На этом месте Кейт заметила, что Луиза была полностью захвачена рассказом — она чуть подалась вперед, глаза ее сияли. И когда Нед задумался, она издала легкий вздох:

— О, не останавливайтесь. И что же вы? То есть, я имею в виду, вы появились в его кабинете?

— Конечно да. Я был еле жив от страха, но пообещал Гарету, что не уеду, пока лично не узнаю, что происходит. Поэтому на следующее утро опять предстал перед капитаном Адамсом. К тому времени я не мог бы сказать с точностью, почему я продолжал ходить в его кабинет. Уж точно я не надеялся на успех. У меня было такое чувство, будто я бьюсь головой об эту кирпичную стенку, жестоко и с завидным постоянством, причем только потому, что поблизости не было других кирпичных стен. Все это выглядело в чистом виде идиотизмом. Только дураки и сумасшедшие продолжают разбивать лоб в кровь, видя повторяющийся изо дня в день сокрушительный провал своих начинаний, и к тому времени я был уверен, что был и тем и другим.

В его рассказе звучал мягкий юмор, его глаза сияли, и уголком глаза Кейт заметила, что Луиза улыбается. Она подумала, что Нед всегда обладал этим замечательным умением — начиная с их самой первой встречи — этой способностью сказать что-нибудь забавное и непритязательное, чтобы сгладить ощущение неловкости, чтобы засияли чьи-то потухшие глаза.

Он был милым и любезным. Однако спустя годы после их свадьбы Кейт поняла, что эта его легкость и приятность стали гораздо более полновесными, чем она даже могла предположить.

— И? Что же произошло? — спросила Луиза.

— Капитан уставился на меня. На этот раз он не сказал ни слова. Вместо этого взял со стола маленький колокольчик и позвонил.

Кейт слушала теперь его с тем же напряженным вниманием, что и Луиза.

— А дальше?

— А дальше вбежали восемь солдат. Вероятно, они поджидали сигнала где-то за дверью. Они схватили меня за руки и за ноги.

— Ты не сопротивлялся?

— Я пытался. Но их было восемь, а я один. И даже если бы у меня было столько же рук, сколько щупальцев у осьминога, мне все равно вряд ли удалось бы с ними справиться. Особенно в этих тесных казармах. Во всяком случае, они подхватили меня и понесли, как мешок картошки. Единственная фраза, которую произнес капитан Адамс, была: «Искупайте его».

— О нет. — Луиза сочувственно закрыла рот рукой. — Они бросили вас в озеро?

— Должен сказать, что вы, к счастью, и понятия не имеете о нравах, царящих среди солдат, если озеро — самое худшее, что пришло вам в голову. Поступить так было бы просто величайшей любезностью с их стороны по сравнению с тем, что произошло на самом деле. Знаете, при гарнизоне были уборные. И вокруг все было настолько влажно, что… Что в любом случае отходы собирались в огромных выгребных ямах. Они были переполнены — мерзкие и вонючие болота.

— О господи, — вырвалось у Кейт.

Нед улыбнулся ей, его веселый тон казался чудовищно странным по контрасту с описываемой им жуткой сценой.

— Так что они бросили меня прямо туда. Вероятно, это был самый унизительный момент в моей жизни. Это было омерзительно и оскорбительно, у меня нет слов, чтобы описать весь ужас произошедшего. Я даже не мог закричать, чтобы выразить протест или позвать на помощь, потому что для этого потребовалось бы открыть рот. Я в жизни не чувствовал себя более беспомощным, чем в ту минуту.

Две женщины в ужасе смотрели на него.

— Полагаю, вы понимаете, — заметил Нед приглушенным голосом, — если эта история станет известной кому-либо еще, я буду обесчещен и выставлен на посмешище. Я доверяю вам, леди, мою самую сокровенную, самую постыдную тайну. Вы не должны говорить об этом ни единой живой душе. Я знаю, что могу рассчитывать на вас.

Луиза кивнула, и в это самое мгновение Кейт почувствовала, что у нее прервалось дыхание. Каким-то образом ему удалось успокоить страхи ее подруги. Нед заставил ее улыбнуться. А теперь он ненавязчиво дал ей понять, что ее мнение важно для него, что она заслуживает доверия. Каким-то образом он догадался, что у Луизы было столько отнято, что ей не так просто вернуть это назад. И ему вовсе не пришлось бить себя в грудь или говорить на повышенных тонах. Он не высказывал надменных претензий. Нед всего лишь улыбнулся сам и вызвал ответную улыбку у Луизы. У Кейт постепенно отлегло от сердца.

— И что же? — вновь задала вопрос Луиза. — Что вы сделали дальше?

— А что мне было делать? Я принял ванну. — Он ухмыльнулся. — Долгую ванну. А потом я взял маленькую лодку, и отправился на ней в море, и думал, долго думал. Иногда бывает очень ценным сознавать, что кто-то причинил вам самое ужасное, что может случиться в жизни. Если вы переживете это, выдержите — вас уже будет трудно ранить снова. Что бы с вами ни произошло, это не причинит вам большей боли. А Адамс — что ж, Адамс действительно сделал самое худшее. Он не мог убить меня. Мой кузен разузнал бы правду о моей смерти, и капитану пришел бы конец. Он бросил меня в яму с отбросами потому, что надеялся: я буду слишком унижен, чтобы рассказать об этом кому-либо по возвращении домой. Он был уверен, что я напишу какую-нибудь чушь вместо отчета и отстану от него. — Нед облокотился на спинку стула. — Он просчитался. На следующее утро я тщательно оделся и явился в его кабинет в последний раз. И тогда…

Нед улыбнулся и встал. Он подошел к Луизе и наклонился, чтобы быть с ней на одном уровне.

— Тогда я посмотрел ему в глаза — вот так. — Он окинул Луизу пристальным взглядом. — Я улыбнулся — вот так. Я наклонился к нему поближе и сказал: «Капитан Адамс, я уверен, что буду на следующем же корабле, который отправляется по реке».

Кейт наблюдала за ним потрясенная, не в силах перевести дыхание.

Нед выпрямился.

— Он взглянул на меня; посмотрел на проклятый колокольчик. А потом снова перевел взгляд на меня. Похоже, он старался препятствовать и мешать мне сколько мог. В тот самый момент капитан осознал, что не в состоянии побороть меня. После этого, надо сказать, он был весьма полезен.

Когда Нед закончил, Луиза отвернулась.

— О, Нед. Я понимаю, что вы хотите мне сказать. Но я не могу. Я не могу свидетельствовать в суде. Я не могу подать прошение о разводе. Я даже не могу представить, что отважусь взглянуть Харкрофту в глаза.

— Да, для вас сейчас это кажется невозможным. Мне тоже необходимо было то время, что я провел в лодке, Луиза. Я сильно обгорел на солнце в тот день — просто сидел в той лодке и думал. Мне нужно было время, поскольку, если бы я явился к нему сразу после того, как он бросил меня в выгребную яму, то дрогнул бы, отшатнулся от него, и это стало бы концом всему. Мне надо было осознать, чего я хочу в этой жизни. — Он одарил Луизу ослепительной улыбкой. — Вы никогда не узнаете, что вам делать, пока не поймете, что хотите. Что вы хотите, Луиза?

— Я хочу, чтобы мой ребенок был в безопасности. — Луиза обхватила себя руками, и Кейт закусила губу. — Я хочу, чтобы он в свое время принял графский титул после своего отца. Я хочу, чтобы он знал, что людьми движут любовь и привязанность, а насилие — всего лишь горестное отклонение от нормы.

Нед продолжал разговор:

— Следовательно, например, бегство в Америку под вымышленным именем для вас неприемлемо, поскольку это лишает вашего сына шансов получить отцовский титул.

Луиза кивнула:

— Я хочу остаться здесь со своей семьей. — Она посмотрела на Кейт. — И своими друзьями. И я не хочу, чтобы мой муж когда-нибудь, хоть когда-нибудь еще угрожал мне.

— Ну вот, — проговорил Нед. — Разве это так сложно? Хотеть?

— Но я не осмеливаюсь хотеть всего этого, мистер Кархарт. Это невозможно.

Нед посмотрел на свои ногти, будто бы скучая.

— Небольшая деталь, — беззаботно заметил он. — Моя жена занималась невозможным многие годы, а на этот раз и я в полном ее распоряжении. Мы придумаем, как нам добиться этого вашего невозможного. На это может потребоваться какое-то время, но мы справимся.

О, он сам был невозможно привлекателен — и невозможно трогателен и великодушен, когда сказал про нее такие вещи.