Стоп.
Иан.
Ну, конечно, это Иан.
Все очень просто. Загадка разрешена.
Иан не только посвящен в мои планы; он — заинтересованное лицо. Ему известно про мою затею, причем с самого начала. И он уже пообещал «наказать» меня. Это Иан Коллинз, чтоб ему пусто было.
Я рассмеялся и покачал головой, как я надеялся, с сожалением в глазах.
Ну да, он считает себя чемпионом по розыгрышам. Думает, сумеет выиграть пари. Решил, что, послав мне эту кепку — аналог лошадиной головы, — испугает меня. Напустит на меня страху. Заставит усомниться в своей правоте и признать, что я поступаю дурно или бессмысленно.
Но я знаю, как поставить его на место. Я не буду реагировать на его посылку. Сделаю вид, будто я ничего не получал.
Рано или поздно он попытается выяснить мое отношение к его «подарку». Точно так было, когда он прислал мне валентинку — якобы от Лайонела Ричи. Скоро Иан не выдержит и скажет: «Послушай, ты наденешь когда-нибудь эту чертову кепку или нет?» И тогда я посмотрю на него — с грустным сожалением во взгляде, кивну и отвечу: «Да»
И ему станет досадно, ведь это будет еще одно «да» в моем багаже.
И победа останется за мной.
Хотя, надо признать, про валентинку от Лайонела Ричи он никогда не упоминал.
Я шел по Риджент-стрит[59]. Опять зазвонил мой телефон. Я ответил.
— Ты кто, приятель? — спросил голос на другом конце линии.
— Дэнни. А ты кто?
— Я нашел объявление, в котором сказано, чтобы я тебе позвонил. Зачем?
— А, ну да. Не хочешь мило побеседовать?
Звонивший помолчал, потом расхохотался и, обозвав меня придурком, повесил трубку.
Я вздохнул. Пока кампания «Позвони мне» не приносила больших успехов. Звонили многие, но почему-то никто из них не пожелал развлечься «милой беседой».
Это был уже следующий день, и мне не терпелось встретиться с Ианом. Я хотел посмотреть, надолго ли его хватит, прежде чем он заведет разговор про кепку.
Мы договорились встретиться после обеда в пабе «Йоркшир грей».
Я вышел из дому чуть пораньше. Наметил для себя еще одно дело: нужно было попытаться как-то объясниться с Ханной. Прошло уже некоторое время с тех пор, как я испортил ей свидание, и я надеялся, что сумею как-нибудь сгладить свою вину.
— Простите? — обратился ко мне высокий мужчина лет шестидесяти пяти в твидовой шляпе и синей куртке. Он стоял у пиццерии, сжимая в руке пачку листовок. — Не желаете ознакомиться...
У мужчины было доброе лицо, поэтому я взял у него одну листовку и начал читать плотный текст, набранный мелким аккуратным шрифтом.
«Привет
Вам известно, что судьба западного мира находится непосредственно в моих руках?»
Я глянул на мужчину, моргнул пару раз. Если судьба западного мира находится непосредственно у него в руках, то мне, пожалуй, лучше отправиться на восток.
«Я, седьмой сын шестого герцога Портленда, родился в 1938 году. Природа наградила меня необыкновенными интеллектуальными способностями, которые начали проявляться уже в раннем возрасте.
В 1939 году я уже сумел написать свой первый сборник знаменитых сонетов».
Я не знал, как на это реагировать. Если верить тому, что я прочитал, стоявший передо мной мужчина написал сборник сонетов, когда ему был всего один год. Полагаю, такое возможно. Но ведь его сонеты — шедевры. А те, что я писал, когда мне был один год, сплошная дрянь.
«Мне удалось быстро сделать карьеру на политическом поприще, но в целях соблюдения секретности и во избежание политического шпионажа, мое влияние никогда не афишировалось. Благодаря моим решениям мир дважды был спасен: первый раз во время Карибского кризиса, второй — в 1987 году, когда у Северной Кореи появилась атомная бомба. Я нес ответственность за все действия Черчилля во время Второй мировой войны, а также за действия многих его предшественников».
Если выражаться словами активной сторонницы борьбы за мир Кэтрин, все это в буквальном смысле невероятно. Этот человек, будучи ребенком, в период от одного года до шести лет не только нашел время на то, чтобы написать сборник знаменитых сонетов, но еще и направлял Черчилля в вопросах военной стратегии.
«Вряд ли вы поверите, сколь огромным влиянием я пользуюсь в мире политики».
Резонное замечание.
«Вам, вероятно, также трудно будет поверить и в то, что я не получаю никакого вознаграждения за оказываемую помощь. Более того, правительство, в целях осуществления своих заговорщицких планов, платит мне социальное пособие более чем вдвое меньше обычного».
Ага. Теперь ясно, к чему он клонит...
«Я по-прежнему содействую обеспечению стабильности в мире. Если вы считаете, что это помогает вам в вашей жизни, то, возможно, пожелаете сделать небольшое пожертвование...»
Потрясающе, думал я. Так... необычно.
— Значит... — произнес я, глядя мужчине прямо в глаза, — это все... чистая правда?
— Да, — деловито ответил тот. — Только мне не верят. Вот и пришлось это напечатать.
Мужчина улыбнулся, словно поражаясь недалекости людей, отказывающихся верить ему на слово, в связи с чем ему пришлось приложить массу усилий, дабы доказать простой факт. Я смотрел на листок бумаги, который держал в руке. Хм, весьма сомнительное доказательство.
— Вы в самом деле консультировали Черчилля в вопросах военной стратегии, когда были ребенком?
— Да, примерно в том самом возрасте.
Признаюсь честно. Я не поверил ему совершенно, о чем, подозреваю, вы и сами уже догадались. Опыт общения с Омаром, Альбертом Хейджном и доктором Молли Ван Брейн научил меня не принимать за чистую монету какие бы то ни было объяснения, если речь идет о деньгах. Но я хотел дать этому человеку шанс проявить себя.
— И вы действительно спасли мир?
Мужчина кивнул и ответил:
— Не сомневайтесь.
Я еще раз пробежал глазами листовку, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, чтобы не давать ему денег. Зацепиться было не за что.
— В общем, по сути, вы просите, чтобы я дал вам денег, потому что вы спасли мир и продолжаете его спасать? Ваша просьба в этом?
Я надеялся, что, вкратце изложив суть его обращения, я заставлю мужчину пойти на попятную. Что он вдруг устыдится своей лжи и скажет: «Ну хорошо, вы меня подловили. Я все выдумал про свои заслуги. Черчилль принимал все решения сам. Ох уж и дотошный вы человек». Но ничего такого мужчина не сказал. Просто кивнул и ответил:
— Ну да. Только если, на ваш взгляд, это целесообразно.
Я вздохнул и достал бумажник.
— Найдется сдача с десятки? — спросил я.
— Нет, — сказал мужчина.
Я дал ему десять фунтов.
Полагаю, это один из недостатков тактики согласия. Говоря «да», ты становишься уязвимым для причуд внешнего мира. Но, будучи сторонником позитивного мышления, я попытался придумать, как бы мне извлечь из встречи с политиком ясельного возраста подарок для Ханны. Как-никак эта встреча обошлась мне в десять фунтов — ровно в ту самую сумму, какую я рассчитывал потратить на нее. По зрелом размышлении я пришел к выводу, что ничего не получится. Только осложнит наши с ней отношения. Не мог же я ей сказать: «Послушай, Ханна, на днях так неудобно вышло. Извини. Правда, я только что отдал десять фунтов человеку, который имел самое прямое отношение к Карибскому кризису. Ну что — мир?»
Однако несколько минут спустя идеальный подарок сам попался мне на глаза. В витрине цветочного магазина я увидел ламинированную вывеску формата А4, которая гласила: «ВАМ ЕСТЬ ЧТО СКАЗАТЬ? СКАЖИТЕ ЭТО ЯЗЫКОМ ЦВЕТОВ!»
Так и сделаю!
Только... что сказать?
Иан не выдавал себя.
Мы уже минуты четыре сидели в пабе «Йоркшир грей», а он ни разу не упомянул ни про шапки, ни про кепки, ни про головные уборы вообще. Я улыбнулся про себя. Хитрый пес. Выжидает. А я тоже не стану заводить разговор про шапки. Проучу его.
