Подойдя к одной из подсобных комнат, она начинает рыться в своей сумочке. Я прижимаю ее к двери и заглушаю удивленный визг требовательным поцелуем. Кладу руки на бедра и пробираюсь под платье, пока не достигаю края трусиков.

Она отстраняется с нервным смехом, тяжело дыша.

― Подожди, дай мне найти ключ, ― произносит шепотом, затем выравнивается и возвращается к прерванному занятию.

Найдя ключ, она поворачивается ко мне спиной, чтобы открыть дверь. Я провожу пальцами по ее рукам и прислоняю голову к ее затылку, чувствуя пронзающую девичье тело дрожь.

Я игнорирую запах ее духов насколько это возможно. Пусть это и неправильно.

Наконец, наконец она открывает дверь, и мы проникаем внутрь. Ее руки уже сжимают мои волосы, губы прижимаются к моим губам, а язык умоляет впустить его в теплоту моего рта. Я плохо ориентируюсь в темноте, но меня это устраивает.

Она ненадолго разрывает поцелуй, чтобы стянуть с меня рубашку, и я не сопротивляюсь. На самом деле мне хочется, чтобы мы обнажились полностью, поэтому я расстегиваю молнию на платье, и оно падает к ее ногам. Я смотрю на девушку, освещенную лунным светом, который струится из окна. Расстегнув одной рукой лифчик, который также свободно падает вниз, она остается в одних черных трусиках.

В том, как она это сделала, есть что-то меня обеспокоившее, но прежде, чем я успеваю поймать ускользающую мысль, Сорайя наклоняется для очередного поцелуя, протягивая руки к моему поясу. Я как будто в полной прострации слышу лязг металла, звук раскрываемой молнии, а после чувствую, как мои штаны опускаются к лодыжкам.

Сорайя нерешительно прикасается к моим боксерам рукой, медленно их снимая. Берет мой уже твердый член и начинает его поглаживать. Немного отстраняется, и я, наклонившись, целую ее и пячусь к кровати.

― Скажи мое имя, ― бормочу я между поцелуями.

― Ч... что? ― выдавливает она сквозь стон, потому что я отодвинул ее трусики в сторону, чувствуя, какая она уже влажная.

― Скажи. Мое. Имя.

― О, Боже, ― снова стонет она, когда я обвожу ее клитор большим пальцем и кружу вокруг, заставляя ее выгнуться мне навстречу в ожидании большего.

Ее рука все быстрее скользит по моему члену. Я уже готов взять ее прямо здесь, прямо сейчас, но сперва должен услышать, как она это скажет.

― Блять, просто скажи это.

Она смотрит на меня сквозь густые ресницы, на ее лице написано замешательство.

― Девон?

Я замираю. Это неправильно. Это неправильно.

― Стоп.

Она останавливается.

― Что случилось? ― В ее голосе слышна тревога.

― Мне очень жаль, ― говорю я, пытаясь передать голосом, что это действительно так. Я правда чертовски сожалею, что почти использовал эту девушку, пытаясь воплотить с ней свою безумную фантазию.

― Нет, все в порядке. С тобой все хорошо? Тебе дать минуту?

― Да хоть чертов век, даже этого не будет достаточно, ― пытаюсь шутить я, смеясь, но смех выходит придушенный.

Дыхание никак не успокоится, потому что, если честно, у меня по-прежнему чертовски каменный стояк. Она отходит, и я натягиваю боксеры, пытаясь расположить член более-менее удобно.

Пока я надеваю штаны, Эмбер включает свет. Я вижу, что ее щеки покрыты румянцем, вероятно потому что на ней по-прежнему нет ничего, кроме трусиков, но и они не оставляют места для фантазий. Я отворачиваюсь, чтобы не смущать ее еще больше, и слышу шелест одежды и звук застегиваемой молнии.

Я сажусь на кровать и виновато опускаю голову, вытирая руку о простынь. Слышу, как проседает рядом матрас, и некоторое время мы сидим в полной тишине.

― Хочешь об этом поговорить?

― Не очень, ― говорю я, со стоном падая на кровать. ― Сейчас я просто хочу обо всем забыть.

Она посылает мне робкую улыбку, встает, проходит через комнату и открывает какой-то ящик. Вытаскивает начатую бутылку «Джека Дэниела» и, хихикая, идет назад к кровати, чтобы вручить ее мне.

― Нам не разрешают держать это в комнатах, ― и она прикладывает указательный палец к губам, как бы говоря «Тише».

― Сколько тебе лет? ― спрашиваю я и делаю глоток прямо из бутылки. На мой взгляд ей не больше девятнадцати.

― Двадцать один? ― неуверенно отвечает она, забирая у меня бутылку.

― Хорошо, Сорайя, а сколько лет Эмбер?

― Девятнадцать, ― говорит она, потупившись.

― Прости.

Она вскидывает на меня взгляд.

― За что?

― За то, что воспользовался тобой.

― Не волнуйся. Это — моя работа, ― говорит она и передает мне бутылку обратно, но на ее лице проскакивает непонятное выражение.

ЛЕЙТОН 

Я просыпаюсь от звука открывающейся двери и в темноте различаю Девона, крадущегося к моей кровати. Наткнувшись на тумбочку, он шепчет проклятия, а затем хихикает. Погодите, он пьян?

― Девон? ― шепчу я.

― Лейтон, ― выдыхает он мягко.

Я сажусь в постели и включаю настольную лампу. Как только свет падает на его покрасневшее лицо, я понимаю, что права. Он пьян. В хлам. Впрочем, это не мешает ему выглядеть по-прежнему красивым. Его чистая белая рубашка расстегнута сверху на пару пуговиц, и моему взору открывается кусочек его загорелой груди. Он идет ко мне, пошатываясь и спотыкаясь. Садится на край кровати и склоняется надо мной, а я пристально за ним наблюдаю. Когда его лицо оказывается в сантиметре от меня, непроизвольно морщусь. Но затем придвигаюсь ближе и чувствую исходящий от него запах. Духи. Опускаю взгляд вниз на воротник его рубашки, и вижу, что он полностью выпачкан проститутской красной помадой.

― Где ты был? ― требую я, отталкивая его. Только сейчас замечаю, что пуговицы застегнуты неправильно ― через одну.

― Я ходил к Эмбер, ― произносит он нечленораздельно, пытаясь придвинуться ко мне ближе.

― Кто, блять, эта Эмбер? ― говорю яростно, ощущая себя ревнивой подружкой, но что за черт? Он отказал мне, в то время как я распалилась и желала его, чтобы пойти и трахнуть кого-то еще? Я была обнажена, и почти молила его о близости. Почему он меня не захотел? Знаю, притяжение между нами не совсем нормально, но я никогда не думала, что он выкинет что-то подобное. Что, черт возьми, творится у него в голове?

Сегодня вечером он был с другой женщиной.

Это причиняет такую боль, будто я получила пулю в сердце.

После его бегства я была вынуждена довести дело до конца самостоятельно, но все равно осталась неудовлетворенной. Однако это было лучше, чем если бы я пролежала разбитой всю ночь, в то время как он отсутствовал, трахая какую-то Эмбер.

Раздумываю о том, какая же я дура, как вдруг Девон наклоняется ко мне еще ближе и пытается поцеловать. Он него несет алкоголем и дешевыми духами, меня тошнит от этого «букета». Уклонившись от его приблизившихся вплотную губ, я поднимаю руку и изо всех сил бью его по лицу. Отняв ладонь, чувствую, как она горит, но эта боль ― ничто по сравнению с тем, как страдает моя душа.

Он имел наглость трахнуть кого-то после того, как оттолкнул меня, а потом прийти в мою постель и ткнуть мне это в лицо? Ненавижу его. Прямо сейчас, в этот момент, я чертовски его ненавижу.

Горло саднит, когда он касается своего лица в месте удара, и в его глазах вспыхивает растерянность.

― Лейтон, ты не поняла. Она ― никто, ― произносит он, наклоняясь ко мне снова.

― Никто? Ты оставил меня, чтобы пойти к ней. По-твоему, ты можешь трахаться с кем-то, а после прийти ко мне? ― спрашиваю, сужая глаза. Он думает, я настолько доступна? От этой мысли я сатанею.

― Поволь мне просто тебя касаться, ― бормочет он, игнорируя мой вопрос. Затем снова наклоняется и облегченно вздыхает, притрагиваясь к моей руке.

Я стискиваю зубы.

― Ты такой придурок.

― Она не ты, ― говорит он, притягивая меня ближе. ― Пожалуйста, иди сюда.

На сей раз я уступаю. Обнимаюсь с ним, успокаивающе потирая его спину ладонью. Несколько минут спустя он глубоко засыпает. Прекрасно.

Я сажусь и медленно выкарабкиваюсь из его объятий, замирая, когда он шевелится, пока не успокоился вновь. Наклоняюсь и выключаю лампу, а после на цыпочках крадусь к двери. Я не заморачиваюсь с поиском обуви или переодеванием футболки и пижамных штанов, это только меня задержит, к тому же, босиком бежать быстрее. Проверив ручку, я хочу кричать от счастья. Пьяный ублюдок не запер дверь.