Сейчас это письмо лежало во внутреннем кармане ее накидки, твердые углы бумаги задевали ребра и служили постоянным вещественным напоминанием о содеянном. Маргарет осталась в доме, потому что любила свою семью. Потому что парламент должен собраться в середине ноября для пересмотра вопроса о возвращении легитимности ее семье.

Ее роль предполагала быть простой; записывать все проступки мистера Тернера. Ей также предстояло отправлять письма, продиктованные отцом, с добавлением собственных наблюдений. Эти факты послужат доказательством тому, что мистер Тернер не способен вести дела поместья. Они будут собраны, обобщены и представлены в палате лордов осенью, когда братья представят ходатайство о пересмотре дела.

Маргарет полагала, что отправлять письма будет так же несложно, как просить отца франкировать их и затем оставлять на столике с напоминанием отправить. Тогда она даже не думала о том, сколько ей предстоит хитрить. Если бы мистер Тернер много времени уделял спорту или пил, как ее братья, задача бы намного упростилась. Но сегодня утром ей показалось, что половина сотрудников его фирмы прибыла в замок — один за другим они прошли мимо сторожа у ворот. Одни уходили, другие приходили, но все, как один, были преданы мистеру Тернеру. Любой из них мог заметить, как она оставляет письмо в вестибюле, и заинтересоваться, по какой причине простая сиделка пишет братьям Далримпл. Маргарет оставалось только самой носить письма в город, где ей помогала жена викария.

Прогулка оказалась утомительной.

На полпути до деревни угрюмая тишина жаркого летнего дня была нарушена топотом копыт. Приближение лошади — плохой знак. Маргарет поправила ленты капора у подбородка. В отсутствие братьев только Тернер может скакать по округе верхом, осматривая владения Парфорда. По непонятной причине ей не приходило в голову, что ее может разыскивать мистер Марк Тернер — скромный и милый Марк, рассуждающий о целомудрии. Это казалось слишком просто.

Вскоре из-за живой изгороди показалась скачущая легким галопом лошадь.

Разумеется, верхом на ней сидел старший из братьев. Тот, который крупнее и выше. Тот, который опасен. Конечно, ей предстоит быть замеченной именно тем, кто повинен в ее плачевном положении. Именно тогда, когда у нее нет сил дать ему отпор. Мистер Тернер выглядел так, словно и не замечал палящего над головой солнца. По лицу не струился пот; щеки не горели, как должно быть от быстрой езды, словно он не гнался за ней, а прогуливался медленным шагом. Он не счел нужным найти вежливое объяснение своему присутствию здесь, а вместо этого лишь оглядел ее снизу доверху, от покрытых пылью ботинок до съехавшего набок капора, и улыбнулся.

— Позвольте побеспокоить? — спросил он.

— Вы всегда меня беспокоите. — Коротко и верно.

— О…

Мистер Тернер выглядел озадаченным, будто ничего в жизни не приводило его в такое замешательство, как женщины, которые не имеют понятия о том, что при малейшем проявлении интереса с его стороны должны падать ниц и целовать ему ноги. Несомненно, у него были причины для замешательства. Будь она действительно той женщиной, какой притворялась, — незаконнорожденной служанкой, — она, вне всякого сомнения, была бы в восторге от его появления. Сиделку не беспокоило бы, что он заработал свое состояние торговлей, а титул, который должен наследовать, получен путем махинаций.

И Маргарет приходилось признать, что этот мужчина не ведет себя как зазнавшийся набоб, которому вскружило голову богатство. Тернер держался на удивление естественно, словно такое положение и не было для него новым. Девушка в очередной раз поправила шляпку. Стоило сдвинуть ее всего на дюйм, как шпильки сильнее впились в затылок.

— Вы не можете поговорить со мной? — спросил Тернер.

— Думаю, что не могу. Вы подняли столько пыли, что я едва дышу, а о разговоре и помыслить невозможно.

Это было не так. Прошлой ночью прошел дождь, после которого земля была влажной и пружинила под ногами — не такая мокрая, чтобы превратиться в грязь, но и не достаточно сухая, чтобы поднять в воздух клубы пыли.

Он не пытался возразить. Просто широко улыбнулся.

— Садитесь ко мне на лошадь, и дышать станет свободнее.

От одной мыли о том, что она будет сидеть на этом животном рядом с ним, Маргарет едва не задохнулась. Она будет чувствовать его бедра, его руки будут обнимать ее… Нет. Она не из тех женщин, что целуют ноги. Не стоит и сейчас так себя вести.

— Почему вы упорно продолжаете настаивать? — спросила Маргарет. — Я высказалась предельно ясно. Настоящий джентльмен не будет делать второй попытки.

— Нет. — В его голосе появились мрачные нотки. — Джентльмен просто уложил бы вас в постель, не утруждаясь получением разрешения. На ваше счастье, я всю жизнь был занят поиском своего места, потому так и не научился быть джентльменом.

Маргарет вскинула голову.

— А настаиваю я, как вы сказали, потому что вы напоминаете мне Лоретту.

— Лоретту? — Она произнесла это имя медленно. Оно показалось ей безвкусным, подходит для полуфранцуженки, неестественной и манерной. — Не думаю, что сейчас уместно вспоминать о ней.

— Мы познакомилась в Индии. — В его глазах вспыхнули искры, словно он понимал, как ей неуютно и тяжело. — Я смог удерживать ее рядом почти год, прежде чем понял, что ей надо намного больше, чем я способен ей дать.

— Мистер Тернер. — Сейчас она смогла представить Лоретту — индианка со смуглой кожей, она обнимает его, их руки сплетаются. Ох, что же она делает? От таких мыслей в груди вспыхнул пожар. Шпилька вновь больно кольнула затылок, но, если поправить капор, будет еще хуже.

Мистер Тернер усмехался, видя ее мучения.

— Эш, если вы помните, а не мистер Тернер. Что же касается Лоретты, сначала она нервничала, а потом приходила ко мне каждую ночь.

— Мистер Тернер! Я не намерена это выслушивать. — Она закрыла руками уши, но это не избавило от звуков его голоса.

— Когда она была совсем маленькая, мне приходилось резать мясо на мелкие кусочки. Правда, даже тогда зубки у нее были острые как иголки. Мои руки были постоянно в царапинах.

Маргарет замерла. Руки повисли вдоль тела как плети. Чувственный образ, возникший в воображении, показался чудовищным, поскольку у Лоретты выросли клыки. Ей почудилось, что она слышит громкий смех, прежде чем сообразила, что это всего лишь колебания воздуха.

— Мистер Тернер. — Маргарет вложила в эти слова все презрение, на которое была способна. Даже мало для подобной ситуации.

Мистер Тернер пришпорил лошадь. Через несколько футов он остановился и посмотрел на нее глазами полными огня.

— Да. Это было непросто. Лоретта была тигрицей. Я… сопровождал человека, убившего ее мать ради забавы. Он содрал с нее шкуру и оставил детеныша на произвол судьбы. Я искал ее несколько часов, прежде чем нашел. Она была худая, как бездомная кошка, и зловеще смотрела на меня из кустов. Тогда я подумал, что, если смогу победить это дикое существо, значит, я чего-то стою.

Сказав это, он внимательно посмотрел Маргарет в глаза. На секунду ей показалось, что она совсем не против утонуть в этих карих глазах, прижаться к этим широким плечам. Она смогла бы забыть, кем была — кем был он — и что он сделал. Но она не находила в себе сил.

Возможно, он мог придавать интонациям искренность, смотреть с теплотой и непосредственностью. Но это все не имело никакого значения, если Тернер действительно хотел сказать то, что сказал.

Он мог заставить ее забыть о ноющей боли, доставляемой шпильками. Но после его ухода они оставались на том же месте, впиваясь в кожу и царапая голову. Она не способна изменить реальность, и об этом нельзя забывать.

Маргарет нехотя подняла глаза.

— А что случилось после того, как вы нашли ее?

— Протянул руку, и она меня укусила. — Эш улыбнулся, вглядываясь куда-то в даль. — Но это того стоило.

Маргарет не выдержала и тоже отвела взгляд. Его комплименты страшнее выражения карих глаз. Только что он заявил, что за нее стоит бороться — терпеть ее со всеми колкостями.