— Почему? — воскликнула она, и её вопрос подхватило эхо. — Почему я вижу вещи, о которых не в силах узнать ни одна женщина, слышу мысли Рина, могу коснуться сестёр и убедиться, что они в безопасности, но не в состоянии найти правильную дорогу? Это не справедливо! — она подняла голову и посмотрела наверх. Если Бог решил наделить её даром, то почему сделал его таким ненадёжным?

Она почти ничего не знала о собственном будущем и о том, что уготовано её близким. Но стоя на выступе, стараясь унять частое сердцебиение и почувствовать связь с землёй, всем своим существом поняла, что не должна покидать эту гору. Не сейчас.

— Он пугает меня, — прошептала она, — как никогда не пугал ни один человек или зверь. Я боюсь мужчину, который называет меня женой. — Но позволив себе прислушаться к той части своего сознания, которая всегда говорила с ней в моменты сомнений, Жульетт поняла, что Рин был прав. Сейчас её судьба действительно связана с этим местом. Как и его.

Поэтому она повернулась, с трудом начала взбираться наверх и впервые в жизни выругалась. Вслух, со всей силой лёгких и на двух знакомых языках. Она даже не подозревала, что знает подобные слова, пока те не сорвались с губ. И пока она, чертыхаясь, поднималась, её кожа теплела, сердце ускорило ритм, а дыхание сделалось частым и неглубоким.

Она добралась до плоской части скалы и остановилась передохнуть. Борясь с отдышкой, Жульетт вдруг поняла, что её коса окончательно распустилась. Рыжие кудри падали на лицо, дикие и столь же спутанные, как светлые локоны Рина. Плащ истрепался, ботинки разваливались на части, а на некогда прекрасном платье зияло несчётное количество дыр.

Она обдумывала план побега с первой секунды похищения. Но если верить собственному дару, спасения ей не видать. Либо она вернётся к Рину, как он и предсказал, либо умрёт, пытаясь спуститься.

Что ж, она пойдёт к нему. Однако ни о каком браке не может быть и речи. Наверное, им суждено провести вместе некоторое время, но это не значит, что у неё нет права голоса в вопросах, касающихся развития их отношений. Возможно, они станут друзьями. Просто друзьями. И в конечном счёте он отведёт её домой, пусть даже вопреки собственному желанию. Она узнает, когда придёт время уйти. И тогда Рин поможет ей спуститься с проклятых гор и выбросит из головы глупости о судьбе, примитивном спаривании и нежной жёнушке. Она независимая женщина, которая не допустит, чтобы её похищали и вынуждали вступить в брак, но и умереть по пути домой ей тоже совсем не хочется.

Её сердце стучало слишком быстро, внутри разгоралось жаркое пламя. Тот огонь вызвал гнев — почти незнакомая ей эмоция. Откровенно говоря, она чувствовала нечто большее, нежели злость, но не стала останавливаться и разбираться в себе. Карабкаясь на гору, она думала только об одном: однажды Рин все-таки отведёт её домой.

Где-то по пути наверх её посетило нежелательное видение. Горло Рина. Его мужественный образ, насыщенный жар, солёный аромат из её снов. Рин сказал, что она узнает правду, когда попробует его горло. Жульетт никогда не испытывала желания прикоснуться к мужчине и уж тем более пробовать кого-то на вкус, но чем выше она поднималась, тем отчаяннее хотела прижаться губами к телу энвинца.

И плевать на всякие когти.

Горная цепь, в которую увезли Жульетт, была огромной. Длинной, высокой и суровой. Если Айседора не придумает как усовершенствовать заклинание, над которым работала в течение последних двух дней, то никогда не найдёт сестру. Они могут плутать в тех скалах вечно и даже не приблизиться друг к другу. Однако какой у неё выбор, кроме как попытаться?

Возможно, не стоило бежать на юг, когда подвернулся шанс спастись, но ей пришёл на ум лишь такой способ отвлечь солдат от Жульетт. Он сработал... только вот теперь они с ней не вместе.

Айседора ещё не полностью простила сестру за то, что та её усыпила, но теперь по крайней мере поняла причину поступка Жульетт. Она спасла ей жизнь. Если бы Айседора увидела их горящий дом, то кинулась бы убивать солдат и непременно погибла бы от их рук.

Лес, который они миновали незадолго до похищения Жульетт, оказался совсем дремучим, но Айседора наткнулась на нечто вроде тропы, ведущей к горе. Поплотнее закутавшись в украденный коричневый плащ, она нацелилась на север, держась подальше от дороги. Жульетт знала, которые из кореньев и листьев можно есть, но Айседора разбиралась в травах значительно хуже, однако припомнила несколько съедобных растений и собрала сколько сумела.

Хлеб закончился, и, чтобы выжить, ей скоро снова придётся украсть пищу. Эта мысль вызвала тошноту. Солдат в лесах погиб случайно, но именно её рука воткнула нож ему в грудь. Айседора не хотела никого убивать. Никогда больше. Души двух убитых мужчин, казалось, преследуют её повсюду, а место средоточения магии в душе по-прежнему оставалось тусклым от устроенных ею разрушений. Те солдаты были ужасными людьми и с радостью убили бы ведьму, выпади им такой шанс. Тем не менее, она не имела права лишать их жизни.

Оплакивал ли кто-нибудь тех мужчин? Скорбели ли по ним какие-нибудь глупышки, как она сама скорбела по Вилу?

Если бы один из солдат убил её, она попала бы именно туда, куда стремилась — в землю мёртвых. К Вилу. Но Айседора не могла сдаться, пока сёстры в ней нуждались. Не могла с лёгкостью уступить смерти. Она нужна Софи и Жульетт, и потом... Вил не позволил бы ей умереть. После его похорон она часто подумывала о самоубийстве, и он всегда знал об этом. Именно тогда его дух приходил к ней, успокаивал и велел оставаться сильной.

Айседора больше не хотела быть сильной. Она так чертовски устала.

Шелест листвы за спиной предупредил, что она больше не одна, и на короткий, восхитительный момент Айседора решила, что к ней снова пришёл Вил. Чтобы успокоить и, возможно, даже забрать с собой. Она остановилась, повернулась на звук и увидела три вещи.

Усмехающегося Борса, испуганного молодого солдата в зелёном и здоровенную палку, летящую к её голове.

Айседора проснулась с чудовищной головной болью. Связанные ноги и запястья едва позволяли пошевелиться, а голову закрывал мешок, закреплённый на шее верёвкой. Судя по лёгкой тряске, скрипу колёс и цокоту лошадиных копыт, она лежала в телеге. Несомненно, в окружении солдат, следивших за каждым её движением, несмотря на плачевное положение их пленницы.

На сей раз Борс решил не рисковать.

— Она пошевелилась, — неуверенно прошептал мужчина. — Кажется, очнулась.

— Наконец-то, — весело отозвался Борс. — Я уж начал думать, что мы её убили.

Айседора пробормотала словцо, непригодное для ушей её сестёр, но Борс только рассмеялся.

— Наслаждайся путешествием, ведьма. Как только ты дашь императору то, что он хочет, я прослежу, чтобы тебя повесили за убийство двух человек.

Её сердце замерло, желудок сжался. Убегая от Борса после похищения Жульетт, она не стала убивать парня, который пытался её остановить. Лишь вывела его из строя и заставила отпустить. Но он был жив и здоров. Значит, Борс знает о втором солдате...

— Я обнаружил твою работу, когда наткнулся в лесу на убитого мужчину. Это ведь ты сделала, да?

Айседора промолчала. Какой смысл объяснять, что солдат погиб случайно? Борс все равно ей не поверит.

— Бедолаге со спущенными брюками и болтающимся хозяйством проткнули сердце и украли у него хлеб с оружием. На мой взгляд, похоже на дело рук отчаявшейся женщины, поэтому ты пришла мне на ум ещё раньше, чем мы нашли на тебе то самое оружие. Как ты это сделала? Пообещала кое-что сладенькое, и когда бедняга отвлёкся, нанесла удар?

— Нет, — прохрипела Айседора, так глухо, что никто не услышал.

— Выследить тебя от лагеря было проще простого, — продолжил Борс. — Ты оставила след шириной в милю, ведьма. Мы немного подождали, надеясь, что ты выведешь нас к сестре, но она скорее всего мертва, поэтому я решил больше не медлить.