В туалет с шумом ввалился герр Вольф. Он что-то пробормотал об уже сделанном заказе и говённом американском пиве и деловито направился к писсуару. Из зеркала, моментально потерявшего свою глубину и зеленоватый оттенок, на Билли смотрела его собственная растерянная физиономия. А дверь, широко распахнутая немецким родственником, очень медленно закрывалась, и в ту секунду, когда она почти совсем закрылась, в бушующую музыку ворвался отчаянный мяв. В помещение, изогнувшись, как змея, протиснулся сильно недовольный едва не прижавшей его дверью огромный серый кот с распушенным хвостом. Он нервно подёргал ушами, опустил тигриную голову к самому полу и посмотрел на Билли большими зелёными глазами вопросительно и настороженно.
— Кузейро, — ломким нервным голосом позвал Билли, — иди-ка сюда! Ведь ты же Кузейро, правда?
Кот, поставив уши торчком, внимательно слушал. Ну надо же! Билли совершенно не помнил, как выглядел ТОТ Кузейро. Ну серый, ну здоровый котище. Тяжёлый. А что ещё? Могло ли случиться так, что этот кот — просто двойник? Но что ему делать здесь, в ресторане, на сорок восьмом этаже? Конечно, это Кузейро! Скорее всего так… Ладно, пусть Билли не в состоянии узнать его, но сам кот вряд ли изменил свои привычки. Билли нагнулся к нему, надеясь, что тот вспрыгнет ему на плечо.
— Ах ты, блядская морда! — вдруг заорал герр Вольф, бросаясь к коту. — Этого ещё здесь не хватало! Вонючий забегаловка, с вонючей животный! Курить нельзя, а кошки можно?!
Герр Вольф рывком распахнул дверь и короткой толстой ногой в начищенном ботинке сильно пнул кота в бок. Прежде чем вылететь в коридор, обиженный до глубины души кот успел разорвать герру Вольфу брючину от колена и до самого низа, хорошенько пройдясь острыми когтями и по коже обидчика.
— А-а! — заорал герр Вольф и неуклюже запрыгал на одной ноге. Лоб и щёки его мгновенно сделались бордовыми. Он быстро запыхался и, опустившись наконец, на обе ноги, заявил, что должен немедленно уничтожить проклятое животное. Прямо сейчас! Он, офицер, военный егерь, черт возьми, не может позволить ублюдочному американскому коту нанести ему такое трижды блядское оскорбление, ебёна мать! Хватит с него оскорблений! Билли увидел в руке у рассвирепевшего дядюшки маленький пистолет — тот самый, отобранный у мистера Монтелли. Герр Вольф шумно выдохнул, покосился на себя в зеркало, остался доволен своим бравым видом и прихрамывая, но на удивление ловко выскользнул за дверь. Музыка резко оборвалась. Что же он, этот идиот, собирается бегать за котом с пистолетом? Билли, даже не задумываясь над тем, кого именно он собирается спасать, бросился вслед за прытким родственничком. Краем глаза он успел заметить, что совсем обмелевшее равнодушное зеркало преувеличенно аккуратно отражает безмятежную картинку с котятами.
В круглом, медленно вращающемся баре с огромными окнами, из которых открывался вид на весь Манхэттен, было тихо и почти безлюдно. Бармен, занявший оборону в неподвижном, огороженном стойкой центре зала, с профессиональной ленцой поглядывал на экран подвешенного к самому потолку телевизора. Казалось, он совершенно не обращает внимания на расположившуюся за круглым низким столиком странную компанию. Тётушка Эллен, не отрывая длинного узкого стакана от дрожащих губ, мелкими глоточками пила коктейль. Изабелла, развалясь в кресле и приподняв для удобства подол длинного платья выше колен, устало жевала миндаль, роняла зеленые очистки на свои венчальные кружева и разглядывала проплывающие мимо виды. Мексиканец, прикрывая полами смокинга голую безволосую грудь, упёрся взглядом в стоящую перед ним стопку с желтоватой текилой. Герра Вольфа нигде не было видно.
Билли направился к медленно удалявшемуся от него столику, но не успел ещё ступить на движущуюся ленту, как тётушка вскочила с места. Мельком взглянув на Билли, она уставилась куда-то поверх его головы. Её брови привычно поползли вверх, и только выражение глаз было не сердитым и не испуганным, а недоверчиво изумленным. Билли обернулся, ожидая увидеть охотника с его несчастным трофеем, но за спиной не было никого, кроме прилегшего грудью на стойку бармена. Не понимая, в чем дело, Билли недоуменно завертел головой, и тогда тётушка нетерпеливо вытянула руку, указывая ему на экран телевизора. Билли невольно повторил её жест, бармен мгновенно понял и послушно прибавил громкость. На экране покачивалось знакомое растерянное лицо, то и дело заслоняемое деловитыми физиономиями полицейских. Билли глупо хихикнул.
— Только что, — говорил невидимый диктор, — полиция задержала давно находящегося на подозрении у ФБР Винсенто Монтелли. По непроверенным данным, это один из самых могущественных донов нью-йоркского гангстерского клана, деятельность которого окружена тайной, необычной даже для мафиозных семей. Арест оказался возможным благодаря… — тут диктор сбился со своего размеренного тона, сделал неподготовленную паузу и, изумленно хмыкнув, торопливо продолжил. — Полиция задержала семидесятипятилетнего Монтелли при попытке… при попытке изнасилования на ступенях собора неизвестной бездомной женщины пятидесяти четырёх лет!.. По словам очевидцев, пострадавшую спасло только вмешательство двух офицеров полиции. Никаких объяснений происшедшему представители властей пока не дали…
Губы мистера Монтелли беззвучно шевелились. Билли вроде бы разобрал слово «ключ»… а может быть, «сука». Но тут старика повернули спиной, блеснули наручники, потом камера ушла в сторону, мелькнул кусок знакомой лестницы, и репортаж прервался. Билли показалось, что в толпе он заметил окаменевшее лицо Харона… На экране уже прицеливался собранный бейсбольный питчер, бодрый спортивный голос комментировал готовящийся бросок, а Билли всё не отводил от телевизора смягчившегося непонимающего взгляда. Потом на его плечо опустилась рука, и он сообразил, что рядом, легко прижимаясь грудью к его локтю, стоит Изабелла.
— Слышишь, Билли, — интимно прошептала она, — а ты ещё лучше сделал, чем я предлагала. Так ему, козлу, и надо! Это гениально придумано — вернуть ему его прибор! Только вот…
Билли смотрел на её близкие губы с прилипшими миндальными чешуйками, и ему вдруг сделалось не по себе. Эта женщина — его единственная женщина! — груди, ноги, всё тело которой он когда-то ощущал на расстоянии, как запах из открытого флакона… «Железка», если её отыскать, наверняка сохранила ночные следы его ногтей. Из ящика с изображением насекомого на крышке вынырнула какая-то другая Изабелла… И тут же мысль вернулась к арестованному старику. Что если он, Билли, перепутал и вернул ему то, что отнял у мексиканца?.. Эта новая мысль, как акулий плавник, вспорола мозг. Неужели он действительно сотворил такое?! Билли резко оторвал от себя льнущую Изабеллу и подошел к столику. Мексиканец неожиданно оживился и, взглянув на Билли, заговорщицки улыбнулся.
— Я от испуга и не такое мог бы изобразить, — он покосился на тётушку Эллен и улыбнулся еще шире. — Конечно, это не совсем по-мужски — прыгать голым и притворяться, что тебе оторвали это самое… Ну сам понимаешь. Но она меня простила. И ты прости, если испугал. Просто выхода другого не было. А то бы этот тип нас всех там пришил, точно тебе говорю. А так, видишь…
Значит, мексиканец притворялся… Что же это?! Билли медленно опустился на низенький пуфик и вопросительно взглянул на тётушку Эллен. Может хотя бы она что-то понимает? Но в её глазах застыл липкий алкогольный туман: тётушка улыбалась и покачивала головой, как бы говоря: «Ну и ладно, расслабься, всё закончилось благополучно». Во всем привыкший доверять тётушке, Билли чуть было не улыбнулся ей в ответ. Но рядом были чужие: повеселевший мексиканец и смутно неприятная теперь Изабелла, а где-то неподалеку герр Вольф гонялся за неведомо откуда взявшимся здесь котом… Нет, ничего ещё не закончилось! Билли чувствовал, что непроницаемая стена, выстроенная из нелепостей, глупостей и неразрешимых загадок, вот-вот повалится от одного небольшого толчка. А сам он даже не увидит того настоящего, что спрятано за ней… не увидит просто потому, что будет засыпан, погребён тяжёлыми обломками. Обиднее всего было то, что окружавшие его люди, казалось, воспринимали все происходящее совершенно спокойно и свободно проходили сквозь эту стену. Словно играли в невероятно сложной и запутанной пьесе, которую он смотрел то ли с середины, то ли вообще застал самый её конец. А может быть, все они и были кирпичиками, кусками этой твёрдой, неумолимой стены?..
