— Встаньте на колени в последний раз, Эдрехазивар Драхар, — провозгласил Архипрелат, возвысив свой голос почти до крика, — И примите корону Эльфланда!
Майя преклонил колени. Этуверац Мура, древний тяжелый серебряный обруч, украшенный опалами, опустился на его голову. Потом он снова встал, стараясь унять дрожь в коленях, и повернулся лицом к Унтелеану.
Дружно и очень красиво придворные склонились перед ним; некоторые из женщин по-старомодному присели, и ему захотелось лучше разглядеть их лица, чтобы понять встанут ли они на его сторону против Сору Жасани. Надо будет больше разузнать о них. Но ровные ряды светлых голов и темных одежд заколебались и поплыли у него перед глазами, и первые тридцать минут правления Эдрехазивара VII были посвящены упорной борьбе со слезами.
Затем нохэчареи снова окружили Майю, и он смог более коротким путем вернуться в Алсетмерет, где на него набросились хлопотливые эдочареи, заставившие проглотить чашку бульона, прежде чем позволить забраться в постель.
Майя лежал под балдахином на огромной кровати Императоров Эльфланда, и глядел в темноту на кошек Драхада. Он знал, что Кала сидит в углу, охраняя его покой. Он был полностью опустошен и, прикованный к постели весом собственного тела, ждал прихода сна. Когда он закрыл глаза, картины дня замелькали перед ним в таком безумном вихре, что он поспешил открыть их снова. Он вспомнил о спокойствии, снизошедшем на него в часовне, но сейчас оно казалось столь же неуловимым, как сон.
Майя лежал и смотрел в темноту, а когда наконец заснул, то даже не заметил этого, потому что его сон был таким же темным и безмолвным, как его спальня.
Глава 9
Доклад Свидетелей «Мудрости Чохаро»
На следующее утро все крыши Унтеленейса были засыпаны снегом.
— Ранний снегопад, не по сезону, — чопорно заметил Эша, заметив направление взгляда Майи.
Теперь, когда он был коронован, а не просто являлся первым претендентом на престол, нельзя было дольше оставаться в безопасном уединении Алсетмерета. Цевет заверил, что ему больше не придется являться в Унтелеан, за исключением особо торжественных случаев, но Император традиционно давал аудиенции в Мишентелеане, и несмотря на похороны Варенечибела IV, которые должны были состояться сегодня вечером, новый Император (как твердо сказал Цевет) обязательно должен встретиться со своими подданными.
— Работа правительства застопорилась, — сказал он, сидя на противоположном торце стола, собранный и безупречный, как всегда. — Необходимо дать ему новый толчок, Ваше Высочество, и вы единственный, кто может это сделать.
— Полагаю, что я должен, — вздохнул Майя.
— Ваше Высочество?
— Ничего. Кто еще желает сегодня меня видеть? — Эти слова прозвучали слишком резко, и Цевет отпрянул, прижав уши.
— Ваше Высочество, мы не хотели обидеть вас. Мы только желали помочь.
Майя осторожно поставил чашку на блюдце, его окатила горячая волна стыда.
— Мы приносим свои извинения, — сказал он. — Мы говорили неприветливо и грубо, вы не заслужили подобного обращения. Мы не должны были пренебрегать вашей помощью. Мы сожалеем.
— Ваше Высочество, — неловко возразил Цевет. — Вы не должны так говорить с нами.
— Почему нет?
Цевет открыл рот и снова его закрыл. Затем, не спеша, поставил чашку, встал и распростерся ниц около стола. Ишеан с тревогой наблюдал за ним.
Затем Цевет встал, невозмутимый и сдержанный, и произнес:
— Император Эльфланда не извиняется перед своим секретарем. Но мы благодарим вас, что Император это сделал. — Он улыбнулся ласковой и теплой улыбкой, на мгновение осветившей его лицо, и снова сел. — Ваше Высочество.
Не говоря ни слова, Ишеан поставил перед Майей чистую тарелку. Так же молча он взял чашку, благоухавшую ромашковым чаем. Тогда Майя спросил:
— Кто запрашивает аудиенции сегодня утром?
— Ваше Высочество, самыми важными просителями являются Свидетели «Мудрости Чохаро».
Майя похолодел. Он снова осторожно опустил чашку и взял теплую булочку с тающим на ней маслом.
— Когда они хотят говорить со мной?
— Как только вы найдете возможность встретиться с ними, Ваше Высочество.
— О. — Он откусил кусок, прожевал и проглотил, не чувствуя вкуса. — Тогда мы должны удовлетворить их просьбу.
Цевет взглянул на часы.
— В девять часов? — предложил он, с легкой иронией в голосе.
— Да, — согласился Майя.
— Ваше Высочество, мы напишем необходимый ответ. В это время вы, может быть, пожелаете прочитать письмо Сетериса Нелара.
Майе очень хотелось также вежливо сообщить Цевету, что меньше всего на свете он хотел бы вспоминать о своем кузене, но все же принял протянутое ему письмо.
Знакомый почерк Сетериса заставил его вздрогнуть, как от удара. Чтобы дать себе минутную передышку, он снова взял булочку и заставил себя доесть ее полностью. Он был даже не в состоянии заметить, какая она вкусная, и с трудом проглотил, стараясь справиться с сухостью в горле.
Откладывать дальше было невозможно. Он с мрачным видом развернул письмо (по-детски обрадовавшись масляным пятнам, оставленным его пальцами) и начал читать:
«Приветствуем Его Императорское Высочество Эдрихазивара VII.
Мы с женой вынуждены побеспокоить вас, чтобы сообщить, что штат ваших слуг в Эдономее расформирован. Смеем надеяться, что срок нашего изгнания от двора закончился, за что мы глубоко и искренне благодарим Ваше Высочество и заверяем в своей готовности служить Вашему Высочеству любым возможным для нас способом».
С великой преданностью и родственной любовью,
Сетерис Нелар.
Это письмо Хесеро, подумал Майя. Он знал все обороты Сетериса и его неловкую прямолинейность: эти осторожные формулировки и изящный слог не могли исходить от него. Майя представил, как Хесеро стоит около стола, внимательно следя за тем, чтобы Сетерис использовал подсказанные ею слова.
Но что он, Майя, должен ответить ей? Он не хотел видеть Сетериса в своем доме, но письмо содержало не только просьбу о работе, но и уверенность в его, Императора, расположении; кроме того, отказав Сетерису, какое бы удовлетворение ни принес ему этот поступок, он неизбежно вызовет ненужные сплетни.
Тем временем Цевет закончил письмо для Свидетелей «Мудрости Чохаро» и позвонил, вызывая курьера. Когда мальчик ушел, Майя сказал:
— Цевет, мы должны поговорить с вами.
Он не смог сдержать жалобной нотки в голосе, и почувствовал, как от этих слов напряглись все четыре человека в комнате. Самое время провести маленький эксперимент, с вызовом подумал он и добавил:
— Наедине.
Телимеж с Дажисом обменялись исполненным ужаса взглядом, и Телимеж произнес:
— Ваше Высочество, мы не можем.
— Почему? — Спросил Майя. — Вы опасаетесь нападения?
— Ваше Высочество, из-за нашей клятвы. Мы поклялись охранять вас и молчать обо всем, чему можем стать свидетелями. Мы не предадим вас.
На самом деле, подумал Майя, я боюсь не вашего предательства, а себя самого.
— Разве вы не можете охранять меня с другой стороны двери?
— Ваше Высочество, — пробормотал Телимеж, уши его жалобно обвисли, вид был самый несчастный.
— Мы должны приказать?
— Ваше Высочество, — сказал Дажис, кланяясь. — Если вы погибнете в нашу смену, мы должны будем совершить самоубийство около вашего тела. Вы этого желаете?
Он чувствовал, как разочарование тяжелым камнем наваливается ему на грудь. Но если он мог выиграть, только оскорбив своих нохэчареев, то играть не стоило вообще.
— Нет, конечно, нет, — устало сказал Майя. — Ишеан?
— Ваше Высочество, — слуга вежливо поклонился и исчез за дверью.
Майя посмотрел на троих оставшихся — Цевет, Телимеж, Дажис — и с тупой безнадежностью пожалел, что это не были Кала с Бежеларом: они видели его и в худшем положении.
— Знайте же, — сказал он, опустив глаза к скатерти, — что Сетерис Нелар служил нашим опекуном последние десять лет после смерти матери, и… — Он не мог подобрать слово, и потому закончил поспешно и неубедительно. — Мы не любим его.
