Вне всякого сомнения, Марком двигало чувство сострадания, он пытался уберечь ее. Но своими речами добился противоположного эффекта. Все мысли Маргарет о непостоянстве Эша развеялись как дым. Марк ничего не знает. Он ничего не знает о том, что брат не умеет ни читать, ни писать. Ее разговоры с Эшем казались безобидным флиртом — разумеется, в этом были и слова, и признания, которым хотелось верить, хоть она пыталась убедить себя, что его сладкие речи ничего не значат.

Маргарет не могла больше думать об этом. Эш боготворил брата, однако доверил свою тайну именно ей. Причина не в любовной связи. Она не уверена, что Эш рассчитывал на долгие отношения.

Это увлечение казалось ей весьма безобидным и приятным. Всего лишь небольшой вызов, который никому не принесет вреда.

Теперь же ее переполняли эмоции, которым было мало место в ее хрупком теле. Нет, это ничего не значит. В любом случае ее недолгий роман с Эшем окончен.

— Я считаю необходимым сообщить вам об этом, поскольку хочу предостеречь от непоправимых поступков. Я знаю, Эш может быть убедительным, любит казаться загадочным. — Марк заговорщицки подмигнул. — Однако в нем нет ничего особенного. Он такой же человек, как и все мы.

Слушая его, Маргарет еще больше убеждалась, что Марк ни о чем даже не догадывался. На днях он поделился с ней радостью оттого, что Эш начал читать его книгу. Если бы у него были хоть малейшие предчувствия, в чем кроется правда, он понял бы всю невероятность такого рвения Эша. Лишь два дня назад он был единственным, кто владел этой тайной. Тогда Эш был одинок.

Одинок, но полон решимости стать ближе брату, предпочитавшему общаться посредством писем.

— Он тоже совершает промахи. Ошибается. — Марк отвел взгляд. — Я слышал, как о нем шептались горничные. И, основываясь на том, что они говорили, хотел бы предостеречь вас.

Значит, об Эше сплетничали горничные. Маргарет знала, что миссис Бенедикт грозила самыми серьезными последствиями тем, кто выдаст ее настоящее имя. Однако ничто невозможно скрывать вечно. Она чувствовала, что ее безоблачное лето уже близится к концу.

— Об этом можно забыть, — продолжал Марк. — И я забуду. Когда я нахожусь рядом с Эшем, уже ни о ком другом и не помню. Он добр и внимателен. Только когда его нет рядом, понимаешь, что не ты один занимаешь его мысли. Если я с глаз его долой, то и из сердца вон. — Марк пожал плечами. — Я привыкну и к этому.

В какой-то миг Маргарет поняла, что его последние слова лживы. Марк даже не пытался стереть с лица недовольное выражение.

— В конце концов, — продолжал он с горечью в голосе, — пара слов неразборчивым почерком в конце письма — что ж, по крайней мере, он вспоминает о моем существовании. Иногда. Даже если я получу просто несколько закорючек с заверением в любви, сопровождаемой припиской кого-то постороннего.

Слова правды рвались из Маргарет.

«Я выучился писать два предложения — закрываю глаза, и не могу вспомнить, как они выглядят, не могу написать их по памяти. Потребовалось много времени, прежде чем я запомнил несколько слов. Стоило мне вспомнить одно, сразу же забывал другое». Маргарет знала, чего ему стоит добавить к письму те нацарапанные заверения в любви или пожелания здоровья.

— Прошу простить, — сказал Марк, — если расстроил вас. Я не хотел. Правда, я считаю, так будет лучше для вас.

Правда рвалась наружу. Маргарет хотелось встряхнуть Марка за плечи и прокричать, чтобы он услышал и понял наконец, какой ценой Эш приписывал несколько строчек от себя в завершении письма, продиктованного секретарю. Как он мог не понять? Как мог не чувствовать?

Однако в следующую секунду Маргарет уже ругала себя. Почему она так уверена в том, что дорога Эшу? Они даже не любовники в полном физическом смысле, однако ей казалось, что их связывало нечто более интимное и глубокое.

Именно Эш был всегда с ней честен, тогда как сама она вся окутана ложью. Она смотрела на Марка, улыбавшегося ей чуть дерзко, словно гордился, что позволил себе все вышесказанное в связи с дезертирством брата.

— В определенном смысле я рад, что Эш уехал. Будет возможность сосредоточиться на работе. Вернется, опять будет мне надоедать. Эш обещал провести со мной часть лета. Вот и занят исполнением обещания. А я ведь почти ничего для него не значу.

Маргарет покачала головой, ощущая злобу и тоску, вызванную признанием Марка. С большим трудом она справилась с эмоциями. Откашлявшись, она смогла произнести лишь одну фразу:

— Для образованного человека, Марк, вы порой рассуждаете недопустимо глупо.

Но таким был не один Марк. Шли дни, затем полетели недели — Эш не возвращался. Сентябрь плавно сменил август. Все это время Маргарет чувствовала себя чрезвычайно одиноко. В отсутствие брата Марк закрылся в комнате и работал как сумасшедший. Она видела его лишь мельком, когда он проходил мимо, — но и тогда казался совершенно погруженным в свои мысли, выражение лица его было отсутствующим, словно занят он был лишь тем, что размышлял над основными тезисами следующей главы. Присутствие Тернеров не ощущалось в доме, что позволяло Маргарет вновь почувствовать себя членом проживающей в замке семьи.

Пока Эша не было в замке, у Маргарет появилась привычка проходить утром по верхней галерее. Огромные окна выходили на восток; согретая теплом почти уже осеннего солнца, она позволяла себе погружаться в приятную теплую атмосферу. С высоты второго этажа хорошо просматривалась дорога на Лондон, петлявшая между зеленых холмов и ведущая в долину, где располагался замок. Маргарет могла долго стоять в тишине и размышлять.

Когда она смотрела на дорогу в утренние часы, в воздух иногда поднимался столб пыли. За последние несколько дней ее сердце несколько раз вздрагивало, казалось, что она уже видит вдали карету или всадника верхом на лошади. Как правило, ничего не происходило — причиной видения было расслабившее Маргарет тепло или одинокий ворон, разметавший крыльями дорожную пыль.

Имение Парфорд располагалось у подножия холмов, которые скрывали некоторые участки подъездной дороги. Разглядывая пологие склоны, Маргарет представляла, откуда в следующий раз может появиться наездник. Если он скачет рысью, то через несколько минут будет в этой точке.

Но… ничего. Ничего, кроме подгоняемых ветром волн темнеющей травы на лугах, каменных стен и зеленой живой изгороди.

Маргарет и сама не понимала, почему так подолгу смотрит в окно.

Она жадно вглядывалась в изгибы дороги, но на горизонте никого не было. Как же глупо надеяться и ждать, что он когда-то появится. Через несколько недель Маргарет окончательно утвердилась во мнении, что во всем, что связано с Эшем Тернером, она вела себя глупо — запутавшаяся, тоскующая и глупая.

Постояв еще минут десять, внимательно вглядываясь в даль, Маргарет вернулась в комнату отца.

Стоило подождать еще совсем немного. Через несколько минут после того, как за ней закрылась дверь, в доме началась суета. Пока Маргарет отмеряла необходимое количество лекарства — у отца был жар, не оставивший сил на протесты, — пульс ее учащался от волнения.

Когда отец благосклонно отпустил ее, Маргарет бросилась прочь из комнаты. Вспыхнувший было гомон уже утих, в галерее было буднично тихо. И, только дойдя до самого конца коридора, она услышала голос Эша, доносившийся со стороны лестничной площадки:

— Как продвигается работа над книгой?

Ох. Оказывается, она так скучала по нему. Маргарет и сама не понимала насколько, пока вновь не услышала знакомый голос. Он казался ей мелодичным и благозвучным, каждый звук заставлял ее дрожать от волнения. Ей даже пришлось остановиться, чтобы немного успокоиться. Руки тряслись, ладони вспотели, и Маргарет прижала их к прохладной каменной балюстраде.

— Вполне успешно. Осталось лишь написать заключение, — ответил Марк. — Воистину, вам надо уезжать чаще — вы будете удивлены, с какой скоростью у меня выходит страница за страницей, когда меня никто не отвлекает.