— И, конечно, это не нравилось хунте,— заметил Коста Бассович с усмешкой.

— А вы поставьте себя на их место! — сказал И. С.— Они опрокинули тирана, врага нации и народа, а нация и народ продолжают поклоняться жене тирана!.. Это было для них невыносимо.

— Вот тогда они и решили заставить мешавшую им мумию исчезнуть,— прибавил Гунтер.— Скромно и быстро.

— Очень скромно и очень быстро,— подтвердил И. С.— Однажды ночью команда офицеров по приказу генерала проникла в Дом Синдиката и увезла гроб,

Он откинулся назад, долго сморкался, потом выпрямился, уставившись на листву парка.'

— Тогда все и началось.

И. С. встал и, подойдя к окну, с отсутствующим видом разглядывал парк, разбитый в форме звезды на берегу Потомака. Похожий на большого белого медведя, слегка траченого молью, он всегда одевался в старые, мятые костюмы и носил башмаки для гольфа, тоже весьма поношенные... И. С. был известен среди снобов Вашингтона своим полным пренебрежением к элегантности, но на это ему было ровным счетом наплевать.

— В то время как Эрнесто Руйц-Ибарро устраивался в Мадриде в комфортабельном изгнании, гроб Мерседес должен был начать тайное путешествие в несколько эта-нов. А если быть точным, то не гроб, а гробы, так как, похоже, хунта, чтобы запутать следы, заставила похоронить двадцать пять гробов в разных местах. Во всяком случае, правильный след, кажется, тот, что ведет в Италию, на маленькое кладбище возле Милана, в Санта-Клара ди Пиомбино. Почти установлено, что военное правительство осуществило переговоры с Ватиканом на самом высоком уровне и что папа согласился принять тело Мерседес и позаботиться о том, чтобы ее похоронили тайно и под чужим именем. И эта монашенка, мать Анна-Мария, настоятельница маленького монастыря в Санта-Клара ди Пиомбино, была вынуждена заняться погребением «Мадонны Дескамизадос», ставшей Марией-Анжелой Доминиати.

— Почему вы сказали «кажется»? — спросил Г унтер.— Это был неверный след?

— Похоже на то,— ответил И. С.— Прочитайте это.

Он протянул газету. Это был итальянский выпуск

«Иль Мессажеро». Два столбца были отчеркнуты красным карандашом.

Гунтер и Бассович прочли:

— Это может оказаться и ложным следом,— заметил Гунтер, положив газету.

— Сомневаюсь,— возразил И. С., протягивая ему другой номер «Иль Мессажеро».

Они прочли столбец, отмеченный красным карандашом на второй странице.

— Она должна была знать много вещей, эта Анна-Мария Анж! — заметил И. С.— И она мертва!

— Слишком много знала! — задумчиво произнес Бассович.

— И теперь не известно, где все-таки находится «путешествующая» мумия? — спросил Гунтер.

— К сожалению, не известно,— ответил И. С.— И это весьма неприятно.

— Неприятно?— переспросил Гунтер.— Почему? Разве так необходимо знать... Знать, где находится набальзамированное тело Мерседес Руйц-Ибарра?

— Крайне необходимо,— прозвучал ответ.

— Почему?

И. С. фыркнул, снова высморкался, намазал нрс смягчающим кремом и поудобнее уселся в кресле. Он принял тот начальственный вид, к которому его подчиненные давно привыкли.

«Так и есть — сейчас будет поучать»,— подумал Гунтер с раздражением: И. С. обожал нравоучения.

— Господа,— начал он,— ситуация в Латинской Америке — одна из самых тревожных, необъяснимых и, добавлю, самых непредсказуемых. В этой части света мы имеем дело с необыкновенно быстрыми экономическими и политическими переменами, очень важными для нас и нашей безопасности. Время старых диктаторов и «Колониального пакта» закончилось, подрывной деятельности — тоже... Руководящие классы и структуры на этом континенте формируются достаточно быстро. Разумеется, мы еще столкнемся с подрывной деятельностью классических террористов, но они — не самая большая наша проблема... Отныне наша проблема — это феномен нового режима, одновременно антикоммунистического и националистического, что означает враждебность любому политическому вмешательству или экономическому давлению с нашей стороны. В Перу, Боливии и других латиноамериканских странах правительство имеет возможность национализировать американские нефтяные компании и досматривать калифорнийские суда, если они рискнут войти в их территориальные воды[2].

И. С. вздохнул.

— Военная хунта открыто и агрессивно — антиамериканская, так же как и марксистское чилийское правительство Альенды. И это феномен, с которым мы не можем не считаться.

Немного передохнув, И. С. продолжал:

— Учитывая эту новую конъюнктуру, Департамент штата считает, что возвращение к власти Руйц-Ибарро способствовало бы нормализации политической ситуации в стране.

Теперешнее временное правительство исключительно непопулярно и старается изо всех сил завоевать доверие народа, национализируя собственность других стран. Оно знает, что недолговечно, и пытается удержать власть как можно дольше. Значит, в этой ситуации мы должны сделать все, чтобы помешать какому-нибудь промарксистскому правительству или другим силам оппозиции захватить власть в стране.

Единственным выходом из создавшегося положения может быть приход к власти Эрнесто Руйц-Ибарро, сохранившего доверие народа, который не забыл его «справедливость» и который с триумфом встретит возвращение своего прежнего кумира. Но это возвращение вызовет особый религиозный экстаз, если Руйц-Ибарро вернется с телом «Мадонны Дескамизадос». Мы уверены, что, если он по прибытии с большой помпой установит стеклянный гроб Мерседес в Доме Синдиката, вся страна упадет на колени и запоет хвалебные гимны Мерседес.

—Вполне вероятно,— согласился Гунтер.

— Вот почему я вам буду очень благодарен, если вы как можно скорее наложите руку на эту «путешествующую мумию».— И. С. высморкался и повторил: — Как можно скорее, где бы она ни находилась.

— Люблю Италию, — заявил Коста. Он жестом указал на холмы, побуревшие от зноя, простиравшиеся вокруг.— Старая Италия, тысячелетняя, крестьянская, пло-дородная^ сохранилась еще в этой местности. И просуществует еще тысячелетия!

История никогда не выбирает страну без достаточного основания,— продолжал Бассович.— Греция и Италия — это не просто географические и античные центры. Здесь сталкиваются огромные теллурические и космические силы. Время и место рождения Рима не случайны!

Гунтер улыбнулся, но ничего не ответил. Коста любил «обсуждать главные идеи», как он сам выражался. Время от времени он философствовал на исторические темы. Гунтер— нет. Он довольствовался жизнью материальной, и это была жизнь! Ему, оперативному агенту из специальной группы IV Департамента активных действий, чужда была пространная философия.