Здесь следует остановиться на мифологии летающих народов фантазии и легенды не знали границы между миром духов и миром живых людей, что делало возможным их участие в приключениях обитателей воздушных сфер. Сохранив древние легенды и обряды, западно-европейская деревня вопреки протестам церкви, до глубины средних веков накрывала на Рождественскую ночь на улице так называемые tabulae fortunae, чтобы ночные гостьи, добрые феи за угощение приносили благополучие в дом доброго хозяина. «Дамою изобилия» (Dame Haboncte) прямо называется во французских памятниках такая же царица стриг, как та, которая у Решно именуется Дианой, и характерной приметой сопровождающих ее bonnes femmes поверье делает их склонность, забравшись в чужую кухню, хозяйничать там, словно у себя дома, поэтому ночномые пиршества для церкви стали представляться одной из главных примет «ведьм».
В VII–XII веках представления о колдовстве и о ночных полетах существовали раздельно, и вопрос о стригах в памятниках права соединяется лишь иногда с вопросом о наказании блудниц, но никогда не смешивается с мерами против колдовства. Когда же получили распространение процессы против ведьм, всякая стрига являлась злой колдуньей, и на церковно-юридическом языке всякая ведьма обозначалась то словом striga, то словом malefica, т. е. женщина, по мнению «компетентных» авторов Молота ведьм, летавшая по ночам и напускавшая бури с градом, болезни и многие другие напасти.
Другое важное положение-участие в шабашах, пошло от молитвенных собраний катаров. Незнание греческого языка («катары» — от греческого «чистый») привело к мнению, как писал Doctor Universalis, профессор богословия парижского университета, схоластик Алан из Милля: «Катары зовутся так от кота: ибо, как говорят, они целуют в зад кота, в виде коего является Люцифер.»
Отсюда пошло и картинное описание шабашей еретиков, — «синагог сатаны» как их называли. В урочный час еретики собираются на шабаш в синагогу. К потолку синагоги прикреплена длинная веревка. Все ждут. И вот по этой веревке задом с поднятым хвостом спускается огромный черный кот. Это их божество, это их повелитель. Все бросаются гаснет, и начинается неслыханная оргия. Наряду с образом кота сатана любил принимать также образ гигантской жабы. Тогда он требовал, чтобы его лобзали прямо в уста — и Вильгельм парижский серьезно размышлял о том, почему свыше «попускаются» такие поцелуи.
Затем, изрядно дополненные детальными подробностями, эти описания перешли на шабаши ведьм.
О проповеднике Иоганне Тевтонском из Гальберштадта, бывшим одним из известнейших волшебников своего времени, говорится, что он в 1221 г. в одну ночь одновременно служил три мессы: одну в Гальберштадте, другую в Майнце и третью в Кельне. Натершись мазью, приготовленной из жира новорожденных детей и различных трав, таких как: мак, паслен, подсолнечник, головолом и белена, ведьмы могут носиться по воздуху на разного вида утвари: щетках, кочергах и сенных вилах. Эти вспомогательные средства употребляются ими обыкновенно во время большого праздника, шабаша ведьм, который обыкновенно справляется на какой-нибудь высокой горе, а в некоторых странах в большом лесу, на открытом месте. Празднество происходит или в Вальпургиеву ночь на первое мая, или в ночь на Иванов день. В этих празднествах должны участвовать все ведьмы; тех, кто отсутствует без уважительных причин, черт мучает всю ночь так, что они не могут спать.
Когда настает время отъезда, ведьма натирается мазью, берет предмет, на котором хочет ехать, и тихо говорит следующие слова: «Взвейся вверх и никуда» («Oben auss und nirgends an»). Летает она обыкновенно через дымовую трубу. Некоторые скачут на своем черте, который стоит у дверей в виде козла. Во время путешествия ведьмы должны особенно остерегаться того, чтобы не беспокоиться и не озираться вокруг; ибо в противном случае они падают вниз и могут причинить себе большой вред, так как они часто летают очень высоко. Некоторые совершенно голые, другие — в одежде.
Когда они соберутся на место празднества, то начинают приготовления к пиршеству. Столы и скамейки придвинуты и на стол ставятся дорогая серебряная и золотая утварь. Кушанья часто бывают превосходны, но иногда черт любит пошутить над своими гостями и угощает их падалью другими нечистыми яствами; в кушаньях, однако, нет соли;
так бывает всегда. После еды ведьмы обмениваются новостями: каждая сообщает, что происходило в ее стране; ибо они обращают внимание на все, что делается у людей. «Для начальников ведьм и колдунов это служит таким средством, что они становятся своего рода новыми газетами».
Затем дьявол дает своим слугам новый яд, чтобы творить новые несчастья. Этот яд, как повествуют многие авторы, добывается таким образом: дьявол в образе козла приказывает сжечь себя, после чего ведьмы старательно собирают золу, которая чрезвычайно опасна для людей и скота. Вскоре после этого козел, однако, вновь появляется среди них и взывает страшным голосом: «Отомстите им или вы умрете».
Затем все выражают дьяволу свою глубокую преданность и почтение: это делается в такой форме: козел обращает ко всему собранию заднюю часть тела и всякий член собрания целует его в это место. Но в этом виде он показывается не всем; новообращенные, на которых еще нельзя вполне положиться, отводят глаза, и они воображают тогда, что видят великого принца, которому они целуют руки; но это одно только воображение. Затем начинается настоящее веселье, ведьмы становятся в круг, спинами внутрь круга, чтобы не видеть друг друга, и под свист начинают свой хоровод. Во время танца ведьмы и черти поют хором: «Господин, господин, черт, черт, прыгни здесь, прыгни там, скакни здесь, скакни там, играй здесь, играй там». В заключение каждый черт хватает свою ведьму, удовлетворяет с ней свою похоть, после чего наступает время, когда каждая ведьма должна рассказать, какое несчастье сотворила она со времени последнего общего собрания. Тех, кто не может рассказать о какой-нибудь достаточно злой проделке, старшие дьяволы бьют плеткой.
Когда новые сочлены увидят, таким образом, все, чего они могут ожидать худого и хорошего, их торжественно принимают в союз, причем они вписывают свое имя собственной кровью в большую книгу. Иногда заключается формальный контракт между дьяволом и лицом, вступающим в сделку; это лицо оговаривает в нем себе земные блага, за что по истечении определенного времени переходит во власть дьявола. Такой контракт может быть заключен не только во время праздника, но, вероятно, и во всякое время Это видно из следующего отрывка старинного акта: «Я, нижеподписавшаяся, Магдалина де-ля-Палюд и т. д., сим заявляю и удостоверяю, что в присутствии господина Луи Готфрида и дьявола Вельзевула я отрекаюсь от моей части у Бога и у небесных сил. Я отрекаюсь вполне, всем сердцем, силой и волей от Бога Отца, Сына и Святого Духа, от Пресвятой Богородицы, от всех святых и ангелов, а в особенности от моего ангела-хранителя» и т. д.
После того как имя занесено в книгу и контракт заключен, совершается крещение нового члена. «Это и есть причина, почему ведуны и волшебники обыкновенно имеют по два имени». Наконец, дьявол помечает вновь посвященного своим знаком, чтобы впоследствии узнать его; знак этот всего чаще делается на скрытом месте тела, где он не может быть замечен другими. Где дьявол касался своими пальцами, там не чувствуется никакой боли; по таким нечувствительным местам на теле можно узнавать колдунов и ведьм.
Однако, кроме наличия характеристик «ведьм», требовалось и другое слагаемое — благоприятная среда для развития этих процессов. Такими местностями оказались Альпы и Пиренеи, которые совмещали крайнюю интеллектуальную отсталость населения, изобилие еретиков и массу легенд и верований. «Альпы кишат суевериями», — писал в начале XV века доминиканец Нидер, а его современник, тирольский судья Винтлер, для своей поэмы «Цветы Добродетели» при описании альпийских суеверий нашел материал почти на тысячу стихов. С особой силой держалась в Альпах, да и сейчас бытует вера в домовых, которые по ночам вступают в любовные отношения с людьми и совершают ночные полеты. Объясняется это особенностями местного ландшафта.
