Девушка по-прежнему, очевидно, вовсе не собиралась одеваться. Вместо этого она взглянула на часы и сказала:

– Ровно два часа и двадцать пять минут. Я познакомилась с ним в Ванадисском плавательном бассейне.

В другом конце комнаты грабитель неловко пытался натянуть на себя трусы и брюки.

– Для девушки это не слишком долго, – заметил Гюнвальд Ларссон.

– Вы хам, – сказала девушка.

– Неужели?

Разговаривая с ней, Гюнвальд Ларссон не спускал глаз с грабителя.

На девушку он посмотрел только один раз. Он по-отечески и одобрительно говорил:

– Так, а теперь рубашечку, отлично. И носочки. И ботиночки. Хороший мальчик. Так, ребята, берите его.

В комнату вошли два одетых в униформу полицейских из радиопатруля. Они минуту глазели на любопытное зрелище, потом взяли грабителя под руки и ушли.

– Вы бы уже понемногу одевались, – сказал Мартин Бек.

Она наконец надела платье через голову, подошла к стулу, натянула трусики, сунула ноги в босоножки, смотала бюстгальтер и засунула его в сетку.

– Что он сделал? – спросила она.

– Это убийца-эротоман, – произнес Гюнвальд Ларссон.

Мартин Бек увидел, как она побледнела и судорожно сглотнула. Она вопросительно посмотрела на него. Он покачал головой. Она снова судорожно сглотнула и неуверенно сказала:

– Я должна…

– Нет, не должна. Оставьте только патрульному в коридоре ваше имя и адрес. До свидания.

Девушка ушла.

– Ты позволил ей уйти, – изумленно сказал Гюнвальд Ларссон.

– Да, – сказал Мартин Бек.

Через несколько секунд он пожал плечами и добавил

Ну так как, квартиру будем осматривать?

Спустя пять часов была половина шестого, а Рольф Эверт Лундгрен по-прежнему еще не признался ни в чем, кроме того, что его зовут Рольф Эверт Лундгрен.

Они стояли вокруг него, ходили вокруг него, он курил их сигареты, магнитофонная катушка все крутилась и крутилась, а о нем по-прежнему было известно лишь то, что его зовут Рольф Эверт Лундгрен, что, впрочем, было написано также в водительском удостоверении.

Они спрашивали, спрашивали и снова спрашивали, Мартин Бек, и Меландер, и Гюнвальд Ларссон, и Колльберг, и Рённ; даже Хаммар, который уже был инспектором, пришел посмотреть на него и произнести несколько тщательно подобранных слов. Его по-прежнему звали Рольф Эверт Лундгрен, что, впрочем, было написано также в водительском удостоверении, и ему, очевидно, действовало на нервы только то, что Рённ чихал, не прикрывая лицо платком.

Самым абсурдным было то, что если бы речь шла только о нем, он преспокойно мог бы молчать на всех полицейских допросах и во всех мыслимых судебных инстанциях, и даже весь срок наказания, потому что в комнате на втором этаже флигеля на Вапенгатан, пятьдесят семь, а также в шкафу в этой комнате нашли не только два автомата и один «смит-энд-вессон-38-спэшл», но и самые разные предметы, которые четко доказывали связь с четырьмя грабежами, а кроме того еще красный платок, теннисные туфли, дралоновый свитер с монограммой на кармашке, две тысячи таблеток прелюдина, кастет и несколько краденых фотоаппаратов.

В шесть часов Рольф Эверт Лундгрен сидел за столом и пил кофе с криминальным комиссаром государственной комиссии по расследованию убийств Мартином Беком и старшим криминальным ассистентом отдела по расследованию преступлений, связанных с насилием, стокгольмской городской полиции Фредриком Меландером. Все трое подсластили кофе двумя кусочками сахара и все трое отхлебывали его из бумажных стаканчиков одинаково хмуро и устало.

– Понимаете, абсурд состоит в том, что если бы речь шла только о вас, мы могли бы спокойно закончить на сегодня и уйти домой, – сказал Мартин Бек.

– Вы говорите так, что я вас совсем не понимаю.

– Не сердитесь, я хотел сказать, насколько это бессмысленно, когда…

– Перестаньте на меня ворчать.

Мартин Бек ничего не сказал, он сидел тихо, как мышка, и лишь смотрел на задержанного. Меландер тоже ничего не говорил.

В четверть седьмого Мартин Бек допил тепловатый кофе, смял бумажный стаканчик и бросил его в корзину.

Они пытались уговорить его, ласково, строго, логично, с моментом неожиданности; старались убедить его, чтобы он потребовал адвоката и по меньшей мере десять раз спрашивали, не хочет ли он чего-нибудь поесть. Они перепробовали все, кроме побоев. Мартин Бек прекрасно видел, что Гюнвальд Ларссон уже несколько раз едва не прибег к этому решительно запрещенному методу. Однако Гюнвальд Ларссон всякий раз вспоминал, что не слишком разумно начинать бить подозреваемого, когда в кабинете находятся комиссар и инспектор. В конце концов это вывело Гюнвальда Ларссона из себя до такой степени, что он счел за благо уйти.

В половине седьмого ушел домой Меландер. Пришел Рённ, сел, и Рольф Эверт Лундгрен сказал:

– Идите к черту с вашим сопливым платком. Вы заразите меня.

Рённ был полицейским со средними способностями, средним воображением и средним юмором, и он немного поразмышлял, не будет ли он первым полицейским в истории криминалистики, который добьется от подозреваемого признания при помощи чихания, но потом отбросил эту мысль.

В нормальных обстоятельствах, подумал Мартин Бек, они бы оставили его в покое, дав ему выспаться. Но разве сейчас было время для того, чтобы он мог отсыпаться? Впрочем, мужчина в зеленой рубашке навыпуск и брюках цвета хаки не выглядел сонным и ни разу не упомянул о сне. Но все равно, раньше или позже им придется дать ему немного отдохнуть.

– Та фрёкен, которая обратилась к нам утром… – начал Рённ и чихнул.

– Чертова свинья, – сказал задержанный и погрузился в раздраженное молчание.

Через минуту он добавил:

– Утверждает, что якобы любит меня. Что она мне нужна.

Мартин Бек кивнул. Прошло несколько минут, прежде чем последовало продолжение:

– Я ее больше не люблю. Она нужна мне, как перхоть.

Теперь только молчать, подумал Мартин Бек. Только ничего не говорить.

– Мне нужна порядочная женщина, – сказал задержанный. – Больше всего мне бы хотелось познакомиться хоть с одной порядочной женщиной. А теперь придется оказаться в тюряге из-за одной ревнивой свиньи.

Тишина.

– Свинья эдакая, – сказал Лундгрен тихо, словно про себя.

Тишина.

– Эта тоже умеет только одно.

Ну, все, он готов, подумал Мартин Бек и на этот раз не ошибся. Через тридцать секунд мужчина в зеленой рубашке произнес:

– Ну ладно.

– Поговорим? – сказал Мартин Бек.

– Ага. Но одно выясним с самого начала. Эта свинья должна подтвердить мое алиби на прошлый понедельник. Насчет парка Тантолунд. Потому что я был с ней.

– Это мы уже знаем, – сказал Рённ.

– А, черт возьми. Ну ладно, хоть это она сказала.

– Ага, – произнес Рённ. Он тоже был деревенский.

Ага. Мартин Бек изумленно смотрел на Рённа. Ведь тому даже в голову не пришло сообщить об этом факте всем остальным. Это задело Мартина Бека, и он сказал:

– Ну-ну, любопытно, это означает, что сидящий здесь Лундгрен, собственно, не входит в круг подозреваемых.

– Ага, – спокойно произнес Рённ.

– Ну так как, поговорим? – спросил Мартин Бек.

Лундгрен смерил его взглядом.

– Мы с вами разговаривать не будем, – заявил он.

– Что вы имеете в виду?

– Только не с вами. С вами я разговаривать не буду, – уточнил задержанный.

– А с кем вы будете разговаривать? – ласково спросил Мартин Бек.

– С тем, который меня брал. С тем длинным.

– Где Гюнвальд? – спросил Мартин Бек.

– Ушел домой, – ответил Рённ и вздохнул.

– Позвони ему.

Рённ опять вздохнул. Мартин Бек знал почему. Гюнвальд Ларссон жил в Булморе, далеко от центра.

– Он устал, – сказал Рённ. – У него был напряженный день. Взять такого супергангстера – это вам не просто так.

– Заткнись, – сказал Лундгрен.

Рённ чихнул и придвинул к себе телефон.

Мартин Бек вышел в соседний кабинет и позвонил Хаммару. Тот мгновенно сказал: