доску. В такую западню можно было поймать не одного, а

нескольких оленей, так как доска, после падения животного в яму, снова

принимала свое прежнее положение. Устраивая западню, Марбр должен

был рыть яму в крепкой промерзшей земле. Каково же было его удивление, да и Джаспера Гобсона тоже, когда на глубине полутора метров

кирка ударилась вдруг о твердый ледяной пласт.

Общими усилиями медведь был вытащен.

— Вероятно, — сказал лейтенант, осмотрев яму, — эта местность подвергалась

в течение многих лет сильнейшим холодам, затем песок и земля

покрыли этот ледяной слой.

— Это, наверное, так, господин лейтенант, но от этого наша западня

не станет хуже. Напротив, прорубленные во льду стенки будут так скользки, что ни один олень не выберется из ямы.

Марбр был прав; вскоре представился случай, подтвердивший его предположение.

Отправившись 5-го декабря вместе с Сабином осмотреть яму, они

услыхали какое-то странное рычание. Они остановились и стали прислушиваться.

— Это не олень, — сказал Марбр, — я даже могу сказать, какой зверь

попал в нашу западню!

— Медведь? — спросил Сабин.

— Да, — ответил Марбр, у которого глаза блестели от удовольствия.

— Что же, мы не в убытке. Мясо медведя не уступит оленине, а в

придачу мы еще получим шкуру. Идем же скорее.

Охотники были вооружены. Они зарядили ружья пулями и подошли

к западне. Доска осталась на месте, но приманка, очевидно, упала вместе

со зверем в яму. Марбр и Сабин, заглянув в глубь ямы, увидали какую-то

неопределенную массу, притаившуюся в углу: это была целая груда белого

меха с двумя блестящими, устремленными на охотников глазами.

Края ямы были исцарапаны когтями; будь она вырыта в земле, медведь, наверное, сумел бы из нее вылезти, но по ледяным стенкам его лапы

только скользили, и хотя он порядочно расширил свою тюрьму, но не

мог из нее выбраться.

Завладеть зверем не представляло трудности. Две пули окончили существование

грозного хищника, оставалось только вытащить его из ямы.

Охотники отправились за помощью в факторию. Взяв с собой человек

десять солдат, они вернулись к западне и общими усилиями медведь был

вытащен из ямы на веревках. Это было громадное животное, весившее

до двухсот сорока кило. Судя по его сплюснутому черепу, удлиненному

туловищу, коротким когтям, тонкой морде и совершенно белому меху, он

принадлежал к породе белых медведей. Что касается съедобных частей

медведя, то они были препровождены к миссис Джолифф, которая не замедлила

приготовить из них превкусное жаркое.

Всю следующую неделю западни и ловушки действовали довольно

успешно. В них попало до двадцати куниц и только две или три лисицы.

Эти хитрые животные понимали значение ловушек и обходили их или

вырывали землю около капкана и уносили приманку. Сабина это выводило

из себя, и он громко бранился, называя такие уловки недостойными

честной лисицы.

Около 10-го декабря подул юго-западный ветер и пошел снег. Снег

был тонкий и несильный, но благодаря морозу он сейчас же леденел.

Так как при этом дул сильный ветер, то пребывание на воздухе оказалось

невозможным. Колонистам пришлось снова запереться в дом и продолжать

прежние работы. Гобсон из предосторожности роздал всем известковые

лепешки и лимонный сок, находя необходимым употреблять эти

противоскорбутные средства в виду продолжительного холода и сырости.

Впрочем, между обитателями форта Надежды не было еще ни одного скорбутного

больного. Благодаря принятым мерам предосторожности, все чувствовали

себя прекрасно.

Была глубокая полярная ночь. Приближалось зимнее солнцестояние—

время, когда дневное светило находится в наибольшем удалении под

горизонтом северного полушария. В полночные сумерки белые равнины

Показались какие-то живые существа.

слышать грозное рычание медведей. Посещения индейских или канадских

охотников тоже можно было не опасаться в это время года.

Однако произошло событие, доказавшее, что эта местность вовсе

не была так безлюдна, как предполагали колонисты. В окрестностях бродили

люди, занимаясь охотой на моржей и устраивая себе жилище под

снегом. Они принадлежали к племени „едоков живой рыбы", 00 кочующих

по Северной Америке, от Баффинова моря до Берингова пролива.

едва светлели. Какой-то глубокой тоской веяло от этого окутанного мраком

края.

Прошло несколько дней. Гобсон не так боялся нападения диких зверей

с тех пор, как ограда была освобождена от снега, хотя часто приходилось

Утром, 14-го декабря, вернее сказать, в девять часов утра, сержант

Лонг, возвратившись с экскурсии, закончил свой доклад лейтенанту рассказом

о виденном им каком-то племени, расположившемся в четырех

милях от форта, около небольшого выступа.

Тотчас же лейтенант Гобсон, Полина Барнетт, Мэдж и еще несколько

человек отправились посмотреть на неожиданных гостей. Одевшись как

можно теплее и взяв с собою ружья, они отправились пешком к тому

месту, где сержант Лонг видел хижины.

Находившаяся в последней четверти луна бросала слабый свет на ледяное

поле. Шли уже целый час, а никакого человеческого жилья еще

не было видно.

Вдруг сержант Лонг указал своему начальнику на поднимавшийся над

небольшим холмиком сероватый дымок и спокойно проговорил:

— А вот и дым!

В эту минуту показались какие-то живые существа, которые точно

поползли по снегу. Это были эскимосы, но были ли это мужчины или

женщины, разобрать не было возможности, так как они все одинаково

одеты.

Их было шестеро—четверо взрослых и двое детей. Все они были

широкоплечие, короткие, с приплюснутыми носами, с пухлыми веками, нависшими над маленькими глазами. У всех были большие рты, толстые

губы, длинные, черные, жесткие волосы на голове, но ни у кого не было

заметно ни усов, ни бороды. Одежда их состояла из круглой куртки из

кожи моржа, шапки, сапог и таких же рукавиц.

Эскимосы подошли к европейцам и принялись молча их разглядывать.

— Никто не говорит по-эскимосски?—спросил Джаспер Гобсон у своих

спутников.

Никто не знал этого языка; но тотчас же со стороны эскимосов

послышалось радостное приветствие на английском языке:

— Щекоте! Привет!

Это говорила эскимоска, которая подошла к Полине Барнетт и

сделала ей приветственный знак рукою.

Удивленная путешественница сказала в ответ несколько слов, которые

эскимоска легко поняла. Тогда со стороны колонистов последовало приглашение

посетить их форт, и эскимосы, после некоторого раздумья,

тесной группой последовали за лейтенантом и его спутниками.

Эскимоска, подойдя к ограде и увидя дом, о существовании которого

она не подозревала, воскликнула с удивлением:

— Дом! Снеговой дом?

Она спрашивала, был ли этот дом сделан из снега, и она имела

полное основание так думать, так как все здание было совершенно покрыто

снегом. Ей объяснили, что дом был деревянный. Тогда эскимоска сказала

несколько слов своим спутникам, которые, повидимому, согласились с ней.

Все вошли затем в ворота и через минуту уже были в большой зале.

Когда эскимосы сняли свои шапки, колонисты сейчас же отличили

мужчин от женщин. Мужчин было двое, оба они были лет сорока—сорока

пяти, с красновато-желтым цветом лица, острыми зубами и выдающимися

скулами. Женщины были обе молодые; заплетенные в косы волосы были

разукрашены зубами и когтями полярных медведей; с ними было двое

детей с живыми, смышлеными личиками и широко раскрытыми удивленными