— А где веселовские девчата, которые частушки пели?

— Не шуми. Влетел как угорелый. Откуда я знаю? Кажется, в зал пошли…

— Сашок, дай мне сейчас выступить! — взмолился Захар.

— Еще чего выдумал!

— Правду говорю. Я подучил стихотворение. Про этих самых, которых вы сейчас показывали, про шибаев. Дай мне прорекламировать, а?

— «Про-ре-кла-ми-ровать», — передразнил Саша. — А еще на сцену просишься! Язык не повернешь. Иди проспись.

— Грамма в рот не брал. Что ты?

— Вина не брал, а флакон одеколона выдул. Точно. Несет как из бочки!

— Ей-богу, трезвый. Как нарзан. Ну хоть спою или полечку сыграю? А?

Захар перекинул с плеча на грудь баян и схватился за лады. Но Саша был неумолим.

— Не имеешь права! Стихотворение у меня на злобу дня!

— Не ори, — вмешался в разговор бригадир «три». — Перед кем ты выступать будешь? Концерт закончился. Народ расходится.

Захар, побледнев, просунул голову между занавесями и ахнул: зал уже наполовину опустел. Он кинулся было по рядам, но сообразил, что выйдет последним, снова прыгнул на сцену и через черный выход и двор побежал навстречу людям, покидавшим клуб. Вот идет Варвара. Она пристально всматривалась в тень акации, под которой стоял Захар, даже шагнула к нему, но, обознавшись, презрительно скривила губы и пошла прочь. Захар усмехнулся, зная, как Цымбал боится встречи с Варварой. Из клуба последними вышли бабки, все в белых платках, с клюшками. Они шли гуськом, тихо переговаривались, как встарь с богомолья. В какую сторону бежать? Захар кинулся по главной улице и увидел две девичьи фигуры: неужели веселовские частушечницы? Настиг, забежал вперед и загородил дорогу. Точно. Она, вчерашняя.

— Не узнаешь? — сказал он, расплываясь в улыбке.

Девушки попытались обойти Захара, но он цепко схватил за руку свою неуловимую незнакомку.

— Пустите! — сказала она строго.

— Что вы пристаете? — вмешалась ее подруга. — Думаете, на вас управы не найдется?

— Значит, не хочешь признаваться, лукавая. Быстро ты забыла наш уговор.

— Какой уговор?

— Вчерашний!

Девушки недоуменно переглянулись и хихикнули.

— Нам вчера не до гулянья было. Мы на ферме всю ночь телят принимали.

Озадаченный Захар остался один на улице. Неужели ошибся? Или девушка не созналась, рассердилась за опоздание?..

Весь следующий день Захар томился и страдал, гоняясь за девчатами и не находя свою незнакомку. Он теперь особенно сильно почувствовал, что девушка пришлась ему по сердцу, что, может быть, это была его судьба.

Проезжая по грейдеру на своем «драндулете», груженном досками, он увидел вдали на проселке женскую фигуру и, не задумываясь, устремился вдогонку. Доски подпрыгивали в кузове, вот-вот рассыпятся, одна висела сбоку торчком, черкая по земле, но Захар ничего не замечал. Догнал женщину, заглянул в лицо, и — снова разочарование. Он крутанул руль под удивленным взглядом какой-то тетушки и во весь опор помчался в хутор. Зашел поделиться своим горем с Сашей.

— Не чуди! Какую девушку не найдешь? — Саша что-то писал за столом.

— Веселовскую.

— Куда же она запропастилась?

— Даже не знаю.

— Ну вот… Из себя хоть какая?

— Все перепуталось. Вначале казалась одной, а теперь вроде другая. Пересмотрел всех рыжих и черных. Не нашел.

— Хватит, Захар. Вечно ты на выдумках.

— Так мы же с ней в темноте знакомились. Поэтому такая путаница.

— Как это в темноте?

— Случайно встретились на садовой стежке. Понравились друг другу. Но вот куда она делась?.. Как дым растаяла.

— Займись, Захар, чем-нибудь попредметней, а не дымом. Учебой, что ли.

— Ничего мне сейчас в башку не лезет, Сашок. Ты вот, я смотрю, зубришь до умопомрачения. Все-таки думаешь в институт поступить?

— Не мешай, Захар. Мне сегодня надо еще проштудировать главу в «Математике». Держи!

Всю неделю Захар искал свое счастье. Жалко было смотреть на парня, еще недавно весельчака и задиру, а теперь озабоченного, притихшего, с осунувшимся лицом.

— В пору тебе жениться, стрекач, — сказал старик Чоп, которого Захар подвозил на машине в райцентр.

— Ничего не получается, Парфен Иосифович.

— Почему же?

— Невеста пропала, как в воду канула. Может быть, вы встречали такую симпатичную?

— Все они симпатичные. Одна потеряется, другая найдется.

— Стоит передо мной та, как сейчас вижу, и никто больше не нравится.

Захар резко затормозил. По дороге шли девчата в цветастых платьях, пели и махали Захару косынками. Захар всмотрелся в их веселые лица, откинулся на спинку сиденья, тяжко вздохнул и нажал на стартер. Той среди них не было…

Под вечер он подкатил свой «драндулет» к Иве, вырулил на песчаный плес. Колеса наполовину погрузились в речку. Голый, в одних трусах, Захар с силой размахивал ведром, обдавая перед и брюхо машины водой, мыл ветошью крылья и капот.

Брызги, сверкая, летели во все стороны. На речке стоял шум и гам. Мальчишки пропадали здесь день-деньской, бабы полоскали белье, купались свинарки, ферма которых стояла неподалеку на бугре. Вымыв машину, Захар сам окунулся в воду — теплую у поверхности и студеную на глубине, заплыл на середину реки, фыркал и смешно взмахивал руками, хотя плавать умел с малолетства. Неизвестно откуда взялась, вынырнув рядом с Захаром, курносая Нюра. Она тряхнула мокрыми волосами и снова скрылась под водой. Как Захар ни вертелся, как ни таращил глаза, так и не увидел, куда делась девушка. А Нюра уже лежала на песке — в розовом купальнике, сама вся розовая, с пухленькими надутыми губами, скосив свои наивные глаза на выходившего из воды Захара. Он лег рядом на песке и принялся пальцем чертить человечков с круглыми головами и растопыренными руками и ногами.

— Вот это ты, а это я. — Нюра посмеивалась. — Приду сегодня к вам. Будь дома, — вдруг сказал Захар.

— Зачем?

— Дело есть. Будешь?

— Да какое-такое у тебя дело?

— Приду свататься.

Оторопевшая Нюра подхватила с песка платье и закрылась им до шеи.

— Говори, пойдешь за меня?

— Фу, бесстыжий…

Девушка побежала в кусты, прижимая к груди одежду. Захар угрюмо смотрел ей вслед. После купанья он повез на ферму измельченную кукурузу для подкормки свиней и, чувствуя, что сейчас встретит Нюру, неожиданно столкнулся с ней в дверях, чуть не сбил с ног, и та попятилась внутрь свинарника, расплескав в ведрах обрат и забрызгав сплошь халат и ноги.

— Жених еще мне!.. Посмотрите, бабоньки, на угорелого.

— Молодо-зелено.

— Да-а, попадись ты ему в руки, сразу станет зрело.

Нюра, усмехаясь, вытирала тряпкой халат. Захар топтался на месте, весь красный от досады, не зная, что сказать и, посрамленный, выбежал вон. А свинарки еще долго склоняли его на все лады. Но потом единодушно порешили, что одним женихом в хуторе прибавилось.

Вечером на танцах Захар заметил в толпе глаза с веселыми искорками, внимательно наблюдавшие за ним, и узнал Нюру. Значит, не рассердилась. И тут его будто кто-то толкнул: уж не она ли ему встретилась ночью на тропинке?

Утром сидел на постели взлохмаченный, заспанный, выпростав из-под одеяла волосатые ноги.

В хате ютились две семьи, было тесно, душно. Семеновна, дальняя родственница, так сильно храпела, что хоть убегай во двор. А если еще жениться — что это будет за жизнь? Захар вздохнул и стал одеваться. Старательно причесался, глядя в зеркало, ладонью подбил волнистый чуб и, скривив губы, с неудовольствием разглядывал на подбородке прыщик. «Цветешь, парень», — говорили Захару, намекая на то, что пора жениться. Он обильно смочил лицо и волосы цветочным одеколоном, с решительным видом вышел из дому. Солнце только что поднялось, и в правлении еще можно было застать председателя. Здоровяк, даже в лютые морозы не застегивающий ворот рубашки, Захар вел себя вызывающе; в кабинет Елены вошел этаким разудалым парнем и без приглашения, как завсегдатай, сел на стул, широко расставил ноги.

— Елена Павловна, вы мне можете уделить пару минут внимания?