Занятие таинственными науками — например, магией, — соединяется у масонов с исканием путей быть полезными человечеству и провести свою жизнь так, чтобы конец жизни был ближе «к слиянию с Существом Немерцающим». Увлекаясь магией, масоны выставляли ее отличие от чернокнижия. Если они ищут способа повелевать духами, то исключительно, как они выражались, духами чистыми. «Белая магия не есть опыт праздности или химера умомечтательная, — гласило масонское определение, — сия нужда возведет тебя в степень совершенного очищения». Соблюдая наставления белой магии, человеческая душа должна уподобиться ангельской, а воля — возыметь силу повелевать духами чистыми, «на одни дела пользу приносящими». Подобно тому как вступление в масонский орден возбранялось злодеям, занятие белой магией запрещалось имеющим злое сердце и зараженную пороками душу. Если же ты человек добродетельный, то «дух твой хранитель покажет силу произрастаний и действие минералов, вручит тебе ключ к таинствам, единое слово, тобою произнесенное, излечит умирающего, а прикосновение воскресит умершего, но не льстись СИМ и страшись помогать людям злым, дабы чрез силу твою не произвести вреда горшего». Целым рядом физических и духовных испытаний человек, по указанию белой магии, мог действительно достигнуть «экстатического» состояния и галлюцинаций. Масонами, как выше изложено, соблюдался иногда долгий пост; они безусловно воздерживались порою от вина; если к этому прибавить уединение, молчание, пребывание долгое время в одном каком-либо положении без движения, в темноте, повторение подряд одних и тех же молитв, то станет понятным приподнятое настроение даже у человека с крепким здоровьем и нерасшатанными нервами. Многие масоны рассказывали, что достигали сверхнатурального состояния; блаженство и восторг, испытанные ими в это время, по их уверению, невозможно описать словами. Любопытно соединение в русском масоне возвышенных стремлений, глубокой веры в Творца вселенной и бессмертие с постоянным изысканием средств познать не только видимый, но и невидимый мир. Признавая существование высших духов, масоны желали заставить их служить себе и обращались за помощью в достижении этого с молитвами к Богу и к тем же духам. Во второй степени магии испытуемый молился: «Сердце чисто созижди во мне, Боже великий, и душу праву обнови силою твоею; чаю и воскресение мертвых и жизни будущего века».

«Кто атеистом был, — читаем в «Свободнокаменщическом магазине», — запрещен вход в ложу по примеру древности, где воспрещалось посвящение в элевзинские мистерии всем безбожникам, бродягам, смертоубийцам, нечестивцам». Автор-масон доказывает, что в масонстве больше, нежели думают, сходства с мистериями элевзинской Цереры. «Из всех клевет, — восклицает он, — самая недостойная есть та, когда обвиняют масонов, что они научают безбожию и безверию; они призывают Бога, яко великого Строителя мира, и сие выражение благородно и высоко!»

Действительно, масонство должно быть изъято из подозрений в атеизме. Среди масонских клятв немало таких, в которых клянутся именем Бога; бывали клятвы «поклоняться Богу и духом, и истиною»; бывали клятвы о проповеди христианства, об его насаждении, об его защите от неверных; бывали клятвы о распространении православной веры. Почти все ритуалы наполнены молитвами; все обряды испещрены цитатами из Евангелия, почитаемого краеугольным камнем масонства.

В войне масоны усматривали то безобразное явление, которое в корне противоречит основному масонскому правилу о всемирном братстве. Они допускали войну только в том случае, когда она оставалась единственным средством для достижения мира. Война была излишнею в понятии масонов, как людей, не признававших узконациональных идей и не разделявших взгляда, что одно государство может явиться непримиримым врагом другого. Масонские мечты врезались в толщу всемирного государства, всечеловеческого братства:

— пелось в масонской песне. Бранная слава не может облагородить злодея, одна военная доблесть — не добродетель, — вот взгляд масонов. Любовь к военным подвигам недостойна похвалы: мир, а не кровь брата должен быть целью войны. Военные доспехи не почитаются масонами и не могут искупить гражданские пороки: тот, кто слезы лить заставляет неповинных, не может быть оправдан ничем. «Панцирь, шлем, меч щит его не оправдает, сей знак убийц-людей и зверство выражает»; «чье сердце благородно, тот только благороден», — говорили масоны.

Таков был взгляд масонов на войну в теории. Находясь в царстве мечей и копий, они старались «силой власти, данной убеждению над душами человеков», внушить желание всеобщего и постоянного мира; «мир, конечно, владычествовать будет на земле от времени до времени, — читаем в масонском рассуждении «О нынешнем времени», — но вообще нельзя ожидать истинного спокойствия до тех пор, пока мечи и копья не будут переделаны в серпы и сошники, пока большая часть людей с искренностью и раскаяньем не возвратится к вечному и священному источнику жизни и света», т. е. к любви. Даже один из масонов весьма непрогрессивных взглядов, Поздеев, считавший дарование воли крестьянам преждевременным по их умственному неразвитию, высказывает свое мнение о войне не без некоторой иронии: «Что надлежит до военных состояний, коих настоящее ремесло воевать или приготовляться к войне, то они служат, разумеется, великое их число, и самому государю, и им самим во искушение, ибо захотят всегда свою теорию приводить в практику, а практика их — искусно бить и грабить только по приказу, а коли без приказу — преступление, а по приказу Китай взять и Индостан — весьма славные дела».

Во время военных кампаний масоны имели обыкновение заводить для взаимопомощи военные масонские ложи, имевшие целью смягчать страдания, рождаемые войной, заботиться о больных и раненых и пр. В эти ложи вступали офицеры всех частей; все роды оружия смешивались, братались в этих ложах. Из напечатанного мною списка военных чинов[113], которые принадлежали к масонству ко времени закрытия его в 1822 г., видно, что масонами были генералы и офицеры самых разнообразных воинских частей. В ложи вступало немало военных врачей[114] и лиц педагогического персонала военно-учебных заведений[115].

Военные ложи имели одобрение императора Александра I. Во время коалиционных войн они были в большой моде среди офицеров, тем более что было общеизвестно мнение государя о желательности их существования. Военные ложи скорее, чем другие, могли осуществить масонское правило: «всякий член ордена имеет право войти во все ложи мира; это — выгода, которая за недостатком более специальной рекомендации доставляет владеющему ею одно из самых легких средств познакомиться со многими хорошими людьми»[116]. В 1813 г. берлинскою ложею Трех глобусов была основана военная ложа Железного креста; «это учреждение было основано для прусских и русских офицеров, при главной армии союзников; эта ложа должна была сохраниться и при заключении общего мира»[117]. Французская ложа de la Parfaite Union, в Париже, давала 4 мая 1814 г. праздник в память возвращения короля, где присутствовали масоны английские, русские и всех наций[118]. Русские масоны в большинстве случаев с восторгом вспоминали свое участие в военных ложах и посещение заграничных лож. Михайловский-Данилевский свидетельствует[119], что во время наполеоновских войн «главное утешение и рассеяние состояло в масонской ложе». Декабрист Батенков рассказывает, что он был поднят раненым на поле битвы врагами, усмотревшими в нем брата по случайно сложившимся в виде масонского знака рукам; этот знак спас его от смерти[120]. Во французском обряднике 1820 г. описан знак призыва на помощь — руки складывались вместе и поднимались кверху над головой; при этом указано, что описанный знак многих военных масонов спасал от смерти. По словам А.П. Араповой[121], кавалергардскому офицеру П.П. Ланскому пришлось под Кульмом нагонять свой эскадрон; по внезапно раздавшемуся воплю он увидал раненого драгунского офицера, которого уже собирался добить палашом русский солдат. Француз, напрягая последние остатки своих сил, высоко закинул обе руки над головой, скрещивая пальцы ладонями наружу, — это и был масонский знак: «к moi, les enfants de la veuve!» Ланской, не будучи масоном, знал, однако, некоторые масонские знаки по своему родству с знаменитым масоном С.С. Ланским; ему стало жаль француза, и он крикнул солдату: «Стой! лежачего не бьют; покупаю у тебя пленного, за мной золотой!» Француз был спасен.