— С чего начнем? — сказал Чоп, сев за стол.

— С белого чая! — хихикнул Сайкин.

Хозяин с некоторой торжественностью наполнил стаканы из графина, поднял свой над столом, кивнул головой Сайкину, предлагая последовать его примеру:

— Дай бог не последнюю!

— За то, чтоб всегда в этом доме был достаток и мир!

Женщины присели к столу на минутку и снова к печи. Нюра принесла кабаний мочевой пузырь и давай его выделывать в золе. Потом вымыла горячей водой и, смеясь, надула. Получился кривобокий шар, поскрипывающий в руках. Она позабавилась им и отдала прибежавшим с улицы соседским мальчишкам к их вящей радости. Варвара, не имея своих, привечала чужих детей, усадила за стол, наложила ребятам в тарелки жареной крови, оделила по большому куску пирога. А когда они наелись и, нетерпеливо ерзая на лавке, поглядывали на пузырь, которым им не терпелось завладеть, приказала, отпуская на улицу:

— Приходите вечером. Холодец будем разливать. Пососете косточки. Ох и вкусные!

— А битки нам отдадите? (Так здесь называли надкопытные кости для игры в бабки.)

— Как же! Приходите обязательно.

И дети, довольные, толкаясь, выбежали во двор в предвкушении новых радостей.

В разгар пиршества у калитки остановился «газик», из которого вылезли Бородин и Рубцов и пошли к дому. Варвара увидела их в окно, переполошилась. Сайкин впопыхах хотел было под стол убрать графин, но Чоп остановил его:

— К чему! Встретим гостей по-христиански.

— Неужто пронюхали про кабана? — упавшим голосом спросила Варвара.

— Хо-хо-хо… Прощайся с мясом! — Сайкин стер рукавом ухмылку и допил водку.

— Да что вы в самом деле! — Чоп взмахнул обеими руками, призывая к спокойствию и выдержке. В это время постучали в дверь, и он поднялся навстречу гостям. Варвара тоже вскочила из-за стола, захлопотала, приглашая гостей раздеваться.

— О, да тут пир горой! — воскликнул Бородин, оглядывая комнату. — Что ж, если приглашают, не откажемся, Дмитрий Дмитриевич?

Рубцов, заметив Нюру, тотчас согласился, и оба с почетом были усажены за стол. Расторопная. Варвара придвинула поближе тарелки с закусками, нахваливая крупные, целехонькие красные помидоры, только что из бочонка. Она уже оправилась от смущения и теперь сгорала от любопытства, гадая, зачем это к ним в дом пожаловал сам первый секретарь райкома. А Бородин, словно отвечая на ее мысли, с лукавой улыбкой сказал:

— Вспомнил, Варвара, как приглашала меня в гости, вот и нагрянул. Небось не рада?

— Что вы, Василий Никандрович! Да как вы могли такое сказать!

Варвара вдруг по-настоящему оценила приезд секретаря, подумав, как это поднимет ее авторитет в хуторе. Она задобрила его тем и другим блюдом, оделась и побежала к тетке Семеновне, первой сплетнице в хуторе, прихватив с собой кусок сала: «Попробуйте, тетя, свежачка». Семеновна осталась очень довольна, присолила его и вынесла в коридор. Варвара попросила лаврового листа, будто за этим пришла, а на самом деле ей не терпелось рассказать, что за гости пожаловали к ним в дом. Семеновна заприметила «газик» и сама поинтересовалась;

— Родня какая из города?

Варвара, делая равнодушное лицо, но в душе ликуя, мельком взглянула в окно:

— А это машина секретаря райкома Василия Никандровича. Они вместе с командировочным Дмитрием Дмитриевичем приехали.

— Чтой-то они? По какому важному делу?

— Какие сейчас дела, тетя! В гости к нам, погулять. Вы же знаете, Василий Никандрович вынянчил меня.

— Важные гости к тебе заезжают, Варвара.

Семеновна завистливо покачала головой, а Варвара, тая от удовольствия, забыв про лавровый лист, заторопилась домой: как бы там не обидели без нее гостей.

— А лавровый лист? — крикнула вслед Семеновна.

— Да что же это я! Совсем замоталась. Для холодца мне, тетя.

Дома на кухне был забит ящик лавровым листом, но Варвара взяла пачку и, кутаясь в полушубок, довольная своей хитростью, побежала домой. Она знала, что уже к вечеру весь хутор будет оповещен о гостях: досужая Семеновна не утерпит поделиться новостью.

За столом шел ничего не значащий разговор, но по взглядам Чопа и Сайкина, которыми они тайно обменивались, по тому, как они слушали гостя, не пропуская ни одного слова, настороженные и подозрительные, Варвара поняла, что им до сих пор невдомек, зачем приехал Бородин. Ее тоже мучила эта загадка, лишь Чоп и Нюра искренне были рады гостям и оказывали им всяческое внимание. Чоп был рад поговорить с секретарем райкома о политике, которая с годами все больше его интересовала, а кум Сайкин на этот счет был никудышным собеседником, все отнекивался. Почесывая подбородок, Чоп допытывался у Бородина:

— А верно, Василий Никандрович, будто в Гималайских горах изловили снежного человека и везли в Москву в клетке, как Стеньку Разина? Но по дороге он вроде сбежал, поселился в лесу среди лосей и ездит на них верхом? И еще будто пишут, что американцы учат грамоте дельфинов. А один выискался очень умный и уже будто разговаривал с людьми… Подумать только, какие чудеса объявляются на свете!

Бородин и Рубцов переглянулись, поощрительно заулыбались: ну и пересмешник же Чоп! В то время газеты наперебой будоражили человеческие умы таинственным снежным человеком, каким-то водяным чудищем, живущим в глухом сибирском озере, разумными дельфинами и прочими подобными открытиями, словно это было главной проблемой времени.

Варвара ожидала, что присутствие высоких гостей будет для всех тягостным, но увидела компанию мирной, даже оживленной, и на сердце отлегло. И все же не могла успокоиться, зная, что Бородин зря не приедет, что ее приглашение, сделанное еще летом, о котором он почему-то только сейчас вспомнил, лишь предлог, зацепка.

Нюра слушала мужчин с улыбкой, подперев голову руками. Чоп косился на племянницу, боясь, как бы она не сболтнула чего-нибудь лишнего, даже палец приставил к губам: сиди помалкивай! Пожалуй, один Сайкин заметно волновался, поглядывая на Бородина тяжелым, пытающим взглядом. Он намеревался выведать косвенно о цели приезда гостей и заговорил с Рубцовым о трудностях почтового дела: как там, в райкоме, не помогут ли заполучить вездеход, сколько можно на лошадях, да еще вот в такую погоду?

— Учтем вашу просьбу, Филипп Артемович, — доброжелательно ответил Рубцов. — Только сейчас у нас поважнее дела, не до почты.

— А что такое? — Сайкин насторожился.

— Мясо, мясо, Филипп Артемович.

Услышав о мясе, Чоп крякнул: уж не к его ли борову подбираются гости?

— Надо городских жителей лучше снабжать, — разъяснил Рубцов.

— По этому поводу мы к тебе и пожаловали, Варвара, — вступил в разговор Бородин, и все разом смолкли, недоумевая, чем тут могла быть полезной Варвара. — Недавно побывал я в приветинском колхозе. Слыхала о таком?

— Как не слыхать! О нем все газеты пишут.

— Хотим тебя на выучку направить недельки на две к тамошним свинарям.

— А что учить?

— Механизацию на фермах.

— Что еще за штука? С чем ее едят?

— Как тебе лучше объяснить, Варвара…

— А как поводырь объяснял слепому, Василий Никандрович, — перебил Чоп и хитровато подмигнул. — Похвалился поводырь, что ел молоко. «А какое оно?» — спрашивает слепой. «Сладкое да белое». — «А что такое белое?» — «Как гусь». — «А что такое гусь?» Поводырь согнул руку костылем: «Вот такой». Слепой ощупал и понял, какое есть молоко.

Все засмеялись. У Сайкина и Чопа словно гора с плеч, они распрямились, повеселели, да и Варвара, хоть не взяла в толк, что к чему, оживилась и внимательно слушала Бородина, который расхваливал приветинские фермы. Вот таких бы побольше в районе!

— Наш колхоз тоже когда-то гремел на всю округу, — вздохнул Чоп. — Да и теперь люди хорошие не перевелись.

— Все от районного начальства зависит, — заметил многозначительно Сайкин, совсем успокоившись и напуская на лицо серьезность.

— Как это понять? — повернулся к нему Бородин.

— А так: передовым — машины, удобрения, промтовары. А нам — курячьи титьки да свиньи рожки.