В конечном счете единственным вралем в этой истории оказался я, и мне трудно было утешиться мыслью, что эта книга, совсем новенькая, была, по всей вероятности, единственной, которую Панайотис когда-либо держал в руках, ибо, по его собственному признанию, читать он не умел ни по-гречески, ни по-французски. Я спрашивал себя в дальнейшем, что, если в своих перегибах он куда чаще встречал истину, чем я, что, если поток пресной воды под морем, канадский ледокол, гигантский спрут и турецкие самолеты на бреющем полете были более правдивы, чем мои благоразумные наблюдения за островной жизнью? Я нашел моего учителя, и в моей памяти книга Лукаса отныне окончательно скрепила то неудобное сродство, что всегда связывало меня с ниссосским вралем, сродство, которое жители острова, при всей своей неграмотности, распознали с первого взгляда с уверенностью устных цивилизаций, отличающих человека слова от человека дела.

А на тот момент Панайотису хватило деликатности пощадить меня и не бахвалиться. Эта история осталась между нами, и я готов поручиться, что никто на Ниссосе так не вкусил ее соль, как он.

Полгода спустя я — а как же иначе? — послал ему мою собственную книгу с дарственной надписью Моему другу Панайотису. Я не получил ни благодарности, ни письма в ответ. Я их и не ждал, ведь Панайотис не умел ни читать, ни писать. Мне и сегодня нравится думать, что еще долго, столь долго, сколь жизни дарует ему Господь, он будет рассказывать заезжим фомам неверующим о мудреных книгах, которые у него есть и которых он не читал, но умеет угадывать их суть, размахивая для пущего правдоподобия руками.

Аурелио Булетти [Aurelio Buletti; p. 1946] — поэт, прозаик, учитель итальянского языка в средней школе Виганелло и Лугано, где преподавал на протяжении 37 лет. По собственному определению — «короткий писатель», чьи произведения не занимают много места на странице (например, стихотворение «Пессимизм» состоит из одной строчки: «Солнце — бренная звезда»). Склонность к лаконичности Булетти объясняет так: «Тот, кто пишет стихи, не должен много говорить, потому как такой человек — чудак, пускающий солнечных зайчиков, и если людям интересно смотреть на маленькие светлые пятнышки, отраженные его зеркальцем, то сам чудак им неинтересен». Игра слов, смыслов, юмор, ирония, эксперименты с формой присущи поэзии и прозе Булетти, обладателя премии Шиллера. В 1979 году вышел первый сборник его стихов «Берег солнца» [ «Riva del sole»], затем были изданы книги «Не лучшему, не самому красивому» [ «Né al primo né al più bello», 1979], «Третья тонкая книга стихов» [ «Terzo esile libro di poesie»,1989]. Все они переведены на французский язык. В период с 2001 по 2010 годы были опубликованы еще пять маленьких сборников, среди которых выделяется «Rosa shopping» [2005] — это и каталог керамических изделий, и художественный альбом, и сборник поэтических фрагментов, где диалектизмы и разговорные фразы подчинены правилам итальянского стихосложения. В 1984 году увидели свет «Тридцать коротких рассказов». Булетти и в прозе стремится развлечь себя и читателя, направляя свое зеркальце на разные поверхности реальности.

Перевод публикуемых рассказов выполнен по изданию «Trentarac contibrevi» [Bellinzona: Edizioni Casagrande, 1984].

1. Одно швейцарское привидение обожало шоколад — особенно молочный или с фисташковой начинкой, но, поскольку у привидения не было рук, чтобы разломить шоколадку, и не было рта, чтобы ее съесть, всякий раз оно лишь измазывало шоколадом свою белую простыню. Из-за чего прочие привидения, жившие в том же замке, все больше его сторонились. Бедное привидение так страдало, что забилось в самую дальнюю каморку в самой высокой башне; когда остальные привидения после еженощных вылазок прятались по тайникам, оно выходило и до смерти пугало бывших товарищей жуткими стонами.

2. Одно привидение, бродившее неподалеку от государственной границы, каждое утро возвращалось на отдых в замок, расположенный на чужой территории. Проходя через пограничный пункт, привидение тревожило утренний сон пограничников: хотя оно и пугало их не нарочно, это его утомляло и отнимало много сил. А поскольку привидение было немолодо и чувствовало груз прожитых веков, оно не стало продлевать вид на жительство и отправилось далеко на юг. Теперь оно время от времени помогает племянникам, обитающим в старинной арабской крепости.

3. Одно семейство, отправившись на отдых в Гаргано, по рассеянности забыло запертого на балконе сенбернара: бедное животное умерло не от жажды и голода, а от огорчения. Прежде чем перейти в мир иной, оно пожелало превратиться в привидение несчастного брошенного сенбернара, преследующего жестоких и неблагодарных хозяев. Желание было исполнено. Но поскольку у сенбернаров доброе сердце, когда загорелые хозяева вернулись из отпуска, собака-привидение стало охранять их по ночам.

4. Мария-Адеодата Беретти весьма удачно вышла замуж за Бернардо Уелигера, самого молодого капитана во всей армии, продолжавшего уверенно подниматься по служебной лестнице и дослужившегося до подполковника. За это время у них родилось четверо детей: Эрнесто, Флавио, Альда и Изабелла. Когда появилась на свет Изабелла, а дед Бернардо, Бенедетто Уелигер, скончался, семейство перебралось в родовой замок. Вскоре отношение Бернардо к военной службе изменилось: то, что поначалу выглядело пустяшным недоразумением, оказалось предвестником глубокого кризиса, из-за которого Бернардо уволился из вооруженных сил, влился в движение пацифистов и за короткое время стал одним из его признанных лидеров. Вырвавшись из жестких рамок военной службы, к которой его готовили с детских лет, Бернардо разучился планировать свое время и почти перестал появляться в замке: Мария-Адеодата и четверо детей начали относиться к нему, как к родственнику-призраку. Когда же Бернардо предстояло ненадолго вернуться в лоно семьи, дети бежали в деревню зазывать туристов в замок с привидением: малютки зарабатывали на кусок хлеба, ведь, по сложившейся традиции, пополнение семейного бюджета было долгом Бернардо, однако, увлекшись высокими идеалами, он давно обо всем позабыл, и семейство еле сводило концы с концами.

5. Пять привидений рядовых, убитых в бою на Первой мировой, решили внести в свое существование веселую ноту — слишком уж тяжелые и печальные события довелось им пережить в последние месяцы земной жизни. Вместо замков, крепостей и бастионов они стали появляться на чердаках трактиров и ресторанов, вместо пугающего шепота и душераздирающих воплей принялись распевать народные песни и песни альпийских стрелков. В конце концов привидения договорились не носить белые простыни, и тогда их стали пускать в ресторанчики, как обычных посетителей: они обожали горланить вместе со всеми «На том берегу Пьяве»[16], придумывая на ходу новые куплеты и новые амурные приключения.

6. Одному привидению, появлявшемуся на Северо-Востоке Италии, нравилось выдавать себя за неприкаянную душу знаменитого писателя из Триеста. Привидению никто не верил, а некоторые откровенно издевались, спрашивая, что же за книги он написал. Привидение было невеждой, частенько путало авторов и приписывало себе сочинения разных триестинских писателей, подтверждая сомнения маловерных. От расстройства привидение похудело и вытянулось — отглаженная белая простыня была обнаружена горничной одной знатной дамы из Удине в шкафу, где хранился садовый инструмент. Горничная выстирала простыню и, поскольку та была как новенькая, постелила его хозяйке. Проснувшись после беспокойной ночи, дама села писать мемуары — с таким чувством, будто она всю жизнь ни о чем другом и не мечтала.