– Мне не хочется вас подзуживать, но разве нам не положено при встрече убивать друг друга? С тех пор как я приехала в долину, я столько слышала рассказов о вековечной вражде Грейнджеров с Боллинджерами. Что, это все выдумки?

Слоан и Шелли переглянулись. После неловкой паузы Слоан ответил:

– Эта вражда была самой ожесточенной в начале века. А потом мы все просто… продолжали традицию. – Он поморщился. – Боллинджеры и Грейнджеры как-то само собой оказывались в противоположных лагерях в любом споре. В таком маленьком местечке, отдаленном от других городов и дорог, это подпитывало старую вражду.

Трейси снова перевела взгляд со Слоана на Шелли.

– Но вы же сегодня здесь… помогаете Грейнджер, как я понимаю. И Ник с Эйси тоже здесь. – Она посмотрела на мужчин. – Если я не ошибаюсь, вы оба работали попеременно то на Грейнджеров, то на Боллинджеров? Разве это не про – тиворечие?

– Никакого противоречия тут нет, – фыркнул Эйси. – И Рейнджеры, и Боллинджеры давно поняли, что остальным жителям долины необходимо иметь дело с обоими, не боясь неприятностей и мести. Не то долина разделилась бы на два воюющих лагеря, и тогда плохо было бы всем.

– Вражда Боллинджеров с Грейнджерами, – добавил Ник, – это легенда и, как большинство легенд, относится к далекому прошлому. – Он поморщился. – Это не означает, что сейчас обе семьи стали лучшими друзьями. – Он посмотрел на Шелли. – Кажется, в семидесятых был такой план – построить в долине электростанцию на древесном топливе?

Шелли кивнула, не понимая, к чему Ник ведет. Ведь речь шла о его семье, его истории, но ему приходилось делать вид, что это не так. Что-то в его глазах говорило о внутреннем конфликте.

– Да, именно так. – Она неуверенно улыбнулась Нику. – Я была тогда ребенком, но помню, как все кричали и топали ногами.

– Это случилось не так давно, – сказал Эйси, – и оставило очень неприятный осадок в долине.

Поигрывая пустым стаканом, Ник объявил:

– Такое трудно объяснить постороннему, не местному жителю. В долине есть несколько человек, которые в прошлых поколениях были связаны родством и с Боллинджерами, и с Грейнджерами… Они должны держаться тонкой линии, по возможности не принимая ни ту ни другую сторону. – Ник усмехнулся. – По правде говоря, им приходилось не заявлять о родстве ни с тем ни с другим семейством, потому что и те и другие отказались их признавать как грешников, осмелившихся переступить границу между враждующими кланами. В наши дни для большинства из них эта старинная вражда – просто любопытный факт истории рода. Слоан с его семьей и Шелли с… – Он замолчал и угрюмо посмотрел на Шелли, потом пробормотал: – Шелли теперь последняя из Грейнджеров в долине, и когда она выйдет замуж или умрет, надеюсь, в глубокой старости, это, вероятно, станет концом противоборства.

– Ну, не знаю, – пробормотал Слоан, искоса глядя на Шелли. – А как насчет Грейнджеров из Нового Орлеана?

– Ты говоришь о Романе? Да, он, конечно, Грейнджер, но новоорлеанский. – Она с вызовом поглядела на Слоана. – Так что я последняя из Грейнджеров Дубовой долины.

– Не слишком обширное семейство, – сухо заметил Слоан.

– Только потому, что мы не плодимся, как кролики, – мило улыбнулась она, – вроде некоторых…

– В общем, Трейси, теперь вы все знаете, – поторопился вмешаться Эйси. – Более чем за сто лет, прошедших с первой встречи Боллинджеров и Грейнджеров, все мы в долине научились с этим справляться.

– Ладно, – сказала Трейси, отодвигая тарелку, на которой остались только крошки. – Это я могу понять, но как насчет нынешних Грейнджеров и Боллинджеров? – Она кивнула на Шелли и Слоана. От нее не ускользнула тонкая игра эмоций между ними.

Слоан скорчил гримасу, Шелли заерзала на стуле. Ну как объяснить, что происходит между ними? Она сама этого толком не понимала. Шелли искоса посмотрела на Слоана, но он тоже не торопился с объяснением. Наступило неловкое молчание, но Шелли не дала ему затянуться и с безрадостной улыбкой промолвила:

– Это странные отношения… Но не каждый Грейнджер и не каждый Боллинджер готов вцепиться в горло другому. Как уже говорил Ник, бывали случаи, когда представители этих семейств женились между собой. Примером могут служить дед и бабка Джеба Дилэни по материнской линии. Когда они обвенчались, это вызвало бурю осуждения и на десять или двадцать лет вражда стала ожесточенной и открытой.

– Конечно, – добавил Слоан, – не следует забывать, что бабка Джеба относилась к новоорлеанской ветви семейства Грейнджеров и была в то время помолвлена с братом деда Шелли. Так что когда мой двоюродный дед Мэтт сбежал с ней – всего за несколько дней до свадьбы, – это вызвало большущий скандал. И не стоит винить в этом только вражду Грейнджеров и Боллинджеров: любое семейство было бы возмущено. – Он бросил взгляд на Шелли. —Я знаю, что тоже жаждал бы крови, если бы кто-то украл мою невесту. В отличие от дедушки Шелли я бы выследил славного Мэтта Боллинджера, убил бы его… и забрал свою невесту назад.

– Боллинджер украл невесту у Грейнджера, и мир от этого неперевернулся? – уточнила потрясенная Трейси.

– Черт возьми, душенька, – откликнулся Эйси. – Боллинджеры и Грейнджеры воровали друг у друга невест и женихов с самого начала… это-то и питало их агрессивность. – Он поскреб подбородок.

Трейси растерянно уставилась на него.

– Минутку. Дайте мне разобраться как следует. – Она снова указала на Слоана и Шелли, у которых был такой вид, словно они предпочли бы лечь на операционный стол, чем продолжать этот разговор. – Значит, вы двое где-то там в прошлом связаны родственными узами?

Слоан пожал плечами:

– Ну да. В прошлом.

– Таком далеком, что это почти не считается, – подтвердила Шелли.

Мария, молчавшая до сих пор, поднялась на ноги. Собрав пустые тарелки, она подошла к раковине и сказала:

– По-моему, вся эта история просто дурацкая. Боллинджеры и Грейнджеры вечно вели себя как балованные дети: каждый хотел иметь то, что есть у другого.

Никто не стал ей возражать. Все торопливо встали из-за стола и стали помогать убирать посуду, путаясь под ногами у Марии.

– Идите отсюда, – велела она. – Вы только мешаетесь.

Признательные ей за ленч, все кротко ее послушались и вышли на воздух. Поскольку дневная работа была завершена, спустя несколько минут Трейси, выслушав еще раз благодарности, распрощалась и уехала. Ник, Эйси и Слоан погрузили в фургон лошадей, и Слоан задержался для разговора с мужчинами. Шелли, старательно державшаяся подальше от него, направилась в контору, чтобы закончить с бумагами на коров.

На пороге маленького кабинета Шелли застыла, охваченная внезапной ностальгией. Эта контора в помещении коровника служила кабинетом ее отцу. Несмотря на все уговоры матери перенести бумаги в дом, отец так и не согласился на это. Она улыбнулась. Все его старые друзья ковбои запросто заворачивали сюда, но постеснялись бы навестить его в доме. Видимо, это и было одной из причин, по которой отеи так упрямо держался за эту комнату. Старый керосиновый обогреватель прогонял зимний холод, а высокие потолки и толстые бревна стен помогали сохранять прохладу летом. Здесь были еще два вентилятора, облегчавших августовскую жару – На старенькой плитке постоянно кипел кофейник. Старый холодильник всегда был полон пива или легких напитков, чтобы было чем угостить заглянувших на огонек.

Контора ее отца была также местом, где собирались потолковать местные скотоводы. В детстве она часто приходила сюда, и всегда здесь было полно бородатых, курящих или жующих табак мужчин в потрепанных ковбойских шляпах, выгоревших синих джинсах и заляпанных навозом сапогах. Они сидели кружком и беседовали о сенокосе, погоде… о чьей-то новой лошади или собаке. Она цеплялась за эти воспоминания, потому что таких ярких картин времени, проведенного с отцом, было немного. Она забегала в контору и с порога видела его за работой. Он, чувствуя ее присутствие, поднимал голову от бумаг на массивном дубовом столе, до сих пор стоявшем в дальнем углу, и широко улыбался. Она забиралась к нему на колени и болтала о своих делах или завороженно слушала его забавные истории о коровах и лошадях. Иногда он вручал ей карандаши, которые держал для нее в столе.