Он резко повернулся к ней:

— А вы? Могли бы поддаться моим чарам?

Эш не отпускал ее руки. Должен был, но не решался. В ответ Маргарет так сильно сжала его ладонь, что ноготки больно впились в кожу, доставляя самую сладостную боль.

— Это очень личное.

Эш отпустил ее руку и отвернулся.

— Господи, — с жаром начал он, — как бы я хотел все изменить, я бы никогда не уехал в Индию. Никогда бы не оставил братьев. Но прошлого не воротишь, я даже не предполагал, что пропасть между нами будет много больше расстояния в несколько сотен миль океана.

— Нет, не хотели бы.

— Простите?

Маргарет произнесла это так уверенно, что он даже решил, что ослышался.

— Вы прекрасно поняли. Вы ни от чего бы не отказались — ни от поездки в Индию, ни от огромного состояния, ни даже от церковного суда. И разумеется, от вашего положения наследника герцогского титула. Я знаю вас, Эш. Останься вы в Англии с братьями — вам пришлось бы жить в нищете и страдать. Вам нравится быть богатым. Вы живете для того, чтобы осыпать братьев подарками. Вы презирали бы себя, если бы остались нищим.

Эш тяжело вздохнул.

— Суровая женщина, не позволяющая мужчине немного погрузиться в несбыточные мечты. Это нечестно.

— Нечестно надеяться на то, что возможно получить все преимущества от поездки в Индию, не заплатив при этом за свой поступок. Это и есть самое страшное в жизни — справедливый выбор стоит порой лишения того, что тебе больше всего дорого.

— Даже большего, к сожалению. Когда я уехал в Индию… я внутренне изменился, стал другим человеком. Я отказался стать таким, как мой отец. Он был фабрикантом и торговцем, но увлекался чтением. Он проводил недели в деловых поездках и, вернувшись, привозил с собой всевозможные книги. Он считал, что все знает. А теперь и мои братья стали такими, как он. А я не могу. Я старался все изменить, хотел быть таким же. Но сложилось так, что в четырнадцать лет мои братья читали книги, а я заработал первые пять тысяч фунтов. — Эш пожал плечами. — Я отдал бы все до последнего пенни, чтобы идти рядом с ними и с легкостью рассуждать обо всем.

— Вы уехали из-за смерти сестры, Эш. — Маргарет покусывала губу. — Неужели бы вы стали рисковать жизнями братьев ради дружбы с ними?

— Нет. — Проклятье. — Никогда.

Она склонила голову, резюмируя сказанное. Вы сделали выбор. И прекратите сожалеть об этом.

И это было правдой. Достаточно пустословия.

— Мысли о братьях будят во мне сентиментальность, — произнес Эш, словно извиняясь. — Стоит взглянуть на них, и я вспоминаю, какими они были жалкими и беззащитными.

Маргарет покачала головой:

— Думаю, вы слишком критичны к себе. Допустим, вы не можете поговорить с ними о книгах. Но есть другие темы. Я уверена, они любят вас.

— Но они образованные молодые люди.

Она резко повернулась к нему и посмотрела в глаза:

— Я беседовала с Марком, а я никогда не училась в Оксфорде.

— Это совсем другое. По крайней мере…

Маргарет смотрела прямо на него.

— Вы, — пробормотал Эш, — умеете читать. — Он отвел взгляд, как будто боялся увидеть в ее глазах отражение собственного стыда.

Она ничего не ответила. Эш надеялся, что услышит возражения о том, что все это неправда, что он сможет все преодолеть. Нет, Маргарет не станет ему лгать. Он необразованный человек. И неграмотный. Пусть это и не столь важно для успешного ведения дел, она не может не видеть, каким это стало непреодолимым барьером между ним и его братьями. Эш сжал ладонь Маргарет. Он не может отпустить ее — не сейчас, когда она знает, какой он на самом деле.

Она осторожно провела пальцем по его руке. Незначительное, но очень важное для него проявление участия.

— После знакомства с вами, — сказала Маргарет, — мои глаза словно открылись. Я поняла, что тоже что-то значу в жизни. — Она вновь пошевелила пальцем и закрыла глаза. — Вы сказали, что я тоже личность. И заставили меня поверить в это без всяких доказательств и аргументов. Вы просто… смотрели. И верили в меня.

Они касались друг друга и раньше — в порыве страсти, поддавшись желаниям, — но в этом прикосновении, ответе на его крепкое пожатие, было нечто большее.

— Я пришла… пришла сказать вам, Эш. Вы не знаете обо мне очень важной вещи. Именно сейчас я хочу сказать вам… — Она подняла руку и положила ему на плечо. — Вы дороги мне, — прошептала Маргарет. — Вы самый удивительный человек из всех, что я встречала в жизни.

Едва не задохнувшись, Эш схватил ее за талию и прижал к груди. Теперь он ощущал ее дыхание, ее сердце, бившееся в унисон с его собственным.

— Я не хочу, чтобы вы думали по-другому. Только не сейчас.

В ее голосе появилась жесткость. Теперешние чувства Эша уже не напоминали то вожделение, которое он испытывал, увидев Маргарет в день приезда в Парфорд. Они лишь отдаленно напоминали те примитивные желания. Сейчас душу переполняло нечто более глубокое, чем просто страсть. Это чувство объединяло их, связывая невидимыми нитями. Он мог выпустить ее руку, но никогда бы не смог распутать это крепкое плетение.

Эш набрал в грудь воздуха и наклонился к Маргарет. Их губы соприкоснулись, но это еще не был поцелуй, а лишь прелюдия к нему — осторожные прикосновения, своего рода вопрос, надежда не быть отвергнутым. Жаркое дыхание, волнующая неуверенность и скрытая страсть. Эш замер на мгновение, снедаемый с трудом сдерживаемым желанием. Затем он потянулся к ней и обнял, нащупав ладонью изгиб талии. Однако он был движим не только плотскими чувствами.

Он целовал ее, потому что она помогла ощутить себя сильным в том, где он был уязвим, и знал свою слабость. Маргарет видела его таким, каким он был на самом деле, без защитной маски. Она прижалась к нему, иначе и быть не могло.

Эш понял, что хотел видеть именно это — ее. Маргарет. Нет. Их. Вместе.

Задохнувшись, он поднял голову.

— Помните, — сказала Маргарет, глядя ему в глаза, — когда… когда вы все узнаете. Не забывайте. Вы очень мне дороги. И… и это правда.

Прежде чем Эш успел спросить, что же было правдой, Маргарет выбежала из комнаты.

В последующие дни Маргарет видела Эша в чрезвычайно приподнятом настроении. Он был деятелен и болтлив как сорока. Когда ему приходилось подолгу слушать, он и тогда производил на нее впечатление собранного и волевого человека. Маргарет с осуждением наблюдала его внезапную растерянность и замешательство. Она испытывала горькую досаду за Эша и ненависть к тем, кто вызвал в нем подобные эмоции. Какое лицемерие; через некоторое время, когда откроется правда, она будет той, кто нанесет ему удар несравнимый по силе со всеми выпадами окружающих его людей.

Маргарет склонила голову и направилась вдоль галереи к комнате отца. Покои герцога, в которые он перебрался после начала болезни, находились в конце следующего длинного коридора, что начинался за просторным холлом. Многие месяцы тишину этих помещений нарушали лишь ее неспешные шаги. Слуги, которым предписывалось регулярно проветривать комнаты, ходили на цыпочках из страха нарушить громким звуком покой герцога и вызвать тем самым очередной приступ ярости.

Однако сегодня, минуя коридор, Маргарет услышала громкий раскатистый мужской смех. Она остановилась в замешательстве, и до нее донесся еще один взрыв хохота. Голос Марка она уже знала. Средний брат Тернер с ужасающим именем — должно быть, ему принадлежал этот баритон.

Маргарет подошла к двери и, толкнув, приоткрыла ее на несколько дюймов.

Братья стояли в глубине комнаты, обняв друг друга в приступе дружеского проявления чувств. Они выглядывали в широко открытое окно, и развевающиеся шторы почти скрывали их из вида. Не замечая присутствия Маргарет, братья Тернер всматривались в даль, закрывая ей обзор широкой стеной плеч. По их виду и неосведомленный человек сразу бы угадал в них близких родственников. Даже в их фигурах было определенное сходство. Оба стройные, но не худощавые, достаточно высокие, но не настолько, чтобы смотреть на нее сверху вниз.