Подпрыгивая от нетерпения, Сара прошла по коридору рядом с мисс Камминс, которая закрыла за ними дверь кабинета и жестом пригласила ее сесть. Поглядев на нее, Сара внезапно с удивлением и беспокойством поняла, что мисс Камминс плачет.

Сара глазела на нее, недоумевая, что с ней могло приключиться. Она соскользнула со стула, бросилась к женщине и положила руку ей на плечо. Та судорожно вздохнула и посмотрела Саре в лицо.

– Твой отец попал в автомобильную аварию, – всхлипнула мисс Камминс. – Мне очень жаль, Сара… Он мертв. Твой папа умер.

Сара никогда не услышала конец истории о Салли и Синди, которые искали тайную комнату. И она так и не узнала, произошла ли авария из-за того, что у машины отца были лысые шины. Он мог бы заменить резину, если бы не откладывал деньги на покупку скрипки. Каким-то загадочным образом все это сплелось в ее голове воедино, и следующий год после смерти отца Сара в основном потратила на то, чтобы воссоздать историю Синди и Салли, совершающих обход дома. Однако крохотная сценка была единственным, что она смогла вспомнить. Сара записывала ее снова и снова, но ничего не менялось. Отец ушел от нее навсегда.

Она даже не смогла спросить свою старую учительницу, мисс Хилл, о том, как называлась книга. Сразу же после похорон мать заявила, что ей нужно время, чтобы привести все в порядок, и отослала девочку пожить у дяди Фреда и тети Сэл. Сара распрощалась со своими друзьями. А затем, в старших классах, ее пригласили учиться в Бостонской латинской школе, а ездить туда из прежнего района было далековато. Так что, когда Сара зашла в свою старую школу, чтобы спросить о книге, мисс Хилл уже уволилась. И никто не мог взять в толк, о чем она говорит.

Нельзя сказать, чтобы Сара проводила мало времени в библиотеках, но поиски безымянной редкой книги оказались действительно очень сложными, практически неразрешимыми. Сара расспрашивала всех библиотекарей, которые ей встречались, но безуспешно.

Сара никогда не вела дневника, не хранила газетных вырезок, у нее не было фотоальбома. Но Страницу она всегда держала при себе.

Не в силах успокоиться, Сара обшарила всю квартиру, но не обнаружила ничего нового, кроме таракана на кухонном потолке. Ладно, по крайней мере можно прихлопнуть насекомое. Сара жаждала разрушений, ей хотелось хорошенько врезать по чему-нибудь, чтобы немного спустить пар. Она сняла туфли и с молотком в руке взобралась на стул, затем на стол, потом на верхний том своего нежно любимого, чудовищно устаревшего семитомника «Жизнь романтических композиторов»…

Лишь сейчас она разглядела, что предполагаемая жертва вовсе не являлась тараканом. Это был символ, тщательно выведенный чьими-то недрогнувшими пальцами.

Сара замерла, уставившись на рисунок. Значит, здесь и впрямь кто-то побывал!

– Gesu Cristo[16], – произнес Алессандро, застыв на пороге и глядя на Сару, балансирующую на высотах музыковедческой премудрости с молотком в руке.

– Похоже, кто-то взломал нашу квартиру, – сказала Сара, спускаясь на пол. – Но, кажется, ничего не пропало.

Алессандро вышел, чтобы произвести осмотр своих пожиток, и, вернувшись, подтвердил, что все на месте. Даже его запас марихуаны остался нетронутым.

– Почему не взяли телевизор? – оскорбленно спросил он. – Он же прекрасно работает!

Сара показала ему странный символ, но Алессандро пожал плечами.

– Я думаю, нам сейчас надо выпить граппы, – предложил он. – Завтра ты поспишь в самолете.

Залив в себя порцию граппы, Сара продолжала гадать, что означает странный символ, кто мог его нарисовать и зачем. Однако после второй стопки ей стало все равно.

Естественно, в аэропорту Логан ее багажу учинили самый доскональный досмотр. Мучаясь тяжелым похмельем, Сара терпеливо стояла в носках и наблюдала, как усатый чиновник педантично раскладывает на металлическом складном столике ее вещи: ноутбук, фотоаппарат, айпод, зарядные устройства, туалетные принадлежности, электрический переходник, ее любимые ручки с тонкими стержнями, пара записных книжек… презервативы…

Сара надела темные очки.

Чиновник конфисковал у нее зубную пасту. Сара остановилась возле газетного киоска, чтобы купить новый тюбик. Роясь в рюкзачке в поисках кошелька, она внезапно ощутила под пальцами незнакомый предмет. Сара вытащила маленькую медную коробочку, которую отдал ей карлик, и изумленно уставилась на нее. Должно быть, она бросила ее в рюкзак перед тем, как отправиться к Поллине, а потом забыла. Хорошо, что датчики на нее не среагировали. Могло бы получиться неловко – она ведь понятия не имела, что находится внутри… О боже, а вдруг там наркотики? Тогда ее лето закончилось бы, даже не успев начаться!

Сара с опаской открыла коробочку. Там лежала узкая серая полоска в форме полумесяца. Больше всего она напоминала… обрезок ногтя.

– Что, правда? – Сара рассмеялась. У нее мелькнула мысль выбросить приношение в ближайшую урну, но ей пришлась по сердцу коробочка. Сара засунула ее поглубже в рюкзак.

Билет неожиданно оказался в первый класс. Сара никогда не летала с таким комфортом – она вообще не слишком часто путешествовала. Вместо того чтобы смотреть кино, которое показывали в салоне, Сара раскрыла путеводитель по Берлину, Праге и Будапешту, который прикупила в книжной лавке в аэропорту. К ее разочарованию, выяснилось, что авторы, очевидно, студенты колледжа, объединили три города под одной обложкой с определенным умыслом. Их целевой аудиторий явно были туристы, вожделеющие посетить все местные пивоваренные заводы. В справочнике содержалось множество рекомендаций относительно того, как общаться с полицейскими, если вас задержали за пребывание в публичном месте в нетрезвом виде, но не хватало исторических сведений.

Наконец Сара отыскала раздел, посвященный Лобковицкому дворцу в Пражском Граде, с двумя глянцевыми фотографиями – на одной был запечатлен внешний вид здания, на второй – интерьер великолепного Императорского зала. «Дворец получил свое нынешнее название после бракосочетания Поликсены Пернштейн и первого князя Лобковица (1568–1628)», – прочитала Сара.

…И так началась династия, подумала она. Трудно поверить, что знатное семейство до сих пор существует и прекрасно себя чувствует, а столь достославные фамилии, как Плантагенеты и Романовы, давно исчезли со страниц светских хроник.

Продолжив чтение, Сара узнала, что в тысяча шестьсот восемнадцатом году, во время так называемой «дефенестрации», когда протестантские мятежники выбросили наместников католического императора из окон Пражского Града, последние пережили падение и нашли убежище в близлежащем Лобковицком дворце. Поликсена милосердно спрятала беглецов «у себя под юбками». Наверняка у нее был огромный кринолин, усмехнулась Сара. Она пролистала путеводитель до конца, где помещались карты. Согласно авторам, Пражский Град включал в себя здания с любопытной архитектурой, в некоторых из них были чудовищно дорогие закусочные, где подавали пильзенское пиво. Также в Пражском Граде, как соблаговолили отметить составители, имелся кафедральный собор.

Сара прикрыла глаза, откинула спинку кресла до упора и позволила своим мыслям течь как им вздумается.

Бетховен почти постоянно жил и работал в Вене, но в его жизни было три поездки в Прагу. Первая состоялась в тысяча семьсот девяносто шестом году, когда, подобно Моцарту до него, он занялся тем, что сейчас назвали бы налаживанием деловых контактов. Бетховен писал своему младшему брату Иоганну, что встретил в Праге теплый прием и вполне всем доволен. Ему даже удавалось заниматься сочинительством: в основном он писал небольшие произведения, например концертную арию, посвященную графине Жозефине де Клари. Это была типичная для Бетховена романтическая влюбленность – короткая, абсолютно неуместная, мучительная и, вероятно, не завершившаяся ничем конкретным. Во время второй поездки, в тысяча семьсот девяносто восьмом году, Людвиг представил публике свой Первый концерт для фортепиано с оркестром до мажор, в котором партию фортепиано сыграл сам. Тогда выдающиеся способности Бетховена-пианиста пользовались большей популярностью, нежели его композиторский талант. Последний визит композитора в Прагу состоялся в июле тысяча восемьсот двенадцатого года. Считается, что именно тогда Бетховен и повстречал свою Бессмертную Возлюбленную, Антонию Брентано, перед тем как отправиться на воды в Теплиц (курортные источники были благоприятны для его газов). «Будь покойна – люби меня – сегодня – завтра – о, какое страстное желание видеть тебя – тебя – тебя – тебя – моя жизнь – мое все – прощай…»