Нередко вместо «пышного пиршества, великого освещения» делались филантропические пожертвования. Всякие взаимные споры и непристойные разговоры были изгнаны из лож под угрозой штрафа. Иногда размер и характер штрафа определялись большинством братьев, иногда же это устанавливалось ритуалом: первый штраф — замена бокала вина стаканом воды, а затем денежный штраф в пользу бедных; наконец, провинившийся брат мог быть лишен права входа в ложу или на время, или навсегда. Записи о наложении подобных штрафов встречаются в протоколах лож. Карточная игра была совершенно запрещена.

Пропаганда, веденная масонами, конечно, подмечалась современниками. Княхб А.Н. Голицын писал А.Ф. Лабзину во время нахождения последнего в ссылке[171]: «Кто вам мешал не только исповедовать истину, но почти проповедовать?» Лабзин на этот вопрос отвечал: «Именно ты». Лабзин не опасался открыто высказывать свои взгляды, как бы они ни противоречили взглядам большинства. Он постоянно укорял в недеятельности Карнеева, и в письмах к нему не в редкость фраза: «Вы все боитесь говорить ваше о чем-либо мнение, однако же, должно быть когда-нибудь время, когда всякий должен исповедать свои чувства и мысли так или не так»; «в рассуждение того, чтоб не сметь ни о чем судить, это противно не токмо нынешнему плотскому моему естеству, но и духовному, чистейшему; между судить что-нибудь и судить о чем-нибудь есть разница; без последнего суждения никакой разумный дух быть не может; оно так же ему естественно, как естественно зеркалу отражать лицо мое, и упорствовать против сего зрения не будет ли то же, что произвольно сжимать себе глаза, хотя Творец и дал мне очи видеть и послал свет, обличающий вещи?»; «в духовном мире не сонливость и неподвижность, а именно деятельность есть жизнью»; «пора и вам перестать отмениваться, быть делателем вертограда Господня в вашем крае»; «отрицательные добродетели не суть еще добродетели; запертый вор, конечно, не крадет, но что это? надобно, чтоб он не крал на воле, и я не знаю, прилично ли подлинно тому, кто назначен быть образом и подобием Божиим, быть пассивным? есть ли это подобие Божества? на что же Творец дал нам волю, коли я не должен иметь ее? на что разум, коли его не употреблять?» В письме к А.Н. Голицыну тот же Лабзин писал: «А работники вертограда Господня состоят под иными законами, часто несогласными с мнениями и правилами человеческими, как например: Иоан. XV, 18, если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидели; Лук. XII, 4, 5, говорю вам, друзьям моим, не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать, и апостолы не могли бы исполнить порученного им дела, если б слушались суждений и мнений человеческих; их дело — терпеть и страдать, а впрочем они отвечают; Деян. V, 28, 29, вы наполнили Иерусалим учением вашим, Петр же и апостолы в ответ сказали — должно повиноваться больше Богу, нежели человекам»[172]. Приводит Лабзин и цитаты из труда Гюйон: «Все призванные в состояние апостольское не должны заграждать уст своих молением от страха гонений, но должны говорить тем дерзновеннее, ибо гонение и пререкания, восстающие надело Божие, суть верным признаком плода, который оно при-несть должно»[173]. Из той же Гюйон Лабзин, как бы в утешение масо-нам-проповедникам, цитирует[174]: «Не должно удивляться тому, что злоба человеков изгоняет служителей Божиих, кои сеяли благое семя; напротив того, зная, что и с самим Иисусом поступаемо было так же, души апостольские должны паче радоваться, нежели печалиться, видя себя осуждаемых, обвиняемых, изгоняемых и преследуемых правды ради».

Масоны высокой степени шотландского мастера, вступая в степень, получали право открывать ложи, а «особые преимущества» предоставляли им власть держать и тайные ложи[175].9 марта 1809 г. великим мастером ложи Умирающего Сфинкса А.Ф. Лабзиным было положено основание тайной ложи в теоретической степени, служившей подготовлением к розенкрейцерству. Эта ложа не упоминается вовсе в хронологическом перечне масонских лож А.Н. Пыпина. Между тем сохранился первый протокол этой ложи[176], хотя и без подписи, но с перечнем всех лиц, принявших участие в основании этой ложи. Протокол представляет чрезвычайный интерес по тому широкому полномочию, которое было предоставлено Лабзину и которое доказывает веру в него масонов. В этом протоколе помещен текст присяги. Масоны присягали: во всю свою жизнь поклоняться вечному всемогущему Иегове духом и истиною; по всей возможности стараться всемогущество Его и премудрость чрез натуру познавать; отрещися сует мира; споспешествовать, сколько сил будет, пользе братьев, любить их и помогать им советом и делом; хранить ненарушимо скромность по обету молчаливости, данному в прежних степенях. Кроме этой, собственно говоря, обычной присяги, масоны обязывались: беспрекословно повиноваться управляющему брату; «посвятить всех себя и все свое, честь, имение и самую жизнь, на пользу ордена»; в случае какой-либо зародившейся вражды не позволять себе оставаться в ссоре с братом более 24 часов, дабы не вкралось чего-либо могущего произвести потрясение союза; без позволения управляющего брата не входить ни в какие общества и не переходить ни под какое начальство; «о сем новоучреждаемом союзе хранить ненарушимую скромность так, что ежели братьям, несмотря на полнейшую решимость, случилось, чтобы кто из братьев переменился в своем образе мыслей и восхотел отстать от сего союза, то и тогда, как честный человек, обязуется он клятвенно ничего об оном не говорить и не открывать о сем союзе так точно, как бы оного не было».

Масоны старались открывать новые ложи при всяком удобном случае. 9 февраля 1814 г. в шотландской ложе Сфинкса наместный мастер Сион объявил собранию, что в бытность свою в Порхове он дал степени избранных братьев и шотландских мастеров иоанновским мастерам Грохольскому и Голоневскому, которые были намерены открыть ложи в Винницах, в Подольской губернии, и просил их признать шотландскими мастерами ложи Сфинкса; они были тут же вы-баллотированы, и постановлено было заготовить для них дипломы на звание шотландского мастера и внести их фамилии в списки членов[177]. Следовательно, член петербургской ложи, будучи в Псковской губернии, действовал с мыслию о заведении ложи в Подольской губернии: так раскидывалась сеть масонства по России.

В целях подобного же насаждения масонства были даны полномочия от великой ложи Астреи князю Баратаеву. Его стараниями в 1817 г. была открыта в Москве ложа Александра к тройственному спасению, за что ложа Астреи выражала Баратаеву письмом от 18 июня 1817 г.[178] чувства живейшего удовольствия и искреннейшей признательности: «Оказанные вами при сем случае ревность, благоразумие и твердость в полной мере оправдали выбор великой ложи; услуга, принесенная сим ордену и русскому масонству, весьма важна и в летописях наших пребудет незабвенной». 24 июля 1817 г. великая ложа снова снабжает Баратаева, уезжавшего на жительство из Петербурга, полномочием на открытие лож в Казанской и Симбирской губерниях, так как Баратаев выразил желание «споспешествовать славе и благу ордена и распространению благодетельного действия оного и спасительного влияния». 8 сентября 1819 г. от великой ложи Астреи пишется Баратаеву письмо на право управления новоучрежденною им в Симбирске ложею. Ввиду интереса этого письма и для образца масонской переписки привожу его целиком.