У Карлоса снова возникло странное чувство, что Матильда нависает над ним всей своей массой. Он ещё не пришел в себя: слёзы постыдно застыли на щеках, а на развороченных джинсах расплывалось липкое тёплое пятно. Маленькая женщина у дверей опустила брови и прикрыла, словно на секунду притушила, глаза. И тут закричала Матильда. Женщина в халате вздрогнула и попятилась, а Карлос вскочил. Матильда кричала так, как будто поднимала голосом тяжесть. Это был не протяжный долгий крик, а множество коротких рычащих звуков, заканчивающихся пронзительным взвизгиванием. Карлос метнулся к двери, но на ходу оглянулся. Лицо Матильды жутко перекосилось, огромная, оставшаяся голой грудь подпрыгивала вверх и грузно падала вниз, потому что Матильда резко, в такт своему крику, приседала и выпрямлялась. Краем глаза Карлос заметил забившегося в угол и накрывшегося пелёнкой дрожащего карлика. Наверное, подумал Карлос, так и надо. И снова ощутил во рту вкус выкрашенного дерева. Маленькая женщина решительно ухватила Карлоса за рукав, вытянула из комнаты и захлопнула дверь. Удивительно, но крик сразу же прекратился. Женщина прислушалась, кивнула своим мыслям и посмотрела на Карлоса. Она заметила пятно на его джинсах и, чуть приподняв подбородок, усмехнулась.
— Что, понравилась тебе Матильда? — громко, так, чтобы было слышно в другой комнате, спросила женщина. — Ладно, можешь не отвечать. Она ведь тоже как-никак из МоцЦартов… Хочешь у нас работать? Ну, может, не так, как этот ее Зизи, но здесь, в доме, на всем готовом. А то Леди не справляется. Пока на время, а там посмотрим. Ну, хочешь?
Карлос неопределенно кивнул. Сейчас он и сам не знал, чего именно ему хочется. Стоило крику прекратиться, как он сразу же понял, почему кричала Матильда и что означали её странные приседания. Однажды — очень давно — так кричала и двигалась его мать… Поэтому его не смутило то, как резко изменилась Большая женщина. Его не смутило даже то, что переполнявшая его недавно свободная сила куда-то ушла, а новой он так и не получил… Карлос кивнул головой ещё раз: конечно, он готов остаться в этом доме. Даже бесплатно.
— Хорошо, — сказала женщина и, покосившись на дверь, заговорила вполголоса, — очень хорошо. Сейчас идем вниз на кухню, я представлю тебя Леди. А ты… — она запнулась, — ты действительно знаком с Билли? Знаешь, где он сейчас?
Было понятно, что она спрашивает про того убежавшего Очкарика. Карлос понятия не имел, куда тот мог подеваться, но почему-то опять утвердительно кивнул. Женщина внимательно посмотрела Карлосу в глаза и прошептала, что тогда визит к Леди отменяется. Он должен помочь ей найти Билли. Из комнаты, где осталась Матильда, не доносилось ни звука. Ну что ж, искать Очкарика, так искать. Женщина снова ухватила его за рукав и быстро повела по бесконечному коридору в маленький круглый зальчик — не больше их комнаты в Бронксе. Здесь стояли несколько растений в кадках и пара кресел. Женщина приказала ему подождать, и Карлос покорно опустился на мягкое сиденье. Сама же она юркнула обратно в коридор и скрылась. Мокрые брюки раздражающе прилипли к ноге, но Карлос не шевелился. Ему вспомнилась мать со старой деревянной Богородицей в руках, сразу же после того, как он… Мать тогда кричала, что его разобьет молнией, что он сгорит в аду и много чего ещё. И заставила целовать грубо вырезанные из дерева ноги. Тогда он, конечно, не знал, чем всё это для него обернется…
Маленькая женщина появилась перед ним неожиданно, и Карлос даже не сразу узнал её: в джинсах и куртке она напоминала подростка, только лицо с заметным слоем пудры выдавало возраст. Женщина затормошила Карлоса, и он побежал за ней к лифту. Когда покрытый мягкой тканью пол кабины дрогнул и пошел вниз, Карлос легко усмехнулся своей недавней глупости. Теперь-то он это понимает. Лифт — это только так, игрушка, которая мотается туда-сюда, что-то вроде холодной деревянной Богородицы, а вот то, что им управляет… Поэтому он даже не удивился, когда невидимая сила вдруг резко и тяжело опустилась на его плечи, прижимая к полу. Раздался железный скрежет, и кабина остановилась. Удержаться на ногах не было никакой возможности. Карлос упал набок и с удивлением увидел, что на него падает маленькая женщина. Она больно ударила его локтем в живот, вскрикнула и отлетела в сторону. И тогда раздался нечеловечески громкий, заполнивший всю кабину голос:
— Вы куда это собрались, а? Не уйдёте!
У Карлоса всё поплыло перед глазами: ему показалось, что материнское предсказание сбывается, что деревянная статуэтка, над которой он так надругался, выросла до размеров дома и склонила над ним, скорчившимся в кабинке лифта, огромную тяжелую голову. Иисус Мария!
Глава восьмая
Маленькая женщина резво вскочила на ноги, перешагнула через застывшего Карлоса и, чуть скривившись, наклонилась над пультом с множеством кнопок.
— Какого черта? — закричала она в никуда. — Убить меня хочешь, что ли? Немедленно разблокируй лифт, слышишь! Матильда, не доводи меня…
— Мама, — сказал тот же заполнивший кабину голос, — если ты позволяешь себе вмешиваться в мои дела, то и кричать не нужно, когда… Поднимайтесь обратно! Я не допущу, чтобы у меня отбирали мои игрушки!
— Я знала, — тихо произнесла Маленькая женщина, — эта идиотка… Не нужно было пускать её вчера на выступление. А теперь она совсем… К чёрту Матильду!
Она посмотрела на Карлоса так, как будто он, посторонний, стал свидетелем чего-то постыдного, что и своим-то не показывают. Потом махнула рукой и снова повернулась к панели с кнопками. Изменившимся спокойным и властным тоном она воззвала к невидимому швейцару, приказывая ему разблокировать лифт. Подобострастный голос извинился и попросил подождать только одну секундочку. Что-то зашуршало, щёлкнуло, и лифт, дрогнув, двинулся вниз. Карлос неуклюже поднялся на ноги и посмотрел на Маленькую женщину. Сейчас она показалась ему плотно закрытой кастрюлькой, только что снятой с большого огня. Что там в ней бурлило и рвалось наружу, он не знал, но подозревал, что стоит только снять крышку, как его основательно ошпарит. После всего случившегося вернее, не случившегося там, в душной солнечной комнате, Карлос вдруг почувствовал себя ослабевшим и растерянным. Зачем он выдумал, что знает, где находится этот Очкарик? Почему ему нужно куда-то тащиться за этой волевой энергичной бабой? Лучше бы его оставили наверху…
Динамик снова ожил; голос Матильды на этот раз был мягким, вкрадчиво ласковым. Она обращалась к нему, к Карлосу. Он расслышал только мурлыкающий обрывок фразы и представил себе огромную мягкую грудь, от которой ему опять пришлось оторваться. Лифт остановился, и перед ними возник бормочущий извинения швейцар. Маленькая женщина даже не взглянула на него и стремительно поволокла Карлоса на улицу. Он хотел разозлиться на бесцеремонную Маленькую женщину, но почему-то не смог. Хотя остатки обретённой утром силы ещё не совсем исчезли, Карлос чувствовал, что их необходимо сохранить для чего-то большого, серьёзного и важного.
Они выбрались на Пятую авеню, и Карлос застыл в изумлении. Он совсем забыл, что существуют, оказывается, красивые городские улицы, полные довольного и беспечного народа и даже женщин — больших и маленьких, худых и толстых, белых и не очень. И все они вели себя так, словно ничего, ну совсем ничего не изменилось и никакие загадки не разгаданы. Значит, все, что он пережил и в парке, и там, наверху, — какая-то дешёвая ерунда! Его подло обдурили! Или он сам себя обдурил? Как будто после сеанса в кинотеатре, где было всё: и невероятные страстные красотки, и яркое солнце с яхтами и пальмами, и лёгкий — без тягот и досады — успех, и, главное, уверенность — как бы там ни было, всё обязательно закончится хорошо. А потом торопливая толпа на выходе из зала и нудный серый день, которому наплевать на все эти киношные штучки! Только в кино-то он понимал, что его дурят, а сейчас… Ничего, совершенно ничего не изменилось! Обычный день и обычные люди. Да, его обманули… Карлосу внезапно захотелось вернуться в знакомую и безрадостную Мексику. Там, по крайней мере, ему никто ничего не обещал. Там, в знакомом до каждой трещины на потолке покосившемся доме до сих пор стоит облезлая материнская статуэтка…
