Я выскочил на шоссе и, обливаясь потом, в отчаянии, стал пытаться поймать такси. Через пару минут мне это удалось.

— Вестестрат, — сказал я. — Как можно быстрее!

Такси взревело и помчало меня по названному адресу. Я вытащил свой телефон. Нужно позвонить Альберту и попросить его, чтобы он не уходил с работы. Нужно убедить его, что я уже еду и хочу поговорить с ним о «Скайлоу», Молли Ван Брейн и Робисоне Шоу... Но пожелает ли он общаться со мной? Я лишил его работы на 7000 евро! По самонадеянности решил, что сам способен уладить все формальности!

Телефон звонил, звонил, но трубку никто не брал... Неужели он ушел домой? Или он тоже мошенник? Сидит где-нибудь с Робисоном и хохочет надо мной? Или все-таки не мошенник? Сидит где-нибудь с Молли, пересчитывающей мои деньги, и смотрит на часы? Я должен добраться до него сегодня... Я должен разобраться со всем сегодня...

— Вестестрат, — объявил таксист, остановив машину. — Какой дом вам нужен?

— Не знаю, — ответил я. — Дом не указан. Только это...

Я показал таксисту распечатку с адресом.

— А! Альберт Хейджн. — Он вновь завел мотор и выехал на дорогу.

— Вы знаете Альберта Хейджна? — удивленно спросил я.

Таксист рассмеялся.

— Конечно. Альберта Хейджна все знают. Большой человек!

Я возликовал. Одно это докажет Иану, что моя тактика согласия — единственно верный путь! Мы проехали еще метров сто, потом такси сбавило ход и затормозило. Водитель повернулся ко мне и показал в окно.

— Вон он.

Я глянул туда, куда показал таксист.

И увидел вывеску, на которой крупными синими буквами было написано:

Так назывался супермаркет.

Я был в смятении. И чувствовал себя круглым идиотом. Тупицей. Конечно, это было мошенничество. И что самое ужасное, я знал это с самого начала. Иначе и быть не могло. Я никогда не участвовал в розыгрыше Испанской лотереи. Я никогда не встречался с отцом Омара — убитым султаном, восхищавшимся моими качествами бизнесмена.

Как только я увидел супермаркет, я понял: Иан был прав. Мошенники использовали имя реально существующего человека и реально существующий адрес в надежде на то, что, если их потенциальная жертва вздумает навести справки о лотерее «Скайлоу», она убедится, что их «юрист» — не вымышленное лицо. Это все равно что вы или я стали бы утверждать, будто нас в суде представляет Бобби Ван Теско[37] или Хэппи Шоппер[38]. Эти ребята просто не рассчитывали, что кто-то отправится в Амстердам и уличит их во лжи. Теперь я их раскусил, но что толку? Я сам приехал сюда по глупости. Следуя своей тактике согласия, я забыл про здравый смысл. «Да» вселило в меня оптимизм, вместо того чтобы посеять сомнения. Я на время утратил бдительность в смутной надежде, что все закончится благополучно. Путешествие, открывающиеся возможности, пусть даже нелепые, волновали мое воображение. Возможно, я просто искал удачи, хотел еще раз испытать головокружение от неожиданно свалившегося на меня богатства. Как в тот день, когда я выиграл 25 штук и тут же их потерял. В тот день я вкусил славы и с тех пор жаждал новых успехов. Возможно, «да» — это своего рода наркотик; возможно, ты живешь в надежде, что вера в хорошее принесет тебе счастье.

Я нашел скамейку, сел и попытался осмыслить события этого дня. Как извлечь выгоду из того, что произошло? Что в этом есть хорошего?

Ну, во-первых, я сейчас сижу на скамейке в Амстердаме. И впереди у меня целый свободный вечер. Если б я не прилетел в Голландию, такой возможности у меня бы не было. А вечер в Амстердаме — это в любом случае лучше, чем еще один вечер перед телевизором дома, в Лондоне. По крайней мере, в этом я выиграл. Да и, в конце концов, ради чего мы живем?

Я решил, что не стану говорить Иану, как я оказался в Амстердаме. А если и проболтаюсь, то солгу: скажу, что выиграл эти двадцать миллионов долларов. Пожалуй, сумею обмануть его, думал я, даже если мне придется всю оставшуюся жизнь поить Иана пивом в пабе за свой счет.

Не буду предаваться унынию, сказал я себе. Пойду искать развлечения. И, разумеется, найду! Ведь я — оптимист, человек, который всегда говорит «да»!

А такой человек способен найти развлечения в любом городе!

В Голландском национальном музее сыров представлены три аудиовизуальные экспозиции, посвященные истории сыроварного производства. Там можно узнать о знаменитых сыроделах и огромном разнообразии новаторских технологий, которые предлагают применять современным изготовителям сыров. Посетители музея в Алкмаре могли отведать шесть видов сыров — от Гауды до эдамского и в обратном порядке, — но я оказался лишен этого удовольствия, потому что музей закрылся два часа назад.

У меня с собой была брошюра, которую я взял в поезде, когда ехал в город. В ней содержалось много полезных рекомендаций и советов о том, как убить время в Амстердаме. Но почти все, что там предлагалось увидеть или посетить, уже было закрыто, заперто или снято с программы. Я даже не попал в кинотеатр «Холланд Экспириенс» на Йоденбрестрат, где показывали фильмы в трехмерном изображении, сопровождающемся такими спецэффектами, как качающийся пол и передача запахов. Это стало последней каплей. Если не удается сходить на фильм, который можно не только посмотреть, но и понюхать, тогда уж точно день прожит зря.

У меня забурлило в животе, и поначалу я решил, что это во мне клокочет гнев, вспыхнувший из-за того, что я не увидел мельницы в трехмерном изображении, но потом сообразил, что, вероятно, я просто голоден, ведь я не ел целый день. Я находился в самом сердце туристического Амстердама — возле Лейдсеплейн с яркими мерцающими неоновыми вывесками, запруженной толпами людей и транспортом. Все еще проклиная доктора Молли Ван Брейн (мало того, что меня лишили двадцати миллионов долларов, так я еще из-за всей этой суеты фактически ничего не узнал про сыры), я побрел прочь от центральной площади, вышел на Лейдсекруисстрат и там увидел небольшой ресторан под названием «Де Блонде Холландер».

Обслуживающий персонал встретил меня приветливо, но зал был переполнен, так что меня даже предупредили, что за мой столик могут подсадить еще кого-нибудь, если посетители будут прибывать. Я пожал плечами, давая понять, что не возражаю, и заказал блины и пиво.

Меня окружали счастливые люди, съехавшиеся сюда со всех концов света. Интересно, размышлял я, сколько человек оказывается здесь благодаря проискам доктора Молли Ван Брейн и ее банды мошенников? Не один же я! Поначалу, думая о Молли, я представлял ее добрым человеком — пожилой дамой-ученым, которая в свободное время, вероятно, разрабатывает методы лечения разных болезней, причем бесплатно. Теперь же имя доктора Молли Ван Брейн ассоциировалось у меня со злобной мучительницей, которая ходит в длинном белом балахоне и мерзко гогочет. Мне принесли пиво, и я попытался не думать о Молли. Но меня и так отвлекли.

Двое парней. Двое парней, для которых не нашлось свободного столика, и потому официант с виноватым видом подвел их к моему.

— Садитесь, прошу вас. — Официант выдвинул для них стулья. Они сели.

— Привет, — поздоровался сначала один из парней, затем второй.

— Привет, — ответил я.

Я знаю, как себя вести в таких случаях. Человек, пришедший в ресторан один, должен притворяться, будто он даже не замечает, что рядом сидят двое других посетителей, а те в свою очередь не обращают внимания на него. Они станут громко болтать без умолку, а одиночка обязан делать вид, будто он глух и даже не подслушивает. Эту поведенческую модель я называю «эффект Вагамамы[39]». В данном случае ничего подобного не было. Один из парней решительно протянул мне руку и сказал:

— Меня зовут Ян.

— Дэнни, — назвался я.

— А это Сергей, — представил Ян своего спутника. С Сергеем я тоже обменялся рукопожатием.