок вернул его к трубке.
— Кто у телефона… Алло… Да, это я… Как? Барыня сломала ногу?.. Какой нахал смеет так шутить…
А чей-то грубый бас повторил по телефону:
— Так ей и надо! Прыгала и допрыгалась…
— Ради Бога, скажите, где она сейчас!.. но голос не ответил, положил трубку.
Ясно одно: жена поехала с Невзоровым, поехала кататься, вероятно, на автомобиле, случилось несчастье и она сломала себе ногу!..
Он взглянул на часы:
— Боже мой, восьмой час! А я поклялся в шесть быть у Тины!
Он схватил котелок.
Статья «Экономия на роликах» так и осталась неоконченной.
Глава двадцать восьмая ТАЙНА ТЕЛЕГРАММ
Телеграмма, полученная судебным следователем, была неутешительного свойства:
«Петр Николаевич Невзоров выбыл из Варшавы неизвестно куда».
— Как бестолкова полиция, — горячился следователь; —не могли прибавить, когда именно выбыл.
— Ясно одно, — с уверенностью сказал практикующий у него в камере и заинтересовавшийся делом Невзоровой кандидат на судебные должности Потемков, — что в момент ареста Лидии Львовны ее муж был в Варшаве…
— Это далеко не так ясно, как вы думаете.
— Позвольте… Но кто же тогда послал две телеграммы…
— Кто угодно…
— Я вас не понимаю.
— Кто угодно, но только не Невзоров… Прочтите внимательно и подумайте хорошенько над ними…
— «Пошутил, остаюсь, целую Лиду Теремовскую»… «Выехал скорым завтра буду…».
— На днях мне рассказали о такой любопытной проделке известного авантюриста барона Энгельгардта. В Париже ему удалось раздобыть не совсем благовидным путем пачку ассигнаций какого-то благотворительного общества. Он обратился к скупщику краденых бумаг Шмуклеру, прося их купить, как краденые, за полцены. Шмуклер согласился, но потребовал неопровержимого доказательства ценности бумаг. Энгельгардт предложил самый простой, скорый и убедительный способ: послать в Петроград директору банка гофмейстеру Вортоновскому телеграмму с запросом: «что стоят в России восточно-сахалинские акции». Эту телеграмму послал Шмуклер лично. А другую телеграмму послал лично Энгельгардт: «Петроград-Эрмитаж. Шпаковскому. Немедленно отвечай: Париж, Отель Ришенас, Шмуклеру. Акции восточно-сахалинские на бирже не котируются по случаю богатства общества. Ходят по цене 200 и 202 при покупке. Подписи Правления банка. Ответ срочно. Получишь комиссию Валериан». Разумеется, ответ был получен немедленно и произвел на Шмуклера чудесное впечатление. Но ответ не на его телеграмму, адресованную несуществующему Вортоновскому и потому не доставленную, а на телеграмму, о существовании которой Шмуклер и не подозревал…
— Так вы думаете, что и нас, как этого Шмуклера, кто-то хочет обморочить…
— Это несомненно. Сам Невзоров не смог бы послать таких бессмысленных телеграмм. «Пошутил. Остаюсь. Целую Лиду Теремовскую»… Если толковать их так: Петр Николаевич, узнав о связи жены с Теремовским, объявил, что уедет за границу, или что убьет себя, или что убьет их… Доехав до Варшавы, он одумался, успокоился и телеграфирует «Пошутил». т. е. пошутил, что застрелюсь, что застрелю, что покину навсегда Петроград. «Остаюсь»… И как бы подчеркивая, что простил жене связь с Теремовским, добавляет «Целую Лиду Теремовскую…». Он этими словами словно соглашается на развод с тем, чтобы жена вышла за друга замуж законным браком!..
— Превосходно! Проницательное толкование! Вы, Николай Ефимович, лучше всяких Шерлоков!
— Только при таком толковании понятна вторая телеграмма: «Выехал скорым. Завтра буду»… и третья «В Варшаве на жительстве не значится»!… Но если бы Невзоров сам написал о том, что он «выехал», так он еще третьего дня был бы уже в Петрограде. Не может быть для мужа безразлично, что его жена арестована за убийство мужа!.. А раз он выехал, где же он?..
— Видно выехал, да не в Петроград…
— А если бы это был муж, куда бы он поехал?
— Только в Петроград, чтобы разрушить легенду о своей смерти…
— Значит, тот, кто выехал скорым, «завтра будет» не в Петрограде, а в ином условленном пункте… Быть может, в заграничном городе… Он отправил из Варшавы свои страшные посылки и улизнул…
— Конечно, если бы Невзоров был в живых, он откликнулся бы немедленно. Ведь во всех газетах напечатаны телеграммы об аресте его жены!.. Значит, он или на том свете, или за границей…
— За границей он тоже узнал бы. Не может русский человек жить за границей, не читая русских газет…
— Ну, это, положим, не так… Я бы о русской газете и не вспомнил. Так там все интересно, ново, увлекательно в действительной жизни, что я ничего не читаю, кроме вывесок и меню. Да я, признаться, и здесь не всегда читаю… Некогда…
— А вы не предъявляли до сих пор этих телеграмм Невзоровой?
— Нет. На это у меня были веские основания. Но теперь немедленно предъявлю. Послушаем, что скажет барынька.
— Для меня она сплошная загадка. С одной стороны, у нее такой искренний тон, такие правдивые глаза. А с другой стороны, факты так беспощадно изобличают ее…
— Истеричка!
Глава двадцать девятая В РАЗГАРЕ ПИРА
Инженер Неберучев провозгласил тост за теток поставщиков.
За самих поставщиков уже пили. За жен поставщиков пили. За дочерей поставщиков пили. За матерей — пили.
Взрыв аплодисментов покрыл находчивый тост. Как вдруг электричество померкло. Не погасло, а померкло.
— Второе предостережение! — пробасил Дормидонтов.
— В этом ресторане завсегда так. Сперва на стол свечи подадут, дескать, скоро ресторан закроют. Потом электричество при спустят. А потом и — шабаш, просят о выводе и о выходе…
— Для нас закон не писан! — пропищал хлыщеватый инженерик, более похожий на правоведа.
— Мы еще за тещ не пили…
— И за бабушек!..
— Господа, здесь у нас нет ни бабушек, ни дедушек! — выкрикнула Жюли. — Лучше обсудим, куда мы отсюда!
— Тост за тещ и бабушек будет провозглашен у меня на квартире… — ответил Неберучев.
Платов толкнул его в бок.
— Неудобно. Ты забыл, что мы с девицами? Что скажет твоя жена? Ведь половина четвертого ночи…
— Жена в мои служебные дела не вмешивается. Она знает, что необходимо для пользы дела. Я сегодня Дорми-донтова необработанным не отпущу.
— Едем куда угодно… Ну, хоть ко мне… Но не в семейный же дом… Ведь там одна Манька-Ковбойка может такой скандал устроить… Маньку выкинем. По дороге из автомобиля выставим.
