Сильная дрожь пробежала по ее телу, и она дала волю своим чувствами.

Бобби вздрогнула и проснулась, отдернула волосы со своего лица, словно паутину. Она приняла одеяло за Миллара, отчаянно отталкивая его. Ей понадобилась секунда, чтобы осознать, где она находилась. Вот так — не засыпать. Отчасти опасаясь, что Мэри вновь окажется в ее постели, она подтянула колени к груди, садясь прямо.

Сон напугал ее так же сильно, как и призрачные шрамы или видения в зеркале. Она чувствовала себя грязной, как если бы руки Миллара действительно были на ее коже. Это становилось тревожно реальным. Может, Мэри это и нравилось, но ей — определенно, нет. Как Мэри могла быть такой глупой?

Однако в комнате было тихо. Жемчужный свет утренней зари просачивался сквозь шторы, рядом мирно спали два тела; Кейн растянулся на полу в спальном мешке, подложив руки под голову. У Бобби возникло сильнейшее желание уютно устроиться головой под его подмышкой и использовать его плечо в качестве подушки, ища утешение в его объятиях. Солнечное чувство внутри нее, когда она была с Кейном, было полной противоположностью тому, как она ощущала себя с Милларом — это ощущалось темным и удушливым, как деготь.

В каком-то странном смысле она чувствовала благодарность — Мэри свела вместе ее и Кейна. Если это и была ее последняя неделя на земле, то она могла, по крайней мере, сказать, что испытала это. Словно весна наконец-то пришла после целой жизни зимы. Глядя сейчас на Кейна, на его закрытые глаза и полноватые, чуть приоткрытые губы, она, наконец, поняла это.

Его глаза распахнулись, и Бобби отвернулась, надеясь, что он не поймал ее, рассматривающую его. По периодической таблице ужасов, наблюдать за спящими людьми было, безусловно, номером один. Он моргнул и нахмурился, как будто на мгновение озадачился непривычным окружением, прежде чем прийти в себя.

— Привет, — хрипло сказал он. — Ты в порядке?

— Мы все еще живы, — Бобби убрала волосы за ухо. — Или Ад — это школа-интернат для девочек.

— И то и другое может быть правдой, — сказала Ная, не поднимая головы с подушки. Бобби знала, как она себя чувствовала. Желание остаться в постели и каким-то образом проспать до шестого дня, было крайне заманчивым.

— Нет, — продолжал Кейн, — я имел в виду твое лицо. — Даже с опухшими глазами и помятой одеждой, он был так же великолепен. Бобби содрогнулась при мысли о том, как ужасно она, должно быть, выглядела после пробуждения. Прошлой ночью она обнаружила (не без стыда), что у нее не было ничего, даже отдаленно напоминающего крутую или сексуальную пижаму. Невероятно, но детская — синяя — с–пушистыми — белыми — облаками фланелевая пижама была ее наименее смущающей ночной одеждой.

— У тебя новые порезы на лице.

Руки Бобби подлетели к щекам. Осознавая, что в комнате не было зеркала, она ощупала кожу. И, конечно же, на ее лбу и над ее скулами было четыре или пять новых шрама.

— О боже, — проговорила она и увидела нахлынувшую панику в глазах Кейна. — Нет. Нет, все нормально. Они не болят, правда. — Они болели, но совсем немного.

Голова Наи повернулась к ней.

— Ты уверена, дорогая?

Бобби кивнула, хотя отчаянно хотела взглянуть на себя. Она устояла перед искушением.

— Вот и все. — Кейн сел и разгладил футболку. — День пятый.

— А ощущается, как и любой другой день, — отметила Бобби. За окном, на деревьях, птицы были болтливы, как и всегда, беззаботно сплетничая.

— Я как бы не ожидал, что наступит рассвет, — признался Кейн. — Я бодрствовал, пока не взошло солнце, на всякий случай. — Может быть, он наблюдал за ней спящей. Как ни странно, она бы не возражала. Это заставило ее почувствовать себя в безопасности.

— Прости, что задремала. — Бобби надела очки. — Ничего не могла поделать.

— Не беспокойся. — Было очень похоже, что Кейну хотелось присоединиться к ней на ее кровати. — Итак, что нам теперь делать?

Бобби поднялась с кровати и распахнула шторы под бурные протесты Наи. Настал еще один туманный, пропитанный мелким дождем день. Всего лишь четверг. Ни у кого другого не было заметки о том, как важен был этот четверг. Одному Богу известно, почему птицам было так весело.

— Не знаю, честно говоря. У меня не было плана на случай, если мы зайдем так далеко. Уроков сегодня нет. Полагаю, большинство девушек отправятся в Оксли или просто будут слоняться и смотреть телевизор.

Кейн не выглядел впечатленным этими вариантами.

— Может, у нас есть время до конца дня — типа, полные пять дней. Это, как бы, дает нам еще шестнадцать часов, чтобы выяснить, как остановить эту сумасшедшую ведьму.

Бобби кивнула.

— Ты прав. Мне просто не приходит в голову, что еще мы можем сделать. Я имею в виду, мы исчерпали каждую странную полученную полуподсказку. Это выглядит почти так, что Мэри не хочет, чтобы мы это выяснили.

— Если она похоронена, она может быть где угодно, — пробормотала Ная из-под своего одеяла. — В буквальном смысле где угодно. Что мы намереваемся делать? Начать копать?

Бобби усмехнулась.

— А это не такая уж ужасная идея.

Ная отодвинула одеяло.

— Ты серьезно?

— Я не имела в виду копание, я подразумевала ту часть о поиске ее тела. — Бобби села за стул письменного стола и надела очки. — Мы знаем, что Мэри была реальным человеком, поскольку Джуди ходила с ней в школу, но нет никаких записей о ее пребывании в школе, и ее нет на страницах выпускниц.

— Возможно, мы могли бы поговорить с доктором Прайс? — предложила Ная.

— Хм. Она уже и так смотрит на нас с недоверием, и начала работать здесь за несколько лет до нас, так что я не вижу, чем она в действительности может помочь. Мы с Кейном вчера посмотрели на кладбище, и Мэри там не похоронена.

— Это ничего не значит, — проговорил Кейн. — Она сбежала. Она могла быть похоронена где угодно. Как бы, где угодно в мире.

Бобби сощурила глаза.

— Хотя, думаю, тут стоит задуматься. Разве не в этом фишка? Если не похоронить тело на святой земле и все такое?

Кейн пожал плечами.

— Не знаю. Может, стоит еще раз проверить кладбище — оно снилось и мне, и Бриджит.

Бобби вздохнула.

— И мне. Кейн, думаю, прошлой ночью наши сны наконец-то совпали.

Его глаза округлились.

— Да? — Он покраснел. — Ох, верно.

— Понимаю, почему тебе не хотелось говорить о них…

Он поднял на нее глаза и не смог сдержать намек улыбки на губах.

— О, найдите комнату, — проворчала Ная. — Желательно, другую. — Она скинула одеяло, смиряясь с тем, что проснулась.

У Бобби отвисла челюсть. Не может быть. Она моргнула, но от этого ничего не изменилось. Она действительно, по-настоящему, это видела.

Ная поднялась с кровати, и Кейн попятился, отползая по полу в своем спальном мешке, словно боялся приближаться к ней.

Ная не обратила внимания на их реакцию.

— Что, черт возьми с…, — и затем она остановилась, поскольку встав, она тоже это увидела. Ее руки взметнулись, прикрывая рот. Ее дыхание поколебалось, и она захныкала, как потерянный хрупкий младенец.

Ная была на очень, очень большом сроке беременности.

Ная подтянула растянутый верх пижамы, и челюсть Бобби отпала еще больше. Это было реально. Оливковый живот Наи растянулся, пупок выпирал. Тугая натянутая кожа шевелилась, как будто что-то внутри ее подруги извивалось и пиналось, стараясь выбраться наружу. Что-то живое.

— О, мой бог! — закричала Ная, размахивая руками. — О, мой бог!

Бобби заставила себя не поддаться панике. Сейчас, больше чем когда-либо, Нае было необходимо сохранять спокойствие — даже если придется притворяться. Она соскочила со стула и схватила подругу за запястья.

— Ная. Посмотри на меня. Постарайся успокоиться.

— Бобби… Бобби… Я…

— Это не ты! — закричала Бобби громче. — Не ты! — Бобби вспомнила, как Ная беспрестанно твердила о своем маленьком животике и о том, что она поправилась. Господи! — ее всю неделю тошнило — утренняя тошнота! Все это время Бобби считала, что Ная отделалась легким испугом, а на самом деле все было вовсе не так. А что, если она была…? Нет, это невозможно.