И опять страстный шепот Максима:
— Братцы, вся надежда на вас, наши матросы все, как один, пойдут.
— Да что толковать, валяй, братцы!
Максим и Коротков бросились на верхнюю палубу, за ними тяжелым шагом затопали солдаты. Вбежали в рубку.
Капитан Ефимов с удивлением взглянул на солдат.
— Что такое? Зачем вы сюда?
Максим подскочил к офицерам, в волнении размахивая салфеткой, как шашкой.
— Это счет, господа офицеры.
Обернулся к солдатам, показал на офицеров, жестко зазвенел голос:
— Взять их!
Растерявшихся и почти не сопротивлявшихся офицеров вывели на палубу, поставили к борту.
— Прыгай в воду!
Капитан Ефимов и пан Зелинский с трудом соображали, что происходит, и молчали.
— Ткни их в зад.
Солдаты остервенело ткнули штыками. С криком боли офицеры бросились в воду.
— Стреляй! В руки меться! В ноги стреляй! В голову не бей!
Вокруг пана Зелинского засвистели пули. Остро кольнуло в бок. Зелинский нырнул. Нырнул и капитан, задохнулся, быстро вынырнул.
— К берегу, пан Зелинский, к кустам.
В полсотне сажен по берегу мелкий кустарник.
Солдат встал на одно колено, положил ружье на борт, прицелился.
— В левую!
Капитан опустил левую руку, загребает одной правой.
— В правую, в правую целься!
Близко берег. Тихо колышется зеленый кустарник. Капитан опять нырнул. Вынырнул в двух десятках саженей от берега. Вихрем проносятся мысли в голове:
«Господи, спаси… Господи, спаси…»
Прокололо правую руку. Хочет поднять, не может. Кровавые тонкие струйки из рук. Потекли слезы по круглому лицу капитана. Смертельной тоской и сознанием ненужности содеянного налились глаза.
«Господи, прости…»
Еще раз бессильно взмахнул рукой.
«В руки твои предаю…»
Словно за ноги кто ухватил капитана Ефимова, потянуло ко дну. В широко открытый, задыхающийся рот булькнула вода.
Пан Зелинский прячет голову в воду, руки словно мельничные крылья мелькают. Жужжат пули вокруг пана Зелинского. Окрашивается вода кровью из простреленного бока. Мокрая одежда тянет ко дну, мешает плыть.
Максим не выдержал:
— Черт с ним, кончайте скорей!
Сразу грянуло несколько выстрелов. Пан Зелинский скрылся под водой.
6
Отряд из Вязовки возвращался к обеду. Издалека увидали — на борту парохода стоит Максим с салфеткой в руках.
— Максим Иваныч дожидает. Хорошо закусить и выпить после трудов праведных.
До парохода осталось шагов пятьдесят. Максим взмахнул салфеткой, и прямо в лицо отряду горячим дождем плеснули пулеметы.
— Подобрать оружие! Снять амуницию! Столкнуть тела в воду.
С парохода бросились подбирать оружие и тела убитых.
К вечеру возвращался отряд из Чусовки. На борту опять дожидает Максим.
И опять белая салфетка под мышкой. Все ближе и ближе отряд. Алеют под заходящим солнцем фуражки польских гусар.
Максим перегнулся через борт, прикинул глазами расстояние. Взмахнул салфеткой. В упор отряду затакал пулемет. Люди бросились бежать. Со стоном падали, вставали, опять бежали и снова падали, ползая по земле в предсмертных корчах.
Когда на берегу не оставалось бегущих, пулемет замолчал. С парохода спустились подбирать оружие…
Утром на пароходе взвился красный флаг.
На капитанском мостике Максим в солдатской рубахе защитного цвета. На груди у Максима красный бант, любовно приколотый горничной Анютой. Рядом с Максимом артиллерист Коротков и лоцман. Красные бантики и у них. Сочный, играющий радостью бас бородатого лоцмана будит раннее, тихое утро.
— Отдавай носовую!
— Есть!
— Ти-ха-ай!.. Пол-на-ай!..
На Сизовской пристани несколько вооруженных повстанцев зорко всматриваются и вверх и вниз по реке, — не покажется ли вражеский пароход.
— Война, братцы, пошла всамделишная.
— Самая всамделишная.
— Покрошили мы их…
— Своих тоже шибко легло.
— Что поделаешь, не бывает без этого.
— Большак-то бритый, вот леший, так и прет, так и прет, ровно больше всех ему надо.
— Что говорить, генерал…
Снизу показался пароход. Присмотрелись мужики.
— Гляди, паря, пароход снизу.
— И то пароход.
Зорко всматриваются из-под широких ладоней.
— Гляди, гляди, красный флаг на пароходе!
— Красный, братцы.
— Скачи, Петьша, в штаб.
Мужики рассыпались по берегу цепью. Из-под обгорелой груды барки торчит пулемет.
Верхами прискакали штабники, пришли на пристань. Димитрий смотрит в бинокль.
— Что за черт! Не ловушка ли!
— Да вить красный флаг.
— Мало ли что…
Бодрых узнал пароход.
— Товарищи, да это «Коммерсант».
Вглядывается Димитрий.
— Да, да, «Коммерсант».
Пароход подходил все ближе и ближе, давая громкие и, казалось, радостные гудки. Отчетливо видны люди на палубе. Можно рассмотреть красные бантики на груди у людей.
— Что за черт, ничего не пойму! Откуда красным взяться?
Димитрий гонит прочь радостную мысль, что в городе переворот, а самого так и подмывает.
— Красные! Красные!
С парохода машут фуражками, кричат ура. На капитанском мостике, рядом с бородатым человеком, стоит высокий, бритый, с таким знакомым лицом. Киселев напрягает память. Где, когда видел это лицо? Что за черт, да ведь это официант с парохода. Да. Да. Да.
Димитрий обернулся к толпе.
— Товарищи, это наши, я узнал человека!
— Ура!
Со всех сторон сбегаются мужики к конторке. С капитанского мостика несется зычный голос бородатого человека:
— Ле-ва-ай… Ти-ха-ай!.. Сто-оп!..
Максим Иваныч спустился с парохода, мельком оглядел толпу, увидал Димитрия. Заиграла радостная улыбка на бритом лице.
Прямо к Димитрию.
— Как вы старший товарищ, то извольте принять рапорт…
Руку под козырек и чеканно, по-военному:
— Восставшим экипажем парохода «Коммерсант» пароход взят. Войска неприятеля разбиты. Взято в плен четыре пушки, семь пулеметов, семьдесят два ружья, тридцать семь шашек и прочая амуниция. Двадцать два неприятеля присоединились добровольно.
У Димитрия закружилась голова. Брызнула радость из глаз. Бросился к Максиму, стиснул крепко Максимову шею.
— Товарищ, дорогой мой!..
Радостным кличем несется по берегу, отдает от бортов парохода:
— Ура! Да здравствуют Советы!
Димитрий в сопровождении штаба пошел на пароход. Максим Иваныч нагнулся к уху Димитрия и шепнул:
— Чемоданчик ваш в полной сохранности.
Глава седьмая
В поход
1
По широким степям, по большим и проселочным дорогам, от села к селу, колокольным звоном разливаются вести о сизовских событиях.
— Сизовские бунтуют… Колчаковский отряд разбили… Пароход с пушками и пулеметами в плен взяли… Большевистский штаб в Сизовке объявился…
Катуном-травой бежит, перекатывается:
— Вязовские бунтуют… Ивановские бунтуют… Чусовские… Куртамышские…
И все дальше и дальше по широким степям, по дремучим лесам гудит, звенит набат:
Бунт… Бунт… Бунт…
…Чуть плещется вода о борта парохода. Пароход «Коммерсант», как плавучая крепость, — нос ощерился двумя жерлами пушек, корма — двумя жерлами, борта — пулеметами.
В рубке первого класса заседает штаб Сизовской революционной армии. В штабе несколько новых лиц: официант с парохода «Коммерсант» Максим Иваныч, бородатый лоцман и приземистый широкоскулый артиллерист Коротков.
На суровых, обветренных лицах штабников — твердая решимость, — люди хорошо знали, куда идут. Все взвешено, обо всем переговорено, и Димитрий должен был лишь точно и ясно высказать общие всем мысли.
Киселев оглядел собравшихся.
— Товарищи, мы взвалили на свои плечи огромное дело. Надо держаться до конца, отступления для нас не может быть, дорога теперь одна — победа или смерть. Наших сил, видите сами, мало. Вязовские, ивановские и другие восставшие села увеличат наш отряд лишь незначительно. Надо перекидываться дальше, надо немедленно поднять все население, объявить мобилизацию.
