Я записал всё это, проверил, закрыл тетрадь. Потом потрогал её пальцем. Тетрадь приятно пружинила. Она распухла от моих записей, если так пойдёт, то я скоро перейду ко второй тетради. А может, уже на листах пора писать?

Эта идея мне здорово понравилась. На листах. Если по-настоящему, то надо, конечно, писать на листах. Завтра пойду в книжный магазин и куплю пятьсот листов. И хорошо бы пишущую машинку, но на неё у меня нет денег. Так что только бумагу куплю. И хорошую ручку.

Потом я кое-что ещё вспомнил, открыл тетрадь и записал это кое-что. К тому же у меня был явно настрой сегодня записывать.

«Ещё Вырвиглаз гонщик. Не вело- или мото-, а просто гонщик. Трепло, врун, короче. Сначала вроде ничего такого за ним не замечалось, хулиган как хулиган.

А потом уж не знаю, что с ним случилось, но стал он загибать.

Рассказывал, что когда они с отцом в Олений Бор за белыми ездили, то он там настоящего лепрекона встретил. И лепрекон ему подарил пуговицу. Вырвиглаз эту пуговицу показывал, пуговица как пуговица, железная, и никакие деньги искать не помогала, сколько мы с Вырвиглазом ни пробовали. Нашли пару старых пятаков, но это не считается.

Рассказывал, что у него в позвоночнике молибденовый штырь – что типа в детском саду он нехорошо ударился и, чтобы не возникло искривление, ему в спину имплантировали самый современный протез, и он прижился. И теперь на этот штырь он может принимать разные радиостанции, но только ночью, когда воздух сухой и его проницаемость повышена.

Рассказывал, что через год его дядя привезёт из Аргентины щенка особой боевой породы, рассказывал, что его прапрадедушка служил на броненосце «Ослябя» и погиб в Цусимском проливе, что однажды он поймал гигантского ерша с тремя глазами.

Много чего рассказывал, наверное, мне на несколько тетрадей хватило бы.

Сначала я верил, я человек доверчивый, мне скажут, а я и побегу. А потом Вырвиглаз рассказал, как он на подводной лодке ходил, причём не на простой, а на «Князе Серебряном», да ещё когда они испытывали секретный подводный лазер. Тогда я и понял, что Вырвиглаз гонщик. Шумахер просто. Интересно, что с человеком может случиться такое, что он из нормального парня становится вдруг вруном?

А может, он и всегда такой был. Ещё у него привычка, вернее, не привычка, а особенность поведения. Он говорит об одном, а потом резко перескакивает на что-то другое, иногда прямо посреди фразы. На первый взгляд кажется, что это оттого, что Вырвиглаз шизик, но потом, когда думать начинаешь, понимаешь, что это он специально всё делает. Чтобы казаться оригинальным. И наверняка всё это выработано путём длительных упражнений».

Я поставил аккуратную точку. Перечитал. Понравилось. С каждым разом как-то живее получается. И складнее. И быстрее, и почти без ошибок. Приятно, я даже совсем забыл про предстоящий разговор. А сейчас вот опять вспомнил. Не надо было вспоминать, но это всё равно вспоминается, такое нельзя выкинуть из головы…

Я спрятал тетрадь в коробку и убрал всё под кровать и стал пробовать уснуть. Сон хорошая штука, всякие дурные мысли перебивает, главное, всё-таки уснуть. И я пробовал. Наверное, два часа мучился. И только-только стало получаться, только запели в моей голове скоростные поезда, как на улице засвистели.

Вырвиглаз. Он всегда так с утра. Свистит. Я выглянул в окно.

– Хватит спать, – сказал Вырвиглаз, покачиваясь на заборе. – Пора идти редиску сеять.

– Сейчас.

Я быстренько почистил зубы, сунул башку в бочку с дождевой водой. Задержал дыхание на полторы минуты, отряхнулся и вышел к Вырвиглазу. Вырвиглаз сказал какую-то обычную утреннюю гадость. Что-то вроде:

– Выглядишь, как насосная фабрика.

Вырвиглаз – это человек, который ходит в цирк затем, чтобы пускать акробатам в глаза зайчики из лазерной указки, в надежде на то, что кто-нибудь сорвётся и свалится на арену. А если ещё ногу сломает, так и вообще хорошо. Если бы у нас был цирк, он так бы и делал, никакого сомнения.

Он сказал, что я выгляжу как насосная фабрика, и мы отправились в школу.

До вокзала добрались минут за десять, оттуда было недалеко, но на рельсах стоял рудовоз. Я выступал за то, что надо всё-таки по пешеходному мосту, но Вырвиглазу было лень, и он полез под вагонами. Ну и я за ним полез, дежурный по вокзалу принялся ругаться через громкоговорители на столбах, мы побежали, я стукнулся лбом о какую-то круглую железную штуку.

Когда перебрались на другую сторону, Вырвиглаз принялся смеяться над моей шишкой, а я его пнул в коленку. Он не обиделся и сразу же стал рассказывать про свой очередной успех на сердечном фронте.

– Вчера пошёл одну жабу провожать, в «Искорке» познакомились. – Вырвиглаз массировал ногу. – Ничего выдра, ну, так мне сначала показалось. Купил ей мороженое, думаю, ну, как полагается всё, всё по-человечески. Как говорили древние, не нарушая, блин, куртуазности поведения.

Вырвиглаз счастливо рыгнул и продолжил:

– Провожаю, значит, провожаю, до самого дома допровожал. А она лыбится, как смерть. Говорю, давай, что ли, зубами постукаемся? А она хихикает, типа дурочку ломает. Я её цап и давай к рябине прижимать, а она толкается. Такая мощная девка, крупняк, я аж отлетел, чуть столб не повалил. Ну и говорю ей, послушай, подруга, ты тело не по размеру носишь, а она мне в рожу плюнула, прикинь, какая жаба?

Как оказалось, это была история про неуспех. Но оптимистический неуспех, жизнерадостный такой.

– Ну да фиг с ней, с коровой. – Вырвиглаз плюнул. – Сегодня пойду в «Пружину», две других найду. Пойдём со мной?

Со стороны военного городка послышалась девятичасовая сирена, тоскливое начало дня, и мы, чтобы не опоздать совсем, побежали. Я Вырвиглаза обогнал, бегает он плохо и вообще неловкий.

Зато резкий. Я уже писал, а сейчас вот поясню наглядно, как это выглядит. Он говорит:

– У этого чела была сеструха на два года младше, и он её ненавидел, она была дура такая, прямо до слёз дура. Так вот, он её ненавидел, а жили они в одной комнате, и мать ещё ихняя, тоже дура. А потом она, то есть сеструха, взяла и родила, а ребёнка бросила и уехала в Таиланд консумацией заниматься. А этот чел был вынужден бросить школу в десятом классе и устроиться на железную дорогу…

И тут же, безо всякого перерыва и паузы:

– Слыхал, наша физручка бронзовую медаль получила. На соревнованиях по пауэрлифтингу в области. Кряжистая женщина, мощный костяк, Настасья Петровна Муромец. Может, эта жаба, которая меня послала, может, она лифтёрша?

Мне всё-таки упорно кажется, что он эту свою особенность специально натренировывал, нельзя от природы быть таким раздрыганным. Хотя кто знает, папаша у него тоже какой-то…

Ладно.

С девяти до двенадцати мы работали на огороде, отбывали трудовую повинность. Возле школы у нас огород и парники, в них чего только не выращивается, патиссоны, кстати, тоже. Но больше всего свёклы, морковки и лука – это всё используется зимой в столовой, помощь в прокорме. Хорошо, свекольный салат зимой можно вполне есть. У нас ещё ничего, баторцы же на самообеспечении, что вырастил, тем и пообедал, настоящий естественный отбор. Каждый баторец может убить, освежевать и съесть кролика. Сырым. Это я шучу так. Но баторцы на самом деле какие-то кривоколенные, я видел, как один с утра акацию свежую лопал.

У баторцев на огороде, кстати, насос есть. А у нас нет. В этом и заключается наша отработка – в орошении. Задача простая. Девочки пропалывают, мальчики таскают воду в большие баки. Каждый должен натаскать два бака. За три часа успеваешь. Но безо всякого перерыва, таскай и таскай.

Три часа мы натирали мозоли вёдрами. От водокачки до огорода двести метров, на пятой ходке организм начинает ныть. Но по-другому нельзя, по шлангу вода не идёт, ты, чурило, не в Америке!

Вырвиглаз закончил на полбака раньше, уселся на старую бочку и принялся глумиться.